«Мчатся жидобесы роем
По российской стороне,
ВИЗГОМ адовым и ВОЕМ
Разрывая сердце мне», — Непушкин.
"Причину антисемитизма (антижидизма) следует искать в самих евреях (жидах)"— Соломон Лурье ,проф. университета, Петроград.
Главная масса евреев прибыла в Польшу с запада. Причиной еврейской миграции было преследование евреев в других странах, и с тех пор они нашли прибежище в Польше благодаря ее терпимости. Эта веротерпимость, благодаря которой Польша в 16-ом и 17-ом веках получила латинское наименование "азилиум херетикорум", также повлекло за собой то, что Польшу называли "азилиум юдеорум".
Кроме преследований, согласно еврейским историкам, было и другое побуждение: желание преуспевать в более благоприятных экономических условиях в новой стране, каковой была Польша 11-го и последующих веков; но первопричиной было жестокое преследование евреев в германских землях в течение периода крестоносцев и позже, во времена "Черной Смерти" (чумы).
Процесс еврейского проникновения с запада был очень медленным. Но временами, когда жестокость западных преследований увеличивалась, поток становился стихийным и тогда прибывало в Польшу огромное число переселенцев. Всего было четыре таких волны массовой иммиграции в Польшу. Одна была в 1096 г., в результате преследований евреев крестоносцами. Вторая, когда в германских городах возникли беспорядки в связи с походами крестоносцев в 13-ом веке. Третья, самая большая из всех волн, была в течение 1348-1349, во времена "Черной Смерти" в западной Европе, в правление короля Казимира Великого. Наконец, последняя волна еврейской иммиграции с запада была в конце 15-го века, во дни Инквизиции в Германии, Франции и Испании.
Еврейские пришельцы занялись преимущественно финансовыми операциями. Получили на откуп сбор налогов с населения и чеканку монеты, а также включились в торговлю.
Из тех времен сохранились польские монеты времен Миешко 1-го, иногда с еврейскими надписями, а иной раз с польскими надписями на еврейском алфавите.
* * *
В начале не было нужды вводить особых правовых норм для евреев в Польше, ибо их было немного и они пользовались полной свободой на польской территории. Но с течением времени, когда, с одной стороны, количество евреев в Польше увеличилось, а с другой, тенденции нетерпимости проникли в Польшу из западной Европы, стало необходимо установить специальные нормы, регулирующие жизнь евреев в Польше.
В 1264 году Болеслав Набожный даровал евреям в общинах Познани и Калиша привилегии, известные под именем "Калищский Статут". С присоединением других районов "Калишский Статут" стал обязательным и для всего государства. В 1334 г., согласно "Статуту Висилицы", король Казимир Великий подтвердил применение "Калишского Статута" во всем государстве, а позднее, в 1364 г.,- и в Червонной Руси, которая к тому времени была присоединена к Польше. Впоследствии "Калишский Статут" подтверждался почти всеми королями-наследниками Казимира и был широко известен, как "Общие Привилегии" или "Еврейский Статут" (Статута Юдеорум), в отличие от особых привилегий, дарованных различными королями или правителями отдельным еврейским общинам. Последним королем, подтвердившим "Еврейский Статут", был король польский Станислав Август Понятовский в 1765 г. С течением времени "Калишский Статут" становится частью "Волумина Легум", официального сборника законов, обязательных в Польше.
По "Калишскому Статуту" еврей считался как "сервус" (слуга, раб, служащий) "короны" (казны). То есть, по существу, самого короля. Евреи были обязаны платить в казну налоги, а король был обязан их защищать и судить их, или непосредственно, или через специально на это уполномоченных лиц. Суд над евреями должен был быть в синагоге. Споры же евреев между собою были в юрисдикции еврейской общины.
За убийство еврея полагалась смертная казнь для убийцы и конфискация всего его имущества.
"Калишский Статут" содержит также запрещение возводить на евреев обвинение в ритуальном убийстве, каковое обвинение жестоко каралось.
В области экономической деятельности евреям была гарантирована полная свобода торговли, а также разрешалось давать деньги взаймы, как под обязательства, так и под залог личного имущества.
Как мы уже сказали, "Калишский Статут" стал основой юридического существования евреев на протяжении всего периода польской независимости, т. е. вплоть до 1792 года, за исключением коротких периодов, когда антиеврейские элементы брали верх. Но устанавливаемые тогда ограничения долго не оставались в силе, и "Общие Привилегии" подтверждались снова. Так, например, во время правления Казимира Ягеллона, в 1453 г. евреи добились королевской подписи под их привилегиями. В тот же самый год знаменитый "бич Божий", Ян Капистрано, прибыл в Краков и произносил пламенные проповеди против евреев на торговой площади в Кракове. Но усилия Капистрано и его польского покровителя кардинала Збигнева Олесницкого остались безрезультатными, ибо король категорически отказался взять назад свою подпись.
