Тексты о 22 июня — это в первую очередь способ сплотить и консолидировать активное меньшинство, имеющее с существующим государством непримиримые противоречия, которые невозможно решить при сохранении действующей системы. И сейчас набирающая обороты публичная полемика вокруг 22 июня также превращается в демонстрацию силы, когда среди непрекращающегося советского ора вдруг становятся слышны тихие, но твердые голоса: «А я согласен. Это не наша война.И не наша великая победа», которые становятся всё громче и громче.
Спутник и Погром.
Автор-Максим Трошичев.
Кремлёвская пропаганда уже более 70 лет изображает 22-ое июня как Самый Чёрный день календаря — день, когда силы зла затопили землю и грянул Апокалипсис… Согласно коммунистической мифологии, в первые же мгновения войны нацисты одним ударом прихлопнули Красную армию, после чего её жалким остаткам уже не оставалось ничего иного, как драпать до Москвы и Сталинграда.
Легенда об уничтожающем первом ударе постоянно подкрепляется псевдоисторическими фильмами и печатными опусами, показывающими Жукова, который твердит : «Дорога каждая секунда!», и Сталина, который всё никак не может принять Судьбоносное Решение. Потом немецкие налёты, обстрелы, атаки на «мирно спящую» РККА и, как следствие, тотальный разгром и гибель всего и вся. Публике назойливо внушается: опоздали на час, вот и проиграли первую фазу войны. А не тянул бы товарищ Сталин кота за яйца, глядишь, и прибили б «фашистскую нечисть» не в 45-ом, а куда пораньше.
Но стоит глянуть на карту расположения советских армий, и сразу обнаружится, что утром 22-гоиюня 1941-го девять десятых всех сил и средств РККА в приграничных округах находились на расстоянии более 30 км от границы. Они были ВНЕ досягаемости артиллерии, танков и пехоты Вермахта. А ресурсы Люфтваффе были таковы, что не могли нанести РККА хоть какой ощутимый урон. До основных сил РККА немцы — в зависимости от направления удара — добирались 2-3-4 дня.
В ночь с 21-го на 22-ое июня не было никакой надобности пороть горячку. Пресловутый первый удар не был ни сокрушающим, ни даже ощутимым. С чисто военной точки зрения, 22-го июня вообще ничего существенного не произошло. И времени для приведения армии в состояние полной боеготовности было более чем достаточно.
Тем не менее, говоря о «катастрофе 22-го июня», советская — а равно и постсоветская — пропаганда врёт лишь отчасти. Катастрофа действительно имела место. Вот только разразилась она отнюдь не на полях сражений, а в головах людей, составлявших «новую историческую общность — советский народ». 22-го июня 1941-го в сознании миллионов сталинских рабов родилась НАДЕЖДА, которая и явилась причиной военной катастрофы, поставившей сталинскую тиранию на край гибели.
Коммунисты насиловали доставшуюся им страну почти четверть века. Они превратили её в гигантский концлагерь, убили миллионы людей, а оставшихся запугали и замордовали до потери инстинкта самосохранения. Они внушили своим рабам, что ТАК будет всегда — тяжёлый подневольный труд, нищета, голод, страх и смерть. Перемены невозможны, надеяться не на что.
Но 22-го июня вдруг обнаружилось, что есть на свете силы, способные бросить вызов сталинским людоедам. И миллионы рабов почувствовали, что кровавая власть коммунистов со всеми её парткомами, колхозами и гулагами — это не навсегда, что МОЖЕТ БЫТЬ ИНАЧЕ. Впервые за двадцать лет у людей появилась возможность выбора, и очень многие его сделали.
Никогда в человеческой истории не было столь массового дезертирства, столь массовой сдачи в плен и столь массового сотрудничества населения с иноземными захватчиками. Никогда ранее командиры не переходили на сторону врага во главе своих подразделений, иногда даже со знамёнами и полковыми оркестрами. Никогда ранее население не сбивалось в партизанские отряды, чтобы наброситься на части своей армии и ускорить приход оккупантов.
Такое было только в Совдепии в 1941-ом.
Недостаток патриотизма? Нет, недостаток воображения.
Людям, хлебнувшим совдеповской жизни под руководством сталинской партии и присмотром недремлющих «органов», казалось, что ничего хуже быть уже не может. На фоне Сталина и его банды даже нацистские упыри казались очень приличными людьми, способными избавить от нищеты, голода и животного страха перед всевидящими «органами».
Разумеется, все надежды были обмануты. Социалисты всегда обманывают, и национал-социалисты исключением не стали.
