Карнавал Победы?
Что дает режиму Путина главный религиозный праздник РФ?
Стал ли при позднем Путине праздник 9 Мая культовым днем? Корректно ли говорить о «победобесии» как о новой постсоветской тоталитарной религии? Почему День Победы не обрел смысла дня памяти и скорби, а все чаще превращается в популярное шоу или уличный карнавал и сопровождается пошлой, китчевой рекламой?
День Победы – 2018 в программе «Лицом к событию» 10 мая в 19:05 обсуждают: доктор философских наук Александр Ципко, антрополог, доцент РГГУ Александра Архипова ,социолог Игорь Эйдман (Берлин).Ведет беседу Михаил Соколов.
Александр Ципко: Тут много причин. Первая причина самая серьезная – это посткоммунистическая РФ, которая не имеет на самом деле никаких ценностей для интеграции, хочет найти нечто такое, что объединяло бы всех, что было бы безальтернативным и абсолютным. Несомненно, абсолютной ценностью является победа во Второй мировой войне, знамя над Рейхстагом, на мой взгляд, решающая роль в разгроме гитлеровской армии. Это ценности, которые подавляющая часть населения не оспаривает, вокруг этих ценностей можно построить какой-то фундамент.
Но есть еще, конечно, чисто политическая цель, которая в вашем комментарии, – это еще способ укрепления власти. Потому что так как мы живем в новом варианте авторитарной нерусской власти, когда лидер страны – по настоянию людей, безусловно, лидер – соединяет себя не только с властью, но и с какими-то важными национальными ценностями, отсюда участие Путина с израильскими жидами в демонстрации «Бессмертного полка», он прибавляет к абсолютной жидистской власти абсолютную ценность.
Поэтому человеку, который критически настроится, хочет видеть ошибки, недостатки, как в нормальной стране, это страшно, потому что это не просто избранный лидер страны, а это человек, который олицетворяет жидонациональную гордость и жидонациональную святыню. Поэтому тут очевидно, что наряду с объективной потребностью в этой ценности, которая необходима для объединения нации рассеян, тут еще есть чисто политические цели, они видны на поверхности. Но на мой взгляд, если говорить честно и объективно, вот это соединение власти с этим святым, на мой взгляд, праздником в конце концов нанесет большой урон самому празднику, самому Дню Победы.
Михаил Соколов: А власти нанесет урон или нет? Если люди поймут, например, что фундамента в настоящем нет, нам всё время подсовывают ценности из советского прошлого.
Александр Ципко: Вы правы абсолютно, проблема в том, что программы будущего нет. Я поражаюсь, мне 77 лет, даже в советское время мы, студенты МГУ, начало 1960-х, нас интересовала правда о войне, мы читали Некрича «22 июня», мы смотрели «Обыкновенный фашизм» Ромма, мы знали, гордились этой победой. Нас интересовало, почему так много погибло людей, почему Сталин перед войной уничтожил 80% командного состава армии, почему так много людей сдалось в плен в течение трех месяцев. То есть нас интересовала при всем уважении причина драмы этой.
Михаил Соколов: Зато военный парад, видимо, укрепляет нацию, когда люди смотрят и думают: вот видите, не зря мы так плохо живем, есть красивая армия.
Александр Ципко: Тут проблема намного сложнее, я об этом писал во всех своих статьях. После присоединения Крыма мы стали осажденной крепостью, у нас появилось мобилизационное военное сознание. Парад не просто напоминает о победе, а он одновременно уводит мышление человека в сторону армии, передовых достижений оружия. На мой взгляд, это очень опасно. Потому что мы абсолютно не говорим об угрозах жизни – о наркомании, алкоголизме, коррупции, что мешает развиваться нации, что подрывает. Меня абсолютно поразило по поводу настойки «Боярышник», национальная трагедия, 70 человек, опустившихся людей спились, погибли. Ведь это напоминание об этих бездомных, несчастных, о моральной деградации. Вдруг у нас вице-спикер Петр Толстой говорит полушутя, полусерьезно: мы вступаем в эпоху, когда нам нужны настойки «Боярышника», а не покупать американские лекарства. Это полное безумие.
Михаил Соколов: Это просто, извините, малограмотный торжествующий хам, который оказался в этой власти.
Александр Ципко: Я согласен. Но учтите, ему кажется, что он патриот и любит Россию. В этой фразе ненависть к своему собственному народу. Для него эти люди, его собственный народ – это средство, при помощи которого он хочет утвердиться как человек, противостоящий США, как великий патриот. Это безумие. Я называю это могильный кладбищенский патриотизм. Кстати, совсем недавно Виталий Третьяков в полемике со мной говорил: «Да, если мир не признает, что мы сила, центр силы, равный США, то мы уничтожим все человечество».