Однако Олесницкий получил поддержку польских дворян, и под влиянием этого движения король был принужден даровать дворянству (шляхетству) "Ниешавский Статут" (в 1454 году), который расширил и умножил их привилегии. Одновременно по требованию Олесницкого, поддержанного шляхтой, он отобрал привилегии, дарованные евреям. Однако этот король не позволял никакого преследования евреев. И когда произошли еврейские погромы в Кракове и Познани (в 1463 и 64 гг.), он стал на сторону евреев и наложил тяжелый штраф на эти города, приказав им возместить все убытки евреев. В 1507 году, наследник Казимира Ягеллона Сигизмунд 1-й, снова утвердил "Калишский Статут", который после этого оставался нерушимо в силе. В 1539 году по "Пиотрковскому Статуту" король отказался от права юрисдикции над евреями, живущими в частных деревнях и городах, и передал их под опеку тех владельцев, которым принадлежали эти города и деревни. С тех пор евреи в Польше были разделены на "евреев Короны", т. е. живущих в городах, управляемых Магдеоургским законом, и "частных евреев", проживающих в городах и селах, которые были собственностью аристократии или шляхты.
"Общая Привилегия" предоставила значительную автономию еврейским общинам, называемым по-еврейски "кагалами". В сферу действий этих общин входили, главным образом, вопросы религиозные, юрисдикция в спорах между евреями, вопросы общественные, благотворительность, организационные, обложение еврейскими налогами, и, наконец, бюджет самой общины.
Широкая автономия, которую получили еврейские общины, привела к созданию органов правления по фискальным и религиозным вопросам. Эти органы именовались "земствами" или "провинциальными советами". В момент их возникновения, в 16-м веке, было четыре таких "земства". Но позже они расширились и к началу 18-го столетия их было свыше двенадцати. Наиболее значительные "земства" были: "Восточно-Польское" с большими общинами в Познани и Калише; "Краково-Сандомнрское", "Рутенское" (Русское — в Галиции) и "Люблинское". Дела, касающиеся "земств", велись "земским конгрессом", который устанавливал собственную администрацию и выбирал "земского раввина", который одновременно являлся и судьей всего "земства".
Помимо внутренних вопросов каждого "земства" были также вопросы общие для всех "земств". Один из таких общих вопросов была необходимость распределения налогов. Так возникла необходимость создания центрального аппарата, который, действуя от имени всех еврейских общин, взял бы на себя собирание всех еврейских налогов по республике. Кроме того возникла необходимость учредить трибунал, который бы действовал как кассационный суд для всех "земских" судов и как высший суд для первого разбирательства особо важных случаев. В завершение этой организации в 1591 году возник орган представительства польских евреев, известный под именем "Конгресс Четырех Земель" или "Еврейский Сейм в Короне". Этот представительный орган, который просуществовал вплоть до 1764 г., имел две центральные институции: сейм и трибунал.
Сейм, собиравшийся ежегодно или два раза в год в Люблине и Ярославле, состоял из делегатов "земств" и свободных городов. Сейм избирал из своей среды председателя, который носил титул "Маршала Коронных Евреев", а также одного или более казначеев общего собрания сейма и одного или более секретаря, "Маршал Коронных Евреев" был обычно член общины не духовного звания, секретарь должен был быть раввином. "Маршал Коронных Евреев" был обычно наиболее выдающийся человек среди польских евреев и представлял евреев перед королем и Сеймом Польского Государства.
Как видно из всего изложенного выше, организация евреев в Польше была осуществлением извечной цели евреев в рассеянии — быть "нацией без территории" и жить и управляться по своим собственным законам, как строго централизованное целое с твердой иерархией внутри и резкой обособленностью от окружающей, не-еврейской, массы населения. К тому же не нести воинской повинности, заменяя ее денежными взносами.
С начала 18-го столетия, в результате междуусобиц в Польше и падения авторитета ее правительства, стал падать и авторитет Еврейского Сейма. А в 1764 году, решением Сейма Польши, был вообще распущен Еврейский Сейм. Однако вся организация общин-"кагалов" сохранилась неизменной и их авторитет и власть над отдельными евреями остались непоколебленными.
В том же году Польский Сейм постановил обложить всех евреев налогом в два злотых с головы ежегодно.
Вскоре после переписи начались "разделы" Польши, затем было создано "Герцогство Варшавское", а после Венского Конгресса (1815 г.) "Царство Польское", вошедшее в состав Российской Империи.
После 1815 г. границы разделенных частей Польши не менялись больше ста лет — вплоть до конца 1-ой Мировой войны и возрождения Польского Государства.
Большая часть еврейства Польши осталась на землях, вошедших в состав России, как в этнографической Польше, так и в Белоруссии и Малороссии, отошедших к России по первым трем "разделам" Польши.
ПЕРВЫЕ ЕВРЕИ В РОССИИ.
После многих столетий категорического воспрещения пребывания евреев в России, подтвержденного в последний раз в царствование императрицы Елизаветы, в 1764 году, в царствование императрицы Екатерины II, легально прибыли в Россию первые евреи — иммигранты на постоянное жительство.
