"В России должен быть один порядок. И он по праву ☦русским должен быть".
Суть русского порядка. Простота и понятность русского государственного устройства. Организации по местам. Общины. Единство, как лекарство. Необходимая организация для достижения общей цели – победы.
Русский человек во все времена, во всем, нес обретенный русский порядок, в основе которого была самая сильная сила – любовь. За этот порядок постоянной взаимопомощи и любви он шел вперед, умирал, к нему вел остальных. Под сенью его выросли его дети. Там, где заканчивалась любовь, там заканчивалась Русь. Она была под защитой строя тех, кто охранял ее границы, и готов был из любви к ней отдать свою жизнь. Кто стоял на страже – пропускал тех, кто пришел с миром и без яда лукавства, и уничтожал захватчиков.
В этом порядке важно все, все мотивационные побуждающие векторы, ведущие человека, от генетики и продолжения жизни, до норм этических, нравственных и высот самопожертвования, преодоления смертью смерти, любви, когда жизнь отдается «за други своя». Две заповеди любви – основа этого порядка. Две стороны симфонии служения, неслитной, нераздельной, охватывавшей всю полноту жизни.
Лишь обрезанные кусочки этой красоты, явленной русским миром, как ксероксы и слабые репринты – есть в неких внешних теориях общественного устройства. Непонятные другим цивилизациям, разобранные на части, но так и никогда никем не соединенные воедино, как это было в русском мире.
Сегодня пришло время учиться сопротивлению, учиться наступлению, единственно возможной стратегии победы в насевшей цивилизационной войне. Учиться единству. И любви. Не той, о которой твердит весь мир. Не продажной.
Наш враг положился на силу денег. На силу технологий, подменяющих власть. На силу манипуляций и управления бессловесными массами. На силу худшего в человеке, его тягу к страстям, к возвышению над другими, тягу властвовать и контролировать, повелевать и насиловать. Соответствующие кадры и привлечены им для уничтожения русской цивилизации.
Захватив Кремль, ресурсы, предприятия, земли, привлекая все большее количество наемников этой войны – они думают, что уже повалили нас, уже прижали к земле, придушили, сковали цепями «права». Изгоняя с исконных русских земель, разделяя многодетные русские семьи, вытравляя русскую культуру и науку – им кажется, что победа близка. Обманули, сбили с ног, повалили, связали и растоптали…
Ошибаются.
Забыли они, русского думают уложить – что, наступай лежа – для русского это жизнь. Пока живем, пусть даже тело народа в коме – будем готовиться к наступлению. У русского все должно быть наготове. К Пугачеву и Манежке, к Бирюлеву и Куликовской битве, к Молодям, Ледовому побоищу и любому другому ратному полю.
Забыли они, так мы напомним, как отдавая жизнь, русский завоевывает жизнь. Как идут в атаку мертвецы, как в крепости Осовец. Как Евпатий Коловрат ответом на вопрос (чего ты хочешь?) – «Умереть!» – отсек всех вместе взятых врагов от источника силы. Ведь никто из пришедших к нам, не пришел умирать.
Напомним всем, как сила любви, сила Божия – в немощи совершается.
Пусть сегодня человек слаб и дезориентирован в хаосе – но сложенные вместе, воедино русские вектора – даже лежачих, даже немощных – мобилизованные в один вектор наступления, в одну связку несокрушимой жизни – способны быть орудием чуда русского возрождения. Ведь наш враг не пришел умереть.
А многим придется. И они это знают.Насколько ты жив?Что есть порядок? Действие по ряду, последовательность совершаемых действий в согласии определенной логикой. Логикой любви. Логикой вечности. Логикой Царства небесного, устроенного таким образом, что найдя его – все остальное прикладывается к нему.