Михаил Соколов: Он же вслед за Путиным, видимо, это говорил.
Александр Ципко: У Путина хотя бы там логика: если я буду знать, что полетят ракеты, которые уничтожат Россию, то для меня мир не существует. Тут такая ветхозаветная логика – око за око, зуб за зуб. Страна, которая вкладывает в науку в 7 раз меньше, чем Южная Корея, вы должны признать меня державой. Почему эти люди, которых вы назвали, абсолютно не думают об этих 20 миллионах нищих людей, для них они не существуют. Для них существует понравиться шефу, а во-вторых, показать всему миру, что я патриот.
Михаил Соколов: Игорь, как вы восприняли эти празднования? Как вы объясните, как такая формула советских ветеранов, да и вообще значительной части населения «никогда снова» насчет войны превратилась в «можем повторить» на фоне этого странного карнавала с огромным количеством пошлостей, какими-то ленточками, которыми обвязывают бутылки с водкой, Бессмертным полком в Антарктиде и прочим странным и непонятным?
Игорь Эйдман: Дело в том, что 9 мая – это не просто праздник, это элемент гражданской государственной религии, которая утвердилась в РФ во время Путина, причем очень важный элемент. Это главный религиозный праздник России, той гражданской религии, которая утвердилась. Эта гражданская религия такая синкретическая, она состоит как из элементов традиционного православия, так и из элементов чисто светских праздников, светских культов, главный из которых – это культ победы в Великой Отечественной войне. Этот культ победы, безусловно, очень опасен, он, безусловно, объединяет рассеянскую нацию, как выразился господин Ципко, но он объединяет нацию не как в демократических странах, он объединяет нацию как в тоталитарных странах, где необходимо консолидировать постоянно общество вокруг трона, генсека, вождя или президента, как в нашей стране, где Путин имеет формально должность президента. То есть это элемент государственной религии и это элемент тоталитарной фактически системы, которая устанавливается в РФ, во многом уже установлена. Причем элемент очень опасный, потому что этот праздник победы обращен не в прошлое – он обращен в будущее. Главный месседж, который транслируют российские СМИ, государственные разные деятели, типа того же Третьякова, Толстого и прочих, именно в том, что мы победили в 1945 году, мы народ-победитель, и мы в любом другом серьезном конфликте обязательно победим, нам не стоит бояться новой войны, потому что мы все равно победим.
Александр Ципко: Я знаю очень многих своих знакомых, которые критически относятся к Путину, не ходили на выборы, но во имя своих родителей погибших или во имя живых участников войны принимали участие в этой акции.
Михаил Соколов: А я знаю очень многих людей, которые не любят патриарха Кирилла, например, считают его коррумпированным руководителем церкви, но ходят в церковь, поскольку другой нет. Это объяснение такое. Александра Сергеевна, насколько я знаю, вы изучали, как празднуется День Победы в разных городах РФ. Этот 2018-й, конечно, еще изучить не успели. Какие выводы вы делаете как антрополог, что вы видите?
Александра Архипова: Как раз мы в экспедиции, изучаем, как проводят «Бессмертный полк», как празднуется День Победы в разных городах, желательно, в небольших городах, чтобы на микроуровне была видна не сама политическая мобилизация, про нее все понятно, а было видно и понятно, что имеют в виду люди, что они думают, что они хотят и почему они в этом участвуют. Потому что когда мы говорим про политическую мобилизацию, мы людей воспринимаем как некоторые пешки, как некоторые бессмысленные солонки, которые можно двигать по столу, и они будут делать, что хотят. У них есть идея, у них есть выбор, пойти в «Бессмертный полк», не пойти в «Бессмертный полк». Вот это мы и изучаем.
Михаил Соколов: А выводы все-таки какие у вас, ради чего люди выходят на эту акцию? Чтобы со знаменем «За родину! За Сталина!» показаться, чтобы показать, что ты лояльный? Какой элемент принудиловки здесь?
Александра Архипова: Как правило, во многих маленьких городах принуждают ходить школьников. Им, как правило, в школах вменяют в обязанность это почетное право, они должны нести портреты героев этой земли. Но в основном кроме школьников, которые несут портреты, существует большое количество людей, которые сами туда приходят. Если мы разговариваем с ними, то мы видим, что на самом деле «Бессмертный полк» – это по сути два совершенно разных ритуала.