Екатерина II вскоре после восшествия на престол решила вызвать в Россию колонистов, в особенности для южных губерний, с целью оживления торговли, промышленности и земледелия. Для этого именным указом от 22 июня 1763 года была создана "Канцелярия Опекунства Иностранных", во главе которой императрица поставила наиболее близкого ей человека Григория Орлова.
И вот, наперекор всем существовавшим в ее время предрассудкам, она решила включить в число этих "иностранных" также евреев. Однако открыто это высказать она опасалась, зная культурную отсталость той среды, которая ее окружала. Вследствие этого она только гораздо позже, в ноябре 1769 года, в указе киевскому генерал-губернатору Воейкову официально разрешила евреям поселиться во вновь созданной Новороссийской губернии.
Как видно, самодержавие Царицы Екатерины II не освобождало ее от необходимости очень считаться с мнением и вкусами окружающих ее лиц и даже широких масс русского народа, для которого все "жиды" оставались "врагами Христовыми". Поэтому-то в её письмах тщательно избегается слово "еврей". Евреи, которые водворялись в Новороссии были митавские купцы — Давид Леви, Моисей Арон, Израиль Лазарь и рабочий Яков Маркус, к которым заботливая Екатерины не преминула присоединить раввина Израиля Хаима и его помощника Натана Аврама из Бирзена, и даже "моэля" Лазаря Израиля, очевидно в видах устроения религиозных потребностей будущей еврейской общины.
9 мая эти евреи в сопровождении Ртищева были отправлены в Петербург, причем генерал-губернатор в сопроводительном докладе заявил, что он "не ручается за то, чтобы в этом деле удалось сохранить тайну, так как евреи прибыли в Ригу открыто и их отъезд, насколько он знает эту нацию, тоже едва ли будет сохранен в тайне".
Если вспомнить при этом, что в то время, и еще много позже, до сороковых годов 19-го столетия, рижско-немецкое бюргерство, имевшее европейский облик, вело борьбу за недопущение поселения евреев в Риге и за разрешение приезжающим на время евреям проживать только в одном заезжем дворе, в Московском форштате, то можно оценить, насколько Екатерина II по широте взглядов и гуманности опередила свое время.
И евреи того времени это поняли и оценили. В 1780 году, когда Екатерина посетила Шклов, они ее приветствовали специально написанной одой на еврейском языке, с переводом на языки русский и немецкий. Заключительная строфа этой оды гласит: "Ты дозволила нам проживать в твоей стране в мире и безопасности, под сенью твоего благоволения и под охраной твоего скипетра, в согласии с природными жителями. Как и они, мы восхищаемся твоим величием, как и они, мы счастливы тем, что мы твои подданные".
Такою же одою встретили Екатерину и Могилевские евреи и Полоцкие. Последние в ее честь устроили на Двине блестящую иллюминацию.
Теперь это событие забыто, а, между тем, оно заслуживает особого внимания, особенно в наше время, когда, в результате длительной и целеустремленной пропаганды, во всем мире существует мнение, что евреи в России всегда и во все времена были преследуемы, лишены элементарных гражданских прав и подвергались гонениям.
Забыты и указ Екатерины II 1791 года, уравнивающий евреев в правах с купцами, ремесленниками и мещанами тех городов и местечек, в которых они проживали в момент, когда эти города и местечки, бывшие раньше польскими или литовскими, стали городами и местечками России.
Забыт и указ императора Александра 1, который в 1804 году открыл свободный доступ евреям к образованию, гласящий: "все евреи могут быть принимаемы и обучаемы, без различия от других детей, во всех российских училищах, гимназиях и университетах".
Забыты и стипендии еврейским мальчикам, обучавшимся в светских училищах, в то время, как не-еврейские мальчики таковых стипендий не имели.
Зато обо всех ограничениях не забывается и постоянно напоминается, чем создается картина России, как страны еврейского бесправия и страданий.
Обо всем этом будет более подробно сказано в дальнейшем. Как о мероприятиях Правительства России, уравнивающих евреев с остальным населением, так и о ряде ограничении, равно, как и о причинах, эти ограничения в свое время вызывавших.
ДАЛЬНЕЙШИЙ РОСТ ЧИСЛА ЕВРЕЕВ В РОССИИ
Содействуя и способствуя поселению евреев в России, Екатерина II вряд ли предполагала, что вскоре исторические события сами приведут в подданство Российских императоров не отдельные маленькие группки евреев, как это было в 60-х годах 18 столетия, а сотни тысяч.
Как уже упомянуто выше, в результате территориальных изменений конца 18 и самого начала 19 столетий, Россия получила не только русские земли бывшей Киевской Руси, много веков находившиеся под властью Польши, с коренным русским (малорусским-украинским и белорусским) населением, но и прочно обосновавшихся на этих землях за время польского владычества евреев.
Так появились в России, до того времени, как правило, не допускавшей на свою территорию евреев, больше миллиона подданных — евреев.
Общее число евреев — русских подданных в 1815 году (по завершении всех территориальных изменений) доходило до 1.200000. Все они жили до 1772 года (до первого "раздела" Польши) вне пределов государства российского, будучи отлично организованы, как некое государство в государстве, имели свое очень широкое самоуправление, подчиняясь не законам общегосударственным, а своим собственным — еврейским.