Новый мировой порядок – цепочка отработанных норм и схем поведения, которые приводят к ощутимому результату в виде выгоды или удовлетворения. Ее ощущает каждый, кто встроен в порядок успеха и возвышения. При этом отнюдь не подразумевается единство слова и дела, наоборот, логика вседозволенности в отношении незыблемости прибыли приводит к тому, что вообще дозволено все: врать и обманывать, наживаться и плевать на устои. Нет норм, кроме оценки конкурентов своего уровня. Нет друзей, нет ближних, нет любви. Каждому дозволено из источника лукавства брать сколько угодно яда разделения и манипуляций, наглости и хитрости. И надо «жить» как можно дольше, нельзя умирать, иначе как воспользуешься нажитым… Собственная смерть за идеалы – абсурд в этой системе. Чужая смерть – норма.
Этой системе деструкции, этому течению к смерти, противостоял наш мир.
Плотная, сплоченная система – единства слова и дела, единства воли, стремления, ценностей, общего ума, общего делания. На одной шестой части света у нас все были – свои.
Если мы рассмотрим внимательно государственное устроение Руси, то обнаружится парадокс, что мы до сих пор живем-то по-настоящему только в той части, которая выстроена была гением Царя Иоанна Грозного, которая еще не омертвела. И лишь «существуем», присутствуем в той части, которая переродилась, превратилась в нечто косное, застыла.
То есть, по сути, мы живы настолько, как народ, насколько жива и жизнеспособна еще Святая Русь. И все. Вот наши границы. Вот перспектива взгляда на нынешнее существование. И вот что нам надо расширять.
Опухоль и гангрена
Когда человек смотрит на зараженную гангреной свою плоть, убивающую его, еще живого, то он понимает – что вот эта гангренозная рука – уже «не он», уже то, что подверглось смерти. И то, что подлежит усечению, скорейшему искоренению. И соглашается на операцию. И чем скорее это будет сделано, тем легче будет остальному организму бороться за жизнь.
Сегодняшняя Хазария представляет из себя именно такую картину – она уже не есть живая плоть Руси. Это омертвевший и окостеневший остаток некоей бывшей когда-то плоти, ставшей самостоятельным образованием, которое существует только ради себя, путем разрушения плоти.
Как бы ни протестовал остальной организм о миллионах жертв в год своих клеточек – этими протестами гниения и гангрены не остановить.
Тот, кто готов отделиться от «жизни» с опухолью и начать вновь жить на тех принципах, на которых жила Святая Русь – те, как раз и есть живые клеточки русского народного организма.
И дело здесь вовсе не в «понимании», а в ощущении смерти, которую каждый чувствует по-разному, но одновременно неприязненно и ненавистно. Смерть – чувствует только живой. Мертвый уже ничего не чувствует, он безразличен.
Итак, чему же благодаря, мы жили, и на каком островке Иоанновой Руси еще стоим?
Полное единство.
Политическая (общественная) активность, берущая начало в русском человеке от духовной жизни – была проста и понятна. Единство во всем. И нерушимая центральная власть (не путать с абсолютизмом или некоей иной системной иерархией, опирающейся на превалирование форм). Власть, как творческая реализация, искусство воплощения любви к ближнему, к русской семье. И народная поместная активность, активность тела народного, общинное самоуправление, из которого в центральную власть делегируются лучшие, в связи с потребностью в их способностях. Власть отеческая и держащая на своих плечах весь русский мир. Как душа, носящая тело, без которой весь человек – мертв.
Собственно, нас вновь только это и ждет – жесткая несменяемая власть (некоторым нравится слово диктатура, но оно не является характеристикой власти, а только желаемой окрашенной эмоцией), любящая и ответственная власть «друзей царевых» (именно так по пророчествам возрождения Руси). Больше категорически не допускающая никаких разделений. В таком мире почувствуют себя нормально нынешние непримиримые противники разных социальных схем. И обнаружат, что идеологии их были суть обрезанное и разделенное, разоренное, разодранное русское житие-бытие.
Разделение – это смерть.
Разделение классовое – смерть для нас русских, именно поэтому многие и окунулись в революционный пыл и риторику, но не борясь против разделения, а пытаясь гомогенизировать общество под свою гребенку, устранив в гражданской войне одну из сторон разделения.
Методологическая ошибка, внесенная путем извращенной сатанистской логики, привела к духовной и физической гибели миллионов. Вместо врачевания раны – насилие, ампутация, перерождение и ущербное существование обрубка.