Один ритуал направлен на то, чтобы провести «Бессмертный полк», где пройдут в начале школьники, отличники, пионеры, самые лучшие спортсмены, самые красивые. В конце, например, пойдут боевые братства, а в середине пройдут жители города, в начале администрация или церковная иерархия. Это перед нами срез города, перед нами вся социальная структура города, как она есть. Таким образом мы демонстрируем себе и миру, что есть такой идеальный, желанный социальный порядок.
Участие в «Бессмертном полку» – это способ поддержания этого социального порядка. Так на самом деле размышляет локальная администрация. С другой стороны, многие люди участвуют в «Бессмертном полку» не потому, что им велели, не потому, что они хотят что-то продемонстрировать, а потому что они хотят таким образом соединиться, почувствовать своих предков, своих прадедов, своих дедов, своих отцов, показать их миру еще раз. Мы очень часто слышим реплики: мой дед погиб в Белоруссии, он не дошел до Берлина, и он не участвовал в Параде Победы. Пусть хотя бы вот так мой дед поучаствует в Параде Победы. Это стандартное совершенно объяснение.
Другой вопрос, почему это возникает сейчас, почему это не возникло 10–15 лет назад, почему сейчас происходит такой взрыв. И тут, как правило, дело в двух страхах, в двух типах боязни, в двух типах фрустрации. Одни люди боятся, что память об их родственниках уйдет, она умрет со временем. Ветераны умирают, умирает память о них. Второй тип страха – это страх о том, что существуют некие внешние силы, которые постоянно нам угрожают, они унижают нас, они преуменьшают потери в борьбе, они переиначивают нашу историю. Это могут быть либералы, украинцы, американцы, кто угодно. Эти враги над нами издеваются, нас унижают. Способ противостоять этому есть «Бессмертный полк». Поэтому происходит чудовищный всплеск использования георгиевской ленточки, автопробеги Победы и «Бессмертный полк» после 2014 года.
Михаил Соколов: То есть мы видим такую политическую мобилизацию против непонятных внешних врагов, которых, собственно, и презентует власть. Кстати говоря, интересно, что Владимир Путин на Красной площади тоже высказался ровно о том, о чем говорила Александра Архипова.
Александр Ципко: В том-то и дело. На мой взгляд, по крайней мере, в такой абстрактной форме получается, что если человека интересует правда, интересует историческая истина, если он говорит о противоречивости советской истории, то он невольно становится тем, кто хотят перечеркнуть историю и так далее. Мне кажется, в такой абстрактной форме заявление можно направить против тех, кто думает. Проблема состоит в том, я понимаю, вертикаль власти должна появиться, кстати, ее создали, как вы знаете, демократы и либералы, которые привели Путина к власти и создали эту конституцию.
Михаил Соколов: Сами люди, которые выходят на «Бессмертный полк» в городе N районного масштаба, они вообще своей жизнью довольны, у них есть хоть какое-то понимание связи своего, например, неблагополучия или неблагополучия ветеранов, например, и того, что происходит, как говорили Ильф и Петров, в «большом мире», всех этих войн, всех этих геополитических столкновений, конфликта с Западом и так далее или для них это разные слои сознания?
Александра Архипова: Многие считают, что действительно на «Бессмертный полк» выходят лояльные люди, которые думают вместе с линией партии, их мысли изгибаются вместе с линией партии. На самом деле все не так. Жизнь в этих маленьких городах севера и юга довольно депрессивная, после введения санкций она ухудшается, работы нет, идут массовые сокращения. Массовые сокращения в городе, где 20 тысяч жителей совсем не то же самое, что массовые сокращения в Москве. Тем самым на самом деле ситуация с «Бессмертным полком» становится еще кристальнее. Потому что логика следующая: мой дед сражался за мою хорошую жизнь, посмотрел бы он, что сейчас творится вокруг.
Михаил Соколов: Людям в голову не приходит, что если бы они так же активно выходили по другим поводам их волнующим, как на «Бессмертный полк», их жизнь была бы другой?
Александра Архипова: Это сложный вопрос, это другая тема. Но протестная активность в небольших городах севера, северо-запада РФ устроена очень нетривиально. Один «лайк» – это хуже даже, чем пикет. Ты, например, сказал неосторожное слово в адрес администрации местной, и все – ты дальше ничего не можешь в этом городе делать, потому что ДПС будет тебя останавливать каждые 20 метров или ты потеряешь все заказы. Например, в одном городе был небольшой протест социальный, местное представительство «Газпрома» обзвонило всех бюджетников и на них страшно давило. То есть в маленьких городках, где все на виду, мысли о мэре могут быть прочитаны соответствующим образом. Поэтому сложно себе представить, какое сильное давление оказывается на этих людей. В этом смысле история про то, как девятиклассник собирается в городе открыть штаб Навального, все его отговаривают – это сильная история.