Ровно через сто лет, в 1915 году, в России насчитывалось 5.500000 евреев. Кроме того, начиная с 80-х годов 19 столетия из России эмигрировало в Америку свыше 1 500000 евреев. Всего 7 000 000, не учитывая нормального прироста полутора миллиона эмигрировавших.
Значит, что за сто лет число русских евреев возросло в 6 раз. За этот же период общее число народонаселения всей России возросло всего в 4 раза. В 1815 году было 45 000 000; в 1915 г.- 180000000.
Как видно из этих цифр, рост еврейского населения в России шел гораздо быстрее, чем рост всего населения государства.
Не делая отсюда никаких выводов, мы только отмечаем этот факт, считая его чрезвычайно интересным и показательным.
В точности же приведенных цифр вряд ли можно сомневаться, ибо они взяты из книги известного еврейского демографа Я. Лещинского ("Еврейский народ в цифрах".
Берлин, 1922 год), каковые цифры, поскольку это было возможно, проверены и сравнены с данными других демографов.
ПОЛИТИКА РУССКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА В ЕВРЕЙСКОМ ВОПРОСЕ
Перед русским правительством, после получения более миллиона подданных "иудейского вероисповедания" встал вопрос, какой политики придерживаться по отношению к этой этнической группе, чуждой основной массе населения не только по религии, но и по языку, быту, даже одежде.
Массовое переселение или выселение многочисленных этнических групп в те времена не считалось возможным. До этого люди додумались только через полтора столетия, во время и после II мировой войны.
Да и куда было выселить или переселить больше миллиона человек? Западная Европа, откуда евреи пришли, вряд ли согласилась бы их принять обратно, даже, если бы они сами захотели или были выселены принудительно. Этот вопрос Россия и не поднимала.
Оставалось примириться со свершившимся фактом и искать путей для установления модус вивенди с новыми подданными.
Путь этот был предначертан мероприятиями начала царствования императрицы Екатерины II. Конечная цель этого пути было разрушение той самоизоляции евреев, каковая прочно установилась за время их жизни в Польше и ревниво оберегалась самими евреями, ибо находилась в соответствии с религиозно-бытовыми понятиями и взглядами на сосуществование с иноплеменниками.
Понимая это, русское правительство уже в 1791 году предприняло шаги для уравнения евреев с не-евреями во вновь присоединенных областях.
В ту эпоху все русские подданные, принадлежавшие к так называемым "податным сословиям", т. е. крестьяне, мещане, ремесленники и купцы — не имели права повсеместного поселения и свободного передвижения в нынешнем смысле этих понятий. Каждый был "приписан" к местному "обществу" и мог заниматься своим делом лишь в данном месте.
В соответствии с этим порядком, евреи, оказавшиеся русскими подданными после "разделов" Польши, были приписаны к мещанским и купеческим обществам тех местностей Юго-Западного и Северо-Западного края, в которых они проживали при переходе к России этих областей.
Указом, изданным в 1791 году, Екатерина II подтвердила этот порядок и даже распространила его — право поселения евреев — на территории вновь образованных Екатеринославского наместничества и Таврической области.
Известный русский историк Милюков отмечает и подчеркивает, что основная цель указа состояла именно в том, чтобы подтвердить для евреев равные с остальным населением присоединенных земель права.
Приводя это мнение Милюкова в своем очерке "Правовое положение евреев в России", напечатанном в "Книге о русском еврействе" (Н.Йорк, 1960 г.), знаток этого вопроса, сам еврей, А. Гольденвейзер, добавляет: "но вместе с тем, по специальному ходатайству, боявшихся еврейской конкуренции, московских купцов, в этом же указе было сказано, что евреи не имеют никакого права записываться в купечество во внутренние российские города и порты".
Этим дополнением к указу фактически было положено начало "черте оседлости", каковая являлась мерой не уравнительной, а ограничительной, просуществовавшей до самой революции 1917 года.
Правда, эта "черта" легко переступалась, ибо было не мало способов ее перешагнуть, не вступая в конфликт с буквой закона, но все же она существовала и вызывала острое недовольство всех евреев, а также и значительной части общероссийской общественности.
Ограничения "черты оседлости" не распространялись на следующие категории евреев: евреев неиудейского вероисповедания (не обязательно православных); на евреев купцов первой гильдии (т. е. наиболее состоятельных); евреев, окончивших высшие учебные заведения; на дантистов, провизоров, фельдшеров, евреев-механиков, винокуров, пивоваров и, как сказано в указе, "вообще мастеров и ремесленников". Кроме того ограничения "черты оседлости" не распространялись также и на "приказчиков" евреев — купцов 1 гильдии.
Благодаря наличию этих многочисленных исключений и умелому их использованию евреями, к началу 20 столетия в России не было ни одного города без более, или менее многочисленной еврейской колонии. Причем в этих колониях не было той многочисленной еврейской бедноты, которой было очень много в "черте оседлости".