Разделение сословное – тоже смерть.Царь Иоанн Грозный все силы приложил к искоренению боярской заносчивости и вотчинного господского надменного высокомерия именно поэтому. Поскольку ослабление-разделение физически им воспринималось как государственный яд, дорога к погибели. Там, где как опухоль, росла «республика» с ее самомнением, там она и искоренялась. Народный Царь, практически инок на престоле, собравший еще и опричнину, во многом жившую аскетическим уставом, ценил особую мотивационную группу – юродивых, отшельников – именно потому, что на их примере видно было наглядно, что человеку для счастья не надо практически НИЧЕГО. Что, раздав все – ты счастлив бытием более, нежели тот, кто что-то «имеет», и уж тем более «господствует».
Разделение территориальное – тоже смерть. Государству. Людям. Миру. Продолжение небесного царства на земле (а не его построение) – не могло делиться и обособляться в республиканских штатовских одежках самоуправства. Русь, как единое целое – это аксиома нашего государственного бытия. Не гомогенизированное и не зашоренное в схематических поземельных построениях, не отрицающее генетические особенности, а включающее их в общее кровообращение. В большой круг общего дела. В единую семью.
Территориальное единство – наиболее простая из категорий, понятная каждому русскому человеку. Русь Малая, Великая и Белая – как абсолютная ценность нашей народной жизни.
Единство наших территорий держалось не на окостенении и омертвении чиновничьего аппарата. Превалирование форм чиновничьих, изгоняющее содержание служения, как раз было ослаблением. Единство было в единодушии, проявлявшемся в мудром устроении общественного организма. И в персонификации в ответственной центральной власти – óтчего, своего, наиболее любящего, без вариантов.
В проявлениях общинного, коллективного, соборного ума. Каждый переставал жить своим умишком. Каждый душой и разумом, всею крепостью понимал действия Отца, поставленного не людьми, не их интригами и подковерным ядовитым манипулированием, но Божиим избранием. Каждый по-сыновнему просто воспринимал его логику, отеческую, как свою. Поскольку та тяжесть, которая легла на его плечи, непосильна для человека – тяжесть ответственности и служения, которую государь непрерывно раздавал, назначая лучших, наделяя их областями деятельности. Пользуясь удивительной логикой – небесной: «первые будьте последними. Кто хочет быть первым, да будет всем слугой».
И достоинство человек обретал в этом организме не путем «права» на насилие над остальными, а именно путем служения, путем правды, которое свидетельствовало о его достоинстве. Чин и есть свидетельство служения, а не наоборот.
Перевернутая модель – комиссарская, надменная – и есть омертвление этого органического свойства русского государства (кстати, Петр Первый применив эту систему, столкнулся с дичайшей возникающей коррупцией, поскольку безответственность сразу порождала безудержное беззаконие).
Сегодня чиновники «позабыли» об этом, кто кому служит. Им так удобно. Это антирусская система, и все это, как гангренозное разрастание, должно быть навсегда устранено.
Русская власть шла «сверху» к самому низу, проникала во все поры, как кровь в организме человека, в котором есть мышцы, сила, но они лежат мертвым грузом, когда нет в организме души, когда происходит разделение души с телом, когда нет связи, нет импульсов, протекающих по нервам. Народное встречалось с державным в общей поместной, поземельной связке. Тело – народ, имеет свои связи, свои нервы, сухожилия, которые проявляются в том, что Царь Иоанн Грозный
назвал – «по местам выбирайте лутших».Эти лутшие – нагружались ответственностью. Быть представителями народа. В общине, в том кругу, который их знает досконально, а не по гладким стерильным биографиям, знает и слабости и сильные стороны. Где выборы идут не по схеме подтасовок, черного пиара или гламурных объявлений.
Где зона ответственности и служения выбранного – заботы именно той общины, которая его выбрала. Это как бы мини-подобие Руси в указанном уже увеличивающемся самоподобии – от личности и семьи, через общину и государство – к небу.