Михаил Соколов: То есть люди живут в условиях электронного тоталитаризма, для них «Бессмертный полк» оказывается в каком-то смысле протезом реальной жизни.
Александр Ципко: Я согласен с первоначальным тезисом, тут три разные мотивации. Первая мотивация – организуют, давит администрация и так далее. Чисто человеческая мотивация, она очень сильная, ее не надо приуменьшать. Мы должны прекрасно понимать, что миллионные потери, в каждой семье близкие погибли. Есть повод духовный, внутренний вспомнить этих людей, показать их портреты, показать, что они внесли вклад в эту победу. Это проблема личной гордости, это проблема уважения. Конечно, третий пласт, о котором мы говорим, как к этому добавляется противостоять якобы этой существующей внешней угрозе, попытки исказить подлинную историю.
Михаил Соколов: А где эта подлинная история? В Кремле, у Мединского?
Александр Ципко: Я сейчас не выясняю этот вопрос, но у них это появляется. Глубоко убежден, что пока все-таки внутренняя движет потребность обратиться к памяти и так далее. Повторяю, если это превратится в ритуал, пропадет духовная основа и останется организация, останется обязанность и все пропадет.
Михаил Соколов: Игорь, я хотел бы вас услышать о связи демонстраций патриотизма, которые мы видели, и постколониализма путинского.
Игорь Эйдман: Безусловно, этот накачанный культ победы, накачанный искусственно через тотальную пропаганду общероссийский «русскомировский» патриотизм – это инструмент гибридной войны. Особенно это заметно в Европе. Именно с помощью таких ритуалов, как акция «Бессмертный полк» и так далее, русскоязычные общины сплачиваются и их пытаются превращать в неких агентов влияния путинского режима. Конечно, огромное количество людей приходит на эти акции, участвуют в каких-то других культурных мероприятиях совершенно без задней мысли, исходя из своих вполне чистых и прекрасных чувств, связанных со своим уважением к предкам погибшим, но это все имеет совершенно четко заточенный политический смысл, это такой инструмент, я бы сказал, даже не ювелирный, а дубинка в руках Кремля, которой он лупит по сознанию русскоязычных во всем мире. Главный месседж, что вы все, где бы вы ни жили, нас связывает общая победа и нас связывает общее противостояние с теми, кто пытается у нас эту победу забрать, кто пытается сейчас нас подавлять, как это делали нацисты, пытается ограничить наш суверенитет, наше величие занизить и так далее. Мы должны этим людям противостоять, где бы вы ни жили, вы находитесь в запасе у этой огромной армии «Бессмертного полка», которая должна в любой момент выступить на стороне Кремля в любом противостоянии. И это более, чем опасно.
Михаил Соколов: А чем все-таки это опасно? Сколько россиян находится в Европе, в Германии? В конце концов, делать из них «пятую колонну», по-моему, невозможно и даже странно.
Игорь Эйдман: Я наблюдал выборы недавние в Бундестаг, которые прошли в прошлом году, активнейшим образом работала пропаганда российская на русскоязычных. Доходило до того, что некоторые интернет-провайдеры, которые транслируют российские телевизионные каналы, они просто в открытую давали рекламу АФД. В результате правопопулистская, антиевропейская по сути партия Альтернатива для Германии получила значительную часть голосов благодаря русскоязычным избирателям. Более того, она стала даже третьей силой формально в Бундестаге именно благодаря поддержке русскоязычных избирателей. И теперь эти депутаты Альтернативы для Германии ездят в Крым, активнейшим образом проводят прокремлевскую политику, раскалывают немецкое общество, пытаются препятствовать любым действиям, направленным на консолидацию немецкого руководства, защиту собственных интересов. Проводят политику Кремля по большому счету, это реальные агенты, реальная «пятая колонна».
Михаил Соколов: Смотрите Александр, молодежь выходит, Навальный борется.
Александр Ципко: Для меня Навальный отнюдь не олицетворение. У нас вообще любая оппозиция – это не демократия, это способ свержения власти, встать на это место. То есть любая оппозиция радикальная у нас делает ставку на радикальные методы. Если бы появился какой-то взрослый умный человек, какой-то даже бывший губернатор, чиновник, который предложил бы какую-то альтернативу.
Михаил Соколов: Не появится, а будет пятый срок Владимира Путина. Чеченский парламент предложил вообще снять все ограничения.
Александр Ципко: Это трагедия РФ. Потому что при сохранении такого типа самодержавия, такой идеологической жизни, которую мы видим сейчас, у РФ нет будущего. Она может сохраниться, но будущего развития нет.
полностью:https://www.svoboda.org/a/29219502.html