Наличие богатейших еврейских колоний в Петербурге и Москве, строивших такие роскошные здания, как синагога в Москве — лучшее доказательство, что "черта" переступалась довольно легко.
Оставаясь неупраздненной, она имела значение не столько практическое, сколько психологическое, создавая и питая среди евреев антиправительственные настроения, находившие живой отклик, как в либеральной русской общественности, так и в печати всего мира.
Ко всему вышесказанному надо добавить и то, что все больше и больше образованных евреев, относившихся индифферентно к вопросам религии, смотрели на перемену религии, как на маловажную формальность, выполнение которой освобождало их от всех ограничений, в том числе и в первую очередь — от ограничений "черты оседлости". А потому легко переходили в какую-либо христианскую религию, не обязательно в православие (в большинстве в протестантские разветвления).
Даже в среду, наиболее замкнутую — офицерскую все больше и больше проникало евреев, сменивших свою иудейскую религию на одну из христианских. А Деникин в своей книге "Пути русского офицера" (Н.Йорк, 1955 г.) говорит, что в 1914 году в рядах русской армии были не только офицеры низшие, но и генералы, чисто еврейского происхождения. То же самое сообщает в своих мемуарах и генерал Ген. штаба М. Грулев, еврей, достигший высших должностей и даже бывший кандидатом в военные министры Российской Империи. Были евреи и среди воспитанников привилегированных военных учебных заведений, как, например, Кауфман, окончивший Пажеский Корпус.
Вскоре после указа 1791 года, носившего, как указано выше, характер для евреев уравнительный, но отнюдь не ограничительный, последовал и указ императора Александра 1 (1804 год), который говорит: "все евреи могут быть принимаемы и обучаемы, без различия от других детей, во всех российский училищах, гимназиях и университетах".
Насколько известно, ни в одном государстве мира в то время не существовало такого или подобного правительственного распоряжения. Ведь по существу, это ничто иное, как то равноправие или "десегрегация", за которое и сейчас, во второй половине 20-го столетия, ведется ожесточенная борьба не только в отсталых странах, но и в передовых, демократических (США). Причем инициатива исходила сверху, от самодержавной монархической власти.
По чьей вине и по каким причинам впоследствии через 80 с лишком лет, в 1887 году, в России была введена "процентная норма", ограничивающая число евреев в учебных заведениях — об этом более подробно будет сказано в дальнейшем изложении.
Но что желание и стремление русского правительства приобщить евреев к общероссийской культуре, притом без отказа от иудейства, существовало — это несомненно.
Однако, почему-то существовавшая и осуществлявшаяся больше 80 лет, "десегрегация" старательно замалчивается. А просуществовавшая всего 27 лет (1887-1916 гг.) "процентная норма" выпячивается и подчеркивается, как доказательство "правительственного антисемитизма" в России.
* * *
Почти полтора столетия длилась жизнь еврейской этнической группы в границах Российской Империи: с 1772 года — первого "раздела" Польши — до 1917 года — провозглашения полного равноправия евреев в России.
За этот период правительством и отдельными его представителями было издано много "дополнений" и "разъяснений", имевших тенденцию и характер ограничительный, в отличие от первых двух, приведенных выше указов 1791 и 1804 г. г., имевших характер уравнительный, "десегрегационный".
Знаток этого вопроса, адвокат А. Гольденвейзер, в своем очерке "Правовое положение евреев в России" перечисляет все, действовавшие в России до начала первой мировой войны (1914 г.), ограничения для евреев (понимая под таковыми лиц иудейского вероисповедания и исключая евреев-христиан, на которых ограничения не распространялись).
Ограничения были в следующих областях: 1) право жительства и свободы передвижения; 2) прием в учебные заведения; 3) занятия торговлей и промышленностью; 4) поступление на государственную службу и участие в органах самоуправления; 5) порядок отбывания воинской повинности; 6) прием евреев в адвокатуру.
Рассмотрим все эти ограничения по порядку, указывая одновременно и их практические результаты.
1. Право жительства и свобода передвижений. Черта оседлости.
О "черте оседлости" уже сказано выше, а потому повторять все, что о ней сказано, нет смысла. Нас интересуют практические ее результаты и во что вылились благие намерения русского правительства, желавшего уравнять евреев с окружающим населением. Результаты эти, надо признать, были отрицательные. Многочисленные исключения из общего правила открыли настолько широкие возможности для обхода закона, что практически евреи не только богатые, но и просто состоятельные и предприимчивые, это ограничение легко избегали. Приказчики евреев-купцов 1 гильдии могли жить повсеместно, а их число не было законом ограничено. Винокуры, механики, мастера, ремесленники — то же самое. Страдала от "черты оседлости" только еврейская беднота, не имевшая возможности использовать все возможности для обхода закона.