Параллельно в этой области есть назначенный, нагруженный служением государевым, воевода – его ответственность не перед народом, а перед царем (а далее по вневременной цепочке – перед небом и Страшным судом).
Соответственно, даже не один, а два мирских суда было в одной области – тех, кто нес ответ перед воеводой за нарушение государственных интересов, и тех, кто провинился перед общиной за нарушение народных норм. И две тюрьмы даже! И никто не мог посягнуть на другую сторону. Именно на этом уровне народность встречалась с самодержавием, именно здесь происходило направление народа не в сторону римского права, не в сторону обособления человека с его собственными интересами (ныне называемым общечеловеческими ценностями, ничего не изменилось), самозначимости каждого, имеющего «отдельные права», – а наоборот, в сторону правды, которую нес народ, народный мир, имеющей мало письменных канонов, но и так являющейся сутью жизни общины. В сторону общей обязанности быть человеком.
Выбранного общиной человека даже Царь не мог снять. Он мог только рекомендовать общине задуматься – снять ли его, не вмешиваясь в общинные дела. Но и община не могла упразднить воеводу, а только просить Царя отозвать его, имея на то свои аргументы.
Такое простое устроение было как сверхпроводимость в физике – энергия никуда не девалась, а только накапливалась. Именно потому на таком огромном пространстве, без телеграфов и телефонов могла быть распространена единая воля, единый порядок, без излишнего чиновничьего бюрократического аппарата и кодификации поведения огромным количеством законов и норм права.
Более того, человек той эпохи был гораздо более счастлив, поскольку именно в таком устроении, в таком порядке каждый получал возможность исполнить то, к чему был предназначен, какие таланты получил.
Вера, искренняя и простая – давала человеку внутреннюю силу правды. «Открыет им Евангелие правды» – звучало в отношении оглашенного, как пожелания обретения этого постоянного вектора избавления от лукавства во всем, направления действия человека, его логики бытия, его логики внутренних семейственных отношений и отношений с окружающими.
Сложившаяся русская практика государственного мышления и отождествления себя в малой мере с государем приводила к тому, что люди, мысля такими категориями, освобождались от погони конкурентной борьбы за личное стяжание. Наоборот – приобретения Сибири, Чукотки, Камчатки и прочих земель – не превращали нас в соединенные штаты, поскольку направление общинного мышления не давало никаких шансов республиканскому мышлению, мышлению самозванства мышлению манипуляторства, мышлению присвоения и обособления. Это было общее дело собирания.
Ведь шаги манипуляций, когда выборы власти возведены были Римом в норму – человечество уже проверило на себе. Практика показала основные вехи: сначала вроде бы «широкая демократия», потом избавляются от неугодных, потом имущественный ценз, а потом узурпация власти и клановое право убивать всех несогласных или ослабевших. И в конце – кровавая тирания. Вот путь «права» и обособления.
Эти же ростки показали и Новгород, и Псков, как опухоли антирусского в государственном смысле устроения.
Именно потому Иоанн Грозный совершил туда походы – поскольку «поверившие в себя», пошли по пути разорения – как называл такое «само-княжеское» устроение Иоанн Грозный. Разорение в разделении, в обнищании одних и неконтролируемого никем возвышения и необузданного боярства и чванства других.
Разделение – это смерть. Лукавство – яд, противостоящий любви. Это не надо было объяснять русскому человеку.
Власть была не разделением пирамиды избранных от быдла, а лишь границей, очерченной для равных, между земным и небесным служением. Только служба. Только постоянное исполнение обязанностей.
Мобилизация верных.
Будучи единой, Русь была территорией практической реализации правды. В состоянии истины, познания ее, человек становился свободным: «если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными».
Цивилизация любви не нуждалась во внешнем оправдании, а в действии, не в философии, а в постоянной практике деятельной и плодотворной любви. Божественная категория свободы ощущалась вовсе не в самоуправстве, а в непрерывной обязанности нести служение, достойное свободного человека. Настолько свободный русский человек жил – насколько мог любить. Именно эта сила поставлена им была во главу действий. Любовь преумножала семьи и давала в руки оружие на их защиту. И она же останавливала братоубийственные распри. Любовь карала отступников и вытаскивала из беды обездоленных. Все, что несло любовь – было важно для русского человека. Он искал – кого любить, о ком позаботиться, кому порадеть. Это было радостью, смыслом его жизни, сохранением его достоинства как свободного русского человека.