Вместо того, чтобы немедленно сформировать Русскую освободительную армию, они переморили голодом миллионы военнопленных. Вместо того, чтобы дать свободу землепашцам — продолжили их грабить, даже сохранив колхозы. Вместо создания местного самоуправления — понасажали всюду администраторов из числа «проверенных партийцев», смотревших на местных как на животных. Да вдобавок на пару с советскими интернационал-социалистами развернули — в виде партизанской войны — социалистическое соревнование по истреблению мирных жителей.
А по другую сторону фронта население постепенно осознавало, что «освободителей», скорей всего не дождаться. Наступление Вермахта замедлилось. Русские дивизии в его составе так и не появились. К тому же, дядя Сэм взялся помогать товарищу Сталину, а вовсе даже не герру Гитлеру. Надежда на освобождение стала слабеть, а после Сталинграда увяла окончательно. И покатилось Красное Колесо на запад…
Советские, будучи жертвой собственной идеологии, так и не смогли озвучить ИСТИННУЮ ПРИЧИНУ поражений 41-42 годов. Их постсоветские наследники предпочли вообще не касаться этой темы (как, впрочем, и всех остальных тем, кажущихся им неприятными или непонятными). Но тема от этого никуда не делась — причины поражений, даже не будучи названы, не исчезли.
В нынешней РФ верхи и низы играют те же роли, что и 80 лет назад : власть с демонстративным презрением грабит и насилует народ, а народ люто ненавидит власть и лелеет мечту о Свободе. Между управляющими и управляемыми — непреодолимая пропасть, не только лишающая страну исторических перспектив, но и ставящая под сомнение возможность её существования как независимого государства.
Страна готова к оккупации, и любой, кто додумается задействовать дремлющую в русском народе надежду на освобождение, сможет взять её голыми руками. И трагедия 41-го повторится, но не как фарс, а как ещё одна трагедия.
22 июня у нас отмечается как День Памяти и Скорби. Не думаю, что это день памяти и скорби. Это ДЕНЬ ОТМЩЕНИЯ. С 1917-го года Советская Власть, состоявшая из кавказцев, евреев, прибалтов, азиатов, прочих меньшинств, самых тупых и подлых русских крестьян и рабочих, настолько тупых и настолько подлых, что они когда шли, то оставляли за собой следы дымящегося дегтя, уничтожала русский народ, русскую культуру и русское государство. ВСЕ сферы русской жизни подверглись невиданному за тысячу лет разгрому. От петербургских профессоров, которых выбрасывали из окон, до крестьян из глухих сибирских деревень, которых забирали по обвинению в работе на польскую разведку (реальный случай) — ВСЕ грани русской жизни покрылись кровавой росой.
МОНГОЛЫ, монголы такого не творили. Они брали дань и уходили. Большевики брали дань, потом еще больше дани, потом пытали, потом сжигали, насиловали, вырезали глаза и — самое главное — оставались. Вся гнусь, все самое темное, мерзкое и безумное, что было в Российской Империи, с началом революции вырвалось на свободу и затопило страну. Великая цивилизация держалась до последнего, большевикам пришлось использовать всё, от 40 000 китайцев до химического оружия, прежде чем остатки Белой Армии погрузились на транспорты и отплыли из Крыма. Побежденные, но не сломленные.
Большевики радовались, как дети. Они думали, что избавились от настоящей, от русской, от исторической, от Белой России навсегда. Что больше никто не помешает их Огненному Царству Красного Безумия, в котором лист за листом, лист за листом сжигали саму память о русской жизни. Что они отбились. Что пронесло. Что Россия и Европа проглотили невиданное оскорбление Белой Цивилизации. Что хам и азиат — хозяин, а белый европеец— ничтожество.
Они ошиблись. Смертельно. 22 июня 1941-го года Белая Европа вернулась в Россию. Небо потемнело от самолетов. Земля затряслась от танков. Деревья зашатались от хохота — это хохотали сотни, тысячи чинов Русской Императорский Армии, вступившие добровольцами в Вермахт, СС или создавшие свои подразделения.Русские Белые возвращались в красную совдепию. Без жалости. Без пощады. Без сантимента. Без проблеска сочувствия. Партбилет, заветная Книжечка Всевластия, символ принадлежности к высшей советской расе, внезапно превратился в метку обреченного, в которой был записан приговор.
