«Культивируемая на государственном уровне нынешняя «совковость» и «эрэфийскость» населения – это беда и инерция несчастных людей, воспитанных в богоборческом СССР и поныне воспитуемых в этом русле, но не их осознанные политические убеждения, чтобы называть наш народ «необратимо переродившимся».И каким бы плохим ни был нынешний больной, оболваненный русский народ – настоящая русская патриотическая оппозиция должна просвещать свой народ, а не гордо и презрительно отворачиваться от него в своей «единственной истинности» и не отталкивать его тем самым в объятия путинского совпатриотизма и эрэфпатриотизма. Помимо так называемых «советян» и «россиян», и сейчас есть малое достойное русское православное ядро. В русском народе есть люди разного качества, при этом остающиеся русскими, так же, как в Церкви есть праведники и грешники, но все-таки остающиеся православными, ибо могут исправиться. И наша задача – не отворачиваться презрительно от них, в том числе от таких больных наших соотечественников, а бережно врачевать Русской правдой, напоминая им об историческом долге и ответственности русского человека.Ведь только в русском народе еще и осталось духовное православное ядро, способное составить оплот сопротивления антихристу», -М.В.Назаров.
Боль как лакмус.
Автор-Игорь Панин.
В очередной раз спросили: «А чем «русский» отличается от «россиянина», если оба они по крови русские?»
Попробую ответить доходчиво. Русский — это тот, кто переживает за своих. Ощущает боль соплеменника практически как свою собственную. А россиянину это чувство неведомо. Россияне — это унылая биомасса, поминутно оглядывающаяся на начальство и штатных пропагандистов.
Если русский услышит, что узбекская няня отрезала голову русскому ребенку и размахивала ею на улице, его возьмет оторопь. Ужас, жалость, возмущение, гнев — вот что он испытает. А россиянин ничего не испытает, он начнет рассуждать о том, что убийства случаются повсеместно, что лучше бы повременить с выводами, не разжигать и дождаться действий начальства. А дальше будет импровизировать в зависимости от ситуации.
Осудят кровавую няню на длительный срок — россиянин будет кричать о том, что так ей и надо, сучке поганой, а лучше б ее вообще прилюдно расстрелять. Заменят наказание лечением (что и случилось) — и россиянин заведет другую песню: «А чего вы хотите? Она же сумасшедшая! Все правильно сделали. А то еще с братским узбекским народом поссоримся…» (что мы и услышали)
Русский, узнав о подобном преступлении, содрогнется, представив, как эта обезьяна кухонным ножом отпиливала детскую головку. Россиянин спокойно отправится смотреть новости, в которых рассказывают об очередных хитрых планах и победах на всех фронтах.
Или давайте вспомним историю с Донбассом, когда языкастые россияне бросились в интернете на защиту Новороссии.
Но затем, услышав ключевую фразу «Донбассу никто ничего не обещал», мигом развернулись на 180 градусов и принялись причитать о расходах, которые идут «на чужих людей». Те самые, которые совсем недавно возмущались бомбежками городов Новороссии, ныне преспокойно рассуждают о том, что это «их украинские дела». И ничего у них не болит.
У русского нет выбора, он такой, он не может не чувствовать. Россиянин же только и делает, что выбирает — то между начальниками, то между телеканалами, то между теми, кому еще не успел лизнуть.
Приведу интересный пример. Во время русско-японской войны один американский корреспондент описал встречу с русскими пленными в Манчьжурии:
«В окна большого китайского дома с любопытством заглядывало множество японских солдат. Придержав лошадь, я тоже с интересом заглянул в окно. И то, что я увидел, меня потрясло. На мой рассудок это произвело такое же впечатление, как если бы меня ударили в лицо кулаком. На меня смотрел человек, белый человек с голубыми глазами. Он был грязен и оборван. Он побывал в тяжком бою. Но его глаза были светлее моих, а кожа — такой же белой. С ним были другие белые — много белых мужчин. У меня перехватило горло. Я чуть не задохнулся. Это были люди моего племени. Я внезапно и остро осознал, что был чужаком среди этих смуглых людей, которые вместе со мной глазели в окно. Я почувствовал странное единение с людьми в окне. Я почувствовал, что мое место — там, с ними, в плену, а не здесь, на свободе, с чужаками…»
Знаете, кто этот американский корреспондент? Джек Лондон. Тот самый. Конечно, это вовсе не говорит о том, что Джек Лондон — русский. Но это говорит о его чутье, он сразу разобрался — где свои, где чужие, кто ему ближе, просто на уровне инстинкта. При этом вряд ли кто назовет его дикарем или глупцом. А вот россияне радостно рассказывают о том, что «настоящий мужчина Мирзаев правильно убил мажора Агафонова».
Русскому больно, когда его соплеменника убивают (калечат, грабят, унижают и т. д.).