Мы живы – насколько жива в нас любовь. Так воевали и на поле Куликовом и при Молодях. Так карали отступников. Так побеждалась смерть. И человек оставался человеком, имея меру бытия и меру пролития чужой крови.
Именно это отличительное свойство всего русского. Русский – значит любящий, живой, знающий, пытливый, соблюдающий честь. И это не регламентируется никакими нормами права. А только обязанностью соблюдать правду. В обществе, в семье, нести ее всему миру. Именно любовь к ближнему – смертельна, как яд, для наших врагов, именно она объект их ненависти и разделения.
И сегодня обязанность тех, кто верит в возрождение Руси – какими бы ни были сиюминутные убеждения – собираться в единую силу. Сообществами, общинами, дружинами, кругами единомышленников, поддерживающими своих группами.
Мобилизация, действие, взаимодействие при условиях поддерживаемой связи. Вот необходимые шаги сегодняшнего дня.
Это и есть народное дело. Сплочение. Насколько еще есть сил противостоять гангренозному разделению, готовому развалить страну на куски и доесть по отдельности.
Русь: порядок и образ мышления
В парадоксах и крови войны, кризиса, смерти будет рождаться новое, вернее, хорошо забытое старое – возрожденное устроение Руси, соответствующее однажды уже открытому гением Царя Иоанна Грозного. Нельзя назвать диктатурой отцовскую власть. Она гораздо больше и природа ее другая. Сейчас, пока в парадоксальном состоянии – русский народ, как смертельно больной, еще уговаривает себя считать «живым-здоровым» на краю смерти. А завтра, в реальности крови и смерти – начнется настоящее здоровье. Когда уже незачем кивать на других, что они больные, и что это им нужен доктор, а я здесь случайно.
Придется наводить порядок. Конечно, применением силы. Но силой любящей, а не крушащей все подряд. Хирургической и лечащей. Отделяющей здоровое от омертвевшего. При этом, по словам Серафима Саровского, все произойдет малой кровью. То есть прольется ее ровно столько, чтоб отсечь опухоль химеры от народа.
И первые же шаги – это шаги русского порядка. Применяемые повсюду. Как лекарство. Как необходимое нам обретение абсолютных ценностей русского мира – конечно, духовных, а не материальных. Конечно, живых, а не ценностей мертвящего Золотого тельца.
Основа порядка – в вере. Она религиозна. Она недоступна многослойным и лукавым людям, только подыскивающим слова, чтоб реализовать свои тайные внутренние желания…
Русская политика – дело для чистых, к кому не липнет грязь, которой накопилось множество. И они будут видны, эти лучшие. Сначала в событиях очищения. Затем в периоде воссоздания державы. Счастье видеть страну чистой и свободной не обретается под знаменами «борьбы за демократию» или возврата к каким-то «…измам». И не в борьбе с Америкой, Израилем или насажденными ими клише нашего «варварства».
Мы Русь – территория благодарных людей. Мы стали такими, излечившись от гноя процентов и наживы. И сразу шагнули вверх. Мы излечились от яда разделения и сразу расцвели. Мы излечились от жизни по выгоде и сразу обрели неизмеримо большие богатства и полноту жизни и временной и вечной. Мы излечились от высокомерия – князья шли в монахи и одевали простые одежды и приобретали жизнь вечную. Мы излечились от пороков интриг и манипуляций, и получили в дар прекрасный общественный мир Руси, как семьи. Мы излечились от самодовольства и жили ладной семьей. И кто ходил в Сибирь, на Камчатку и положил ее к ногам Царя – получал душе гораздо больше, чем скромное жалование.
Обретая единую мысль, логику русского тотального единства, действия и порядка – мы просто стояли в ней века, готовые умереть, в отличие от захватчиков.