Вырезали всех партийных. Сотрудничавших с партийными. Пощады не было никому. 70-летние кадровые царские офицеры добровольно записывались в полки рядовыми, лишь бы добраться до коммунистической глотки. Скалившаяся предыдущие 20 лет советская сволочь ощутила на своем горле холодные костлявые пальцы. Русские пальцы. Для немцев это была война за мировое господство и что там еще. Для русских это была война на истребление. Полное. Окончательное. Так, чтобы от красных даже памяти не осталось. Знаменитая зондеркомманда Дирлевангера, самое чудовищное и жестокое подразделение всей Войны, в отдельные моменты на 40% состояло из русских с рязанскими рожами.
Они пили Смерть Красных и не могли напиться, жажда сжигала и сжигала их.
Красные в итоге отбились по старому, еще с Гражданской, методу перманентной мобилизации. С расстрелами. Карателями. Мясорубками. Но в их сердцах навсегда поселился Смертельный Страх, их Империя Безумия в то лето 41-го треснула в самом сердце. Как маленький непуганный ребенок, на которого бросилась собака. Страх будет расти, шириться и к 91-ому разрастется во Всеобщий Ужас, который приведет к тому, что СССР обмочится и распадется без единого выстрела. Через 50 лет русский мертвец наконец додавит горло красного ублюдка, додушив перепуганного выблядка. Армия, КГБ, ВВ просто разбегутся, подвывая от заморозившего сердце замогильного ужаса.
Но своей холодной мертвой рукой русский схватится за красное горло именно тогда, летом 41-го.22 июня. В День Отмщения.
(Сокр.)
****
«Мы, русскіе, должны освободить свой народъ отъ жидо-большевизма…»
(письма русскихъ добровольцевъ и казаковъ)
Нижеприводимыя письма составлены 70 лѣтъ назадъ простыми русскими людьми и отправлены ими въ редакціи газетъ «Новый путь», «Страница добровольца» и «Казачій вѣстникъ», издававшихся на такъ называемыхъ«временно оккупированныхъ территоріяхъ». Въ 1941-1944 годахъ на этихъ «территоріяхъ» появилась у Русскихъ людей такая возможность: писать по-Русски о Русскомъ въ Русскія газеты и не бояться, что тебя за это арестуютъ. Этой возможностью они и воспользовались. На такъ называемой «нашей Родинѣ» сдѣлать это они не могли съ самаго перваго дня существованія сей «Родины», почему и въ начавшейся такъ называемой «великой отечественной войнѣ» они взяли въ свои руки оружіе и пошли противъ этой, съ позволенія сказать, «Родины» воевать. Ну, а въ перерывахъ между боями они брались за карандашъ и бумагу и писали въ свои Русскія газеты, радуясь самой возможности безпрепятственно высказываться, отчего многія ихъ письма и кажутся сейчасъ безпорядочными, неоформленными, неоконченными. Освобожденный отъ жидо-большевицкаго рабства Русскій человѣкъ заговорилъ открыто и безъ опаски, и это пьянящее чувство свободы не оставляло ему ни времени ни возможности работать надъ стилемъ и шлифовать свои мысли. Главнымъ для него въ тотъ моментъ было свободно сказать всё, что чувствуешь, думаешь и переживаешь.
Большинство этихъ писемъ такъ и не были опубликованы, т.к. редакціи газетъ сочли ихъ недостаточно литературными. Но тѣмъ цѣннѣе они для насъ сейчасъ, ибо это подлинный голосъ Русскаго народа, того народа, который не умѣлъ выражаться красиво и литературно грамотно, но который хранилъ въ своемъ сердцѣ Русскій Духъ и Русскую Вѣру и готовъ былъ отдать за это свою жизнь.
Орфография оригиналов писем нами сохранена.
Редакция «Силы и Славы».
Как я попал в Германскую армию.
1941 год. Наша часть стояла в восточном Казахстане в городе Темрес. Это было в августе, температура 45-50°С, но не взирая на ту жару, людей судорожно готовили к защите «Родины», днем обливаясь потом, ночью не досыпая, в воде, грязи, в раскаленных песках пустыни — «грызли» красноармейцы Сталинскую науку уничтожать. В то же время не упускалась из виду пропаганда и агитация, которую неустанно преподносили политруки, преимущественно жиды. Задачею их было вдалбливать в голову русскому человеку, как хороша жизнь в «свободной» советской России, и как плохо и тяжело живется в Германии.
Особенно много они распространялись о разных зверствах и издевательствах, которые применяют немецкие власти в занятых областях над мирным населением: убивают и сжигают детей и матерей, расстреливают мужчин и стариков, военнопленных морят голодом, а командный состав, якобы, после ужасных пыток уничтожают и т.п. Они кричали во все уши, что Русский народ должен отомстить за убитых и замученных людей, которых