Магнаты сахарной промышленности, железнодорожного строительства, мукомольного и лесного дела, пароходства, банкового дела, торговли чаем, добычи золота — евреи, не меняя религии, пользовались всеми правами и на них "черта оседлости" не распространялась. А они, согласно букве закона, могли иметь и "приказчиков", и "мастеров", и "винокуров", разумеется, с их многочисленными семьями. Поляковы, Златопольские, Высоцкие — в Москве; Рубинштейны, Гинзбурги — в Петербурге; Бродские, Марголины. Добрые, Гинсбурги, Ширманы, Зороховичи — в Киеве жили в особняках и дворцах, хотя по паспортам и числились русскими подданными "иудейского вероисповедания".
А на принадлежащих им предприятиях работали русские, нередко, в таких невыносимо тяжелых условиях, которые вызывали недовольство и бунты рабочих, жестоко подавлявшиеся русским правительством. Вся дореволюционная Россия была взволнована и возмущена известием о кровавом подавлении забастовки рабочих на Ленских золотых приисках в Сибири в 1912 году. Забастовка эта была вызвана бесчеловечной эксплуатацией рабочих и требованием администрации приисков, чтобы рабочие снабжались в приисковых продуктовых магазинах, в которых и качество, и цены продуктов совершенно произвольно определялись администрацией. Частная торговля на территории приисков не допускалась. Когда рабочие, доведенные до отчаяния, отказались покупать в приисковых магазинах недоброкачественные продукты по вздутой цене, а также получать часть заработка не наличными, а бонами на продукты из тех же магазинов, администрация усмотрела в этом бунт. Бунт был подавлен, причем было много убитых и раненых рабочих, оказавших сопротивление войскам. Немало пострадало и чинов полиции и солдат при усмирении бунта. В связи с этим по всей России прокатилась волна демонстраций против действий правительства, в особенности, в высших учебных заведениях, где "Ленские события" отмечались традиционно из года в год митингами и забастовками. Но никогда и нигде не было сказано ни слова осуждения одному из главных акционеров "Ленских приисков" — Гинсбургу, который во время подавления бунта пребывал в своем особняке — дворце в Петербурге (на Морской улице), и от которого зависело изменение условий, вызвавших этот бунт.
Приведенный случаи далеко не единичный, когда русское правительство оружием подавляло забастовки русских рабочих на еврейских предприятиях, где распоряжались "приказчики" владельца "иудейского вероисповедания", сами — тоже евреи.
Правительство стояло на страже законности и порядка, не входя в рассмотрение вопроса, что вызвало беспорядки и от кого зависело создать такие условия труда, чтобы для беспорядков не было причин.
Но и русское общественное мнение, и мировое, виновником всего всегда считало только правительство и широко раздувало всякий случай, когда органы власти были вынуждаемы обстановкой прибегнуть к оружию.
2. Прием в учебные заведения. Процентная норма.
Либеральный указ 1804 года о допущении евреев во все учебные заведения России не только не вызвал энтузиазма среди евреев, но и натолкнулся на ожесточенное противодействие всего русского еврейства.
Не без основания опасаясь, что светское образование может отвлечь евреев от религии и предписаний Талмуда, раввины и еврейские общины-"кагалы" строго осуждали самую мысль о возможности и допустимости для правоверного еврея светского образования, считая это грехом, и всячески противились поступлению евреев в светские учебные заведения.
Существовавшие еврейские школы "хедеры" с их учителями — "меламедами" — начетчиками Талмуда — и школы высшей ступени — "эшиботы", по мнению раввинов и "кагалов", были совершенно достаточны. Школы же светские, даже с преподаванием на еврейском языке нарушали веками установившийся быт замкнутого круга расово-религиозных общин-"кагалов", руководимых раввинами, которые понимали, насколько может быть опасно для их авторитета это новшество. Пока евреи жили строго изолированными от окружающего мира своими общинами, основанными на единстве не только религии, но и расы и крови, до тех пор раввины и общины могли быть спокойны, что еврей останется верен религии и Талмуду и слово раввина будет для него закон.
И в начале еврейство ответило на разрешение — призыв русского правительства приобщиться к русской культуре не только молчанием, но и пассивным сопротивлением. Учиться в светские школы евреи не шли.
И не только учиться в школах, но даже изучать язык того государства, подданными которого они были, считалось занятием нечестивым и грехом.
Каждое новое слово иностранного языка, усвоенное евреем, неизбежно должно было вытеснять одно еврейское слово, ибо Иегова определил точно количество слов, которое должен и может знать еврей. — Так поучали приверженцы старины в еврейских массах.
Древнееврейский язык, язык священного писания, знали только немногие, специально его изучавшие. В быту же массы пользовались языком, который теперь называется "идиш", а до начала 20 века назывался "жаргон".
Вот что пишет по этому вопросу, почитаемый всеми евреями, культурно-просветительный деятель еврейства первой половины 19 столетия Исаак Беер Левинсон, родившийся в 1788 году и скончавшийся в 1860 году, всю свою жизнь боровшийся за приобщение еврейства к светскому образованию: "жаргон не есть язык, а безобразная смесь изуродованных, исковерканных библейских, русских, польских, немецких и др. слов; это удивительная смесь разных наречий, по бедности и необработанности своей непригодная для выражения тонких чувств и абстрактной серьезной мысли. К чему нам эта тарабарщина? Говорите или на чистом немецком, или на русском языке". Ссылками на Талмуд и на историю Левинсон доказывает, что евреи говорили обыкновенно на языке того народа, среди которого они жили.
Преимущества светского образования и сопряженные с ним открывавшиеся возможности материального преуспевания были настолько очевидны и сильны, что значительная часть евреев, не считаясь с неудовольствием раввинов, устремилась в русские учебные заведения.
Процесс приобщения евреев к числу российских подданных. окончивших средние и высшие учебные заведения России, стремительно и неуклонно рос. И к середине 80-х годов одна треть всех студентов университетов Харьковского и Новороссийского (Одесского), обучавшихся на медицинском и юридическом факультетах, были евреи.
Получивши дипломы средних и высших учебных заведений России, евреи тем самым проникали в среду российской интеллигенции, особенно в свободные профессии: врачи, адвокаты, журналисты, и начали все больше и больше оказывать влияние и на всю культурную жизнь России. Но это не была, как указано выше, та ассимиляция, к которой стремилось русское правительство, содействуя и поощряя обучение евреев в светских учебных заведениях, в надежде приобщить их к русской культуре и "переварить их в общероссийском котле", как это происходит сейчас в США со всеми этническими группами граждан США, где постепенно создается "американская нация" и "американский патриотизм" путем не только образования на государственном английском языке, но и смешанных браков, одного быта, общности интересов материальных и политических.
Ничего этого в России не было. Еврей, несмотря на окончание русского учебного заведения, на замену традиционного "лапсердака" обыкновенной одеждой, на то, что он срезал "пейсы", покинул замкнутый круг еврейской общины-"кагала", перешагнул "черту оседлости" и даже (иногда) переменил религию и получил все без исключения права наравне с остальным населением — он все же оставался прежде всего евреем.
Со своей, еврейской, точки зрения он оценивал все события, прежде всего имея в виду их полезность и выгодность для еврейства. Не только многомиллионного еврейства России, но и всего еврейства диаспоры.
Это не значит, что они не были лояльными гражданами России. Но им было чуждо и непонятно то чувство, которое свойственно и присуще тем, кто корнями своими уходил в далекое прошлое своего народа, а свое будущее видел неразрывно связанным с будущностью своего народа и государства, созданного их предками — России.
У евреев же и прошлое и будущее было связано не с Россией и русским народом, а с еврейством всего мира, его прошлым и его будущим.
Россия для них была только временный этап их тысячелетнего пребывания в изгнании, как когда-то были Римская Империя, Испания, Западная Европа. Как не стали они римлянами, греками, испанцами, немцами — так не стали они и русскими, хотя и изучили русский язык, и сами стремились принимать живейшее участие в общественной и политической жизни России. Стремление это находило всемерную поддержку среди русских культурных людей, особенно, передовой и либеральной интеллигенции.
И евреи приобщались к русской культурной жизни, как равноправные и даже желанные члены всевозможных обществ и профессиональных объединений и культурных начинаний.
Но при этом они сохраняли и свято оберегали то, что проф. Лурье называет "внутренним обликом еврея", присущим только евреям, в какую бы эпоху и в какой бы стране они ни жили и на каком бы языке ни говорили.
Этот "внутренний облик", отличающий еврея ото всех других народов, племен, рас, сами евреи не замечали или не хотели замечать, а тем менее о нем говорить и писать. А не-евреи, принявшие евреев в свою среду, самую мысль о возможности обсуждения и наличия этого "внутреннего облика" считали проявлением "юдофобии" или "антисемитизма".
Но подспудно и невысказанно уже с 1880-х годов начинал ощущаться известный конфликт между вошедшими в русскую культурную жизнь евреями и русской интеллигенцией, уходящей своими корнями в далекое прошлое русского народа.
Это не была "юдофобия" или агрессивный "антисемитизм" — в массе своей русская интеллигенция — культурный слой — его не знала и не одобряла. Но это было невысказанное и неформулированное признание, что десегрегационная и ассимиляционная политика не увенчалась успехом, несмотря на то, что огромный процент евреев внешне полностью стал схож с не-евреями, русскими подданными.
Заполняя собой ряды свободных профессий, куда евреи и стремились сами, не только потому, что другие профессии были для них закрыты или затруднены, но и по своему врожденному отталкиванию от чисто чиновничьей, бюрократической деятельности — они вносили с собой и свое специфическое еврейское, чуждое и малопонятное для окружающей среды.
Начали раздаваться, правда, очень робкие, голоса о "еврейском духе" в свободных профессиях, прежде всего в адвокатуре и газетном деле.
Все это создало предпосылки для пересмотра русским правительством правильности и целесообразности политики в еврейском вопросе.
Начиная с 1880-х годов правительство пошло по пути разного рода ограничений для лиц иудейского вероисповедания в разных областях жизни и хозяйственной и культурной деятельности, в частности, в вопросе обучения в учебных заведениях, не только государственных, но и частных.
Ограничения эти в русской общественности были встречены крайне отрицательно (кроме сравнительно небольшой части, настроенной консервативно, юдофобски), а у всех евреев вообще породили резко антиправительственные настроения и толкнули их в оппозиционные и революционные группировки и организации.
Так закончился "ассимиляционный" период истории евреев в России, который евреями был полностью использован для создания многочисленных кадров интеллигенции еврейского происхождения, неразрывно связанного с еврейской религией и признанием себя "избранным народом", что препятствовало слиянию с народом русским и его культурой.
Насколько многочисленны были эти кадры можно судить по данным о числе студентов-евреев, по окончании университетов, пополнявших эти кадры.
По данным "Книги о русском еврействе" (Нью-Йорк, 1960 год) в 1886 году на медицинском факультете Харьковского университета было 41,5 % евреев; а в Одессе на медицинском — 30,7 %, а на юридическом — 41,2%. Окончившие университет вливались в ряды российской интеллигенции, внося в нее немало и своего, специфично еврейского, свойственного этой древней расе, сумевшей сохранить свою чистоту на протяжении тысячелетий рассеяния.
Считая это нежелательным и наблюдая неуспех своей ассимиляционной политики. Российское Правительство вводит в 1887 году так называемую "процентную норму", которая заключалась в том, что к приему в учебные заведения (средние и высшие) допускался только известный процент лиц иудейского вероисповедания, а именно — в "черте оседлости" — 10 %; вне "черты" — 5 %, в Петербурге и Москве — всего 3 %.
Это вызвало взрыв негодования у всего еврейства и окончательно толкнуло его в ряды противников режима. Резко отрицательно отнеслась к этому и либеральная общероссийская общественность.
Однако "процентная норма" существенного изменения процента евреев, получающих среднее и высшее образование, не внесла. Нашлось много путей и возможностей обходить закон. Одни переходили в лютеранство и, по букве закона, переставали считаться евреями; другие кончали учебные заведения за границей и возвращались в Россию; третьи сдавали экзамены "экстерном"; четвертые получали образование в учебных заведениях, на которые "процентная норма" не распространялась (коммерческие училища и ряд частных средних и высших учебных заведений). По данным "Книги о русском еврействе", в 1912 году в Киевском Коммерческом Институте было 1875 студентов-евреев; а в Психо-Неврологическом Институте в Петербурге, как сообщает вышеупомянутая книга, среди студентов были "тысячи евреев".
И, в конечном результате, за 30 лет существования "процентной нормы" (1887-1917 гг.) процент студентов-евреев (т. е. не перешедших в другую религию и оставшихся в иудаизме) изменился очень мало. В 1887 году средний процент для всей России был 14,5 %, а в 1917 — 12,1 %. (Цифры взяты из "Книги о русском еврействе" и сомневаться в их точности нет никаких оснований).
В эти цифры следует внести только один корректив: число студентов — евреев по племенному признаку и расе, но не иудейского вероисповедания. Таковых в 1887 году было значительно меньше, чем в 1917. Точных данных о количестве их не имеется, но общеизвестно, что их было немало.
Принявши во внимание этот корректив, без боязни сделать крупную ошибку можно сказать, что введение "процентной нормы" процент студентов-евреев в русских учебных заведениях не изменило, а только заморозило на уровне 1887 года.
Особенно остро чувствовалась "процентная норма" на Украине, где к 1917 году жило 2 500000 евреев или 41 % всех евреев — российских подданных. Но все же "процентную норму" удавалось разными путями обходить, главным образом путем создания частных учебных заведений при поддержке еврейского капитала. Кроме того, было множество чисто еврейских частных школ, находившихся в руках еврейских общин. В них получала образование еврейская молодежь, не попавшая в русские учебные заведения.
В начале 1920-х годов, в Берлине была создана организация "Отечественное Объединение русских евреев заграницей", выступившая с призывом ко всему еврейству отмежеваться от действий их единоплеменников в России, имея в виду их чрезмерное участие в проведении красного террора, не без основания указывая, что отрицательное отношение населения к евреям — осуществителям красного террора, может распространиться и на всех евреев в стране. — Но их голос не только не был принят во внимание, но вызвал резкое осуждение всего еврейства. И замолк… Хотя, по существу, требования отмежевания были весьма ограничены. Призывалось отмежеваться только от единоплеменников, активно проводящих красный террор, но ничего не говорилось о том переполнении евреями всех учреждений России, которое не могло быть неизвестно призывающим к отмежеванию. Надо полагать, что возражений против монопольного положения евреев в России во всех других областях деятельности, кроме красного террора, у авторов призыва не было. Но и этот, более чем скромный, призыв вызвал взрыв негодования у всех эмигрантов-евреев, каковые считали, что нельзя вообще касаться этого вопроса, а надо его замалчивать, если уже нельзя оправдать или опровергнуть.
В результате всего изложенного, на полных 30 лет над вопросом о превращении евреев в СССР в его правящий класс был опущен непроницаемый занавес и воцарился заговор молчания, нарушить который никто не решался из боязни прослыть "антисемитом", со всеми отсюда вытекающими последствиями.