Обычно такой набор называется идеологией. Но само слово идеология противоречиво, и в русском языке является скорее обрезанным орудием манипуляций массами, нежели насущной потребностью народа. Любая идеология опирается на логику. Чтоб быть примененной. Чтоб быть по крайней мере усваиваемой массами и быть непротиворечивой в действиях. Чтоб иметь возможность изживать клубки особенностей. Чтоб быть взглядом, а не только книжной наукой.
Пришло время русской логики. Пришло время собирать, раздавая. А не расточать, прибирая к рукам. Как тотально согласились на кусочек приватизационного пирога, который в итоге не достался русскому народу – так антиномично теперь надо сформулировать один из основных принципов русской жизни:
Мы стремимся к единству. Тотальное единство – во всем, в труде, в бою, это форма совершенства русского человека. Мы стремимся к единству не для себя. А чтоб отдать свои дары. В этом единстве. Собираясь в одно целое, в одну семью – в ней мы расточаем все, что у нас есть.
И учим этому своих детей.
В русском мире даже кружка земляники весит и стоит неодинаково. Нет в ней «добавочной стоимости». Зато в ней есть весомые мотивация и труд.
Малолетний малыш, все утро вовевавший с комарами, и принесший такую половинку кружечки с зелеными ягодками – получает полную порцию супа, все внимание, всю ласку, поощрения…
Здоровенный лоботряс, прогулявший, проваландавшийся с девчонками и «на отвяжитесь» надравший такую же половинку кружки – по объему, по материи – произвел ровно столько же.
Но в семье не заработал ни поощрения, ничего! Ни тарелки супа от отца. Напротив, его справедливая плата – только гнев и ремень.
У нас нет, и не может быть материальных ценностей, не связанных с историей и мотивацией.
Мы равны именно в Боге, в Его истине, только Он – мера справедливости. Отцовская любовь и забота – вот наш критерий измерения любого действия и события. Вот направление культуры, образования – формировавшее русскую личность.
И согласно этому критерию – оценивается все. Исходя из внутренних, абсолютных ценностей русского мира.
Абсолютные ценности
Закон сотворения мира и человека – это закон любви, которому подчиняется даже каждая пылинка Вселенной. Об этом говорят все настоящие «научные» открытия. Этот неписанный закон пытается изложить писатель, художник, философ в своих творениях. И государь в своем творении – государстве, руководствуется только этим. Любящий человек – в какой-то мере особен во всем. Как в поговорке, что гениальный человек – гениален во всем. Так и любящий (дар превышающий человеческие измерения гениальности) – в войне, в дружбе, в служении будет отличаться от того, кто делает все из иной мотивации.
В русском действии, та сила, которая мотивационно собрана для изменений в стране, которая приучена сбережению внутренней энергии и избежанию растраты времени – необходимо будет опираться на абсолютные, понятные всем ценности, как основные в мотивации действия возрождения Руси. И быстрейшего распространения этого в оживающем народном теле.
Мы должны как абсолютные ценности русского мира декларировать:
— безопасность и будущее наших детей.
— единство и связь поколения, нерушимость и неприкосновенность опыта связи времен, обретенных святынь и накопленных и сохраненных ценностей русской науки, культуры. Неприкосновенность связи времен, идущего от наших предков Святой Руси к нашим потомкам. И каждый, кто рвет это единство – да будет проклят.
— уникальность важность и ценность каждой русской жизни, каждого русского человека. Как осознание русским миром, русской цивилизацией единства человека с вышней силой и принятия причастия Истине – подобия Божия и Бога.
— единство и неделимость территорий Руси, нашего дома – и каждый, кто посягает быть самозваным хозяином в нашем доме – да будет проклят и извергнут.
— единство цели – продолжения жизни Руси и русского народа. Как уникальной цивилизации, подвергнутой ныне цивилизационному нападению, нашествию. Цивилизации, служения спасения душ человеческих, ступеньки в Царство Небесное.
— единство нашей культуры внутренних отношений, семейственных, нашей уникальной экономики, экономики дара, экономики заповеди любви к ближнему. При которой парадоксально приумножается произведенный продукт и его избытки концентрируются во всеобщие блага – медицины, образования, укрепления защиты и безопасности. Единство культурное – это единство долга. Исполнение как должного того, что ты можешь – признак благородства, благого рода. Подтверждение предназначения человека. Что он родился для исполнения высшего, на что способен.
— социальное единство проявляется в равной доступности всех коллективных благ, необходимых нам для жизни – медицины, образования, науки.
— единство военное – в формировании новой русской армии на тех принципах, которые в военной составляющей нашего мира воспроизводят общее единство – как мобилизации и набора из одной местности, так и повременного – отбора людей такого склада, начиная с детского сада.
После разрыва новой Хазарией на части русского сознания придется вновь его восстанавливать. И идеей восстановления может быть только единство народа, как одной семьи. Во всех указанных аспектах. Единство живого организма, в котором важен каждый орган, каждая клеточка. Единство, в котором практически изживается трансцендентная незыблемая «важность» и «самоценность» денег. Это наше единство движения вперед и вверх, выбивающее почву из-под ног мирового порядка. Опять же по пророчествам Серафима Саровского – наступят времена, когда мы будем деньги перебрасывать через забор. И это как раз показатель нормальной экономики.
Деньги пахнут. Еще как. В будущей русской экономике, которую можно обозначить, как «экономика пустых карманов» – они, как навоз, будут удобрять нормальные русские дела, а не скапливаться в воняющие непригодные ни на что кучи «успеха» в пирамиде потребления.
Выделение стоимости в нечто отдельно-ценностное, имеющее собственную ценность – противоречит русской логике мотивационной тяжести имеемой материи.
Каждый момент жизни может быть оценен. Причем не отстраненно по-шредингеровски. И не материально, не денежно (кстати, единственное, что мы знаем достоверно – Шредингер уже мертв, а кот его – еще неизвестно…)
Мы можем оценить только из перспективы жизни вечной. Из единственного незыблемого в мире. Из источника святости, света, просвещающего всех и вся.
Для нас труд матери, стремящейся прокормить троих русских детей в глухой деревеньке, свят. И мы можем оценивать только одной мерой – у такой матери должно быть все. В нынешнем мире у нее нет ничего. Она за 250 рублей в день готова расколоть машину дров. Для нынешнего москвабадца это чашка кофе. Для мальчишки, не ведавшего тяжелого труда – это всего лишь стоимость одноразового пластмассового китайского пистолетика…
Это не русский порядок. В русском порядке труд имеет коллективную, общественную стоимость, основанную на мотивации, и неразрывно связан с тем, что, как и зачем человек русский производит, делает, неразрывно от общества и его потребностей.
Русский порядок – это и отцовская справедливость, и нагружение ответственностью, и умный труд, делание в осознании общерусского трудового единства. Сверху донизу и снизу доверху – все пронизано единством, общим делом. При изживании процента и взаимодавства, «лихвы и лести», мы избавимся не только от ростовщиков и ростовщичества. Но, повторюсь, наступят времена, когда и деньги будут нужны все меньше. Займут свое подобающее скромное место. Место навоза, который должен удобрять добрые дела. Не более того. Так же как доллар, являясь излишней бумагой в наших взаимозачетах, так же и будут изжиты излишние бумаги, являющиеся просто мертвечиной и тормозом, оправданием «нужности» чиновничьего аппарата.
Русский путь – ничего лишнего. Ни материального, ни духовного.
Пришло время собирать своих.
Расточали на чубайсо-путинском пиру? Получили похмелье? Теперь пришло время собирать. Расточали наследство детей с чужаками, вексельбергами-авенами и сговорившимися с ними спецслужбами? Теперь пришло время собирать только для своих. С опричниной и служением, трудом и радостью.
Конечно, все они, самозванцы, умрут и так. Нет бессмертных. Все педофилы канут в пропасть. Все грабители и обманщики. Всех их ожидает смерть. Но от тебя зависит, какая их ждёт участь. И какова участь, какая жизнь ждёт наших детей, и твою большую семью – Русь.