Россиянина это вообще не тревожит. Вот это, на мой взгляд, очень важное отличие русского от россиянина. Если не сказать — основное. Подчеркиваю — речь не обо всех россиянах, жителях РФ, но о типичных русских россиянах, об Иван Иванычах и Марин Сергевнах.
Я сознательно не пишу о такой общности, как «советские люди»-советяне, да и не касаюсь сейчас политических убеждений.А меж тем, россияне — это бывшие русские, ставшие сначала советянами-интернационалистами, а затем россиянами- многонационалистами.Превращение шло поэтапно: не было бы советян, не появились бы и россияне.
———-
П.С.:Да, вот еще что. Если вам не понравился данный текст, если вы не понимаете, для чего это вообще написано, — вы относитесь к россиянам или советянам.
* * *
Ничего общего.
Россияне живут в новорожденном – всего-то четверть века от роду — государстве, история которого начинается со “дня независимости”, когда “великий демократ Ельцин” освободил будущих россиян от советского ига ( и загнал в иго эрэфийское). Русские живут в России — стране, история которой насчитывает более 1000 лет, и которая не так давно была разделена на несколько “независимых” государств группой предателей из бывшей советской партноменклатуры.
Для россиян русская культура существует только в качестве этнографической диковинки — мужиков в ватниках, играющих на балалайках в бане после питья водки под свет лампады. Во всех остальных смыслах россиянин считает себя цивилизованным европейцем. Для русского культура его нации – часть его быта, причем настолько обыденная и органичная, что порой совершенно для него незаметная, он дышит ей как воздухом. От последних европейских “культурных достижений” его тошнит.
Самоидентификация россиян производится по национальности мамы, папы или по вкладышу о гражданстве в паспорте. Причем не обязательно россиянскому: россиянин может быть израильтянином, гражданином Австралии, Евросоюза или любого иного государства по числу паспортов и вкладышей. На территории своей юридической регистрации россиянин может, но отнюдь не обязан быть патриотом места пребывания. Самоидентификация русских происходит по принадлежности к русской нации. То есть по национальности родителей и принадлежности к русской культурной и религиозной (православной) традиции. Русские остаются русскими и за границей.
Россиянин восхищается “успешными” людьми и презирает “нищебродов”. Мерой успешности россиянина являются его “известность” и “бабло”, независимо от способа его обретения. Для “известных” россиян почетной считается смерть от передоза или, например, в автокатастрофе во время уличных гонок на “крутых тачках”. Достойной смертью для обладателя “бабла” считается смерть от пресыщения с огромной суммой на счетах, завещанной своей любимой собаке. Русский уважает честных, умных и добрых людей. Критерием оценки человека у них является количество и качество бескорыстных поступков. Наиболее выдающихся из почитаемых людей русские называют святыми или героями. Достойной смертью для героя считается отдание жизни “за други своя”. Для святого достойной считается смерть по завершении жизненного пути, на котором остались тысячи спасенных человеческих душ. Даже после смерти сама память о святом человеке помогает русским оставаться пусть и не святыми, но все же – людьми.
Россияне не должны ничего ни друг другу, ни родственникам, ни, тем более, какой-то там нации. Должны они бывают только банкам, где берут кредиты. Для русских понятие долга – одно из основных понятий культуры. Должны русские, прежде всего, совести и, стало быть, своим ближним, своему народу, своей державе.
Россияне больше всего ценят личную свободу. Для них свобода – это когда можно все и за это никто не накажет и не станет требовать возмещения через суд. Русские тоже больше всего ценят свободу. Но свобода для них – это когда можно без принуждения жить по совести и этому ничто не мешает.
Лучшим политическим строем россиянин считает демократию, которая невозможна без “гражданского общества”. Демократия – это такой общественный строй, при котором деньги решают все, а гражданское общество – круг граждан, у которых больше всего “бабла”. Лучшим политическим строем русский (православный) считает (монархию), при котором страна имеет единое управление, а основные государственные решения принимаются ради полезной и понятной народу цели. В вопросах целеполагания русские часто расходятся друг с другом и спорят о разном. Но в главном – стремлении жить достойно и для великой цели – русские всегда едины.
Россияне поддерживают нынешнюю власть РФ, считают ее представителей “элитой”, особенно когда они воруют и становятся обладателями большого “бабла”, поклоняются ей, когда имеют от нее регулярные подачки, но готовы сдать ее при первой же серьезной встряске. Все иные критерии оценки деятельности власти россияне оставляют “нищебродам”. Для русских же руководители государства – обычные люди, наделенные необычно высокой ответственностью. Русские могут поддерживать своих правителей и даже отдавать за них (За Русских царей) жизнь, если те действительно служат нации и державе. Но если представители власти теряют ум, честь и совесть, русские, в ответ, перестают считать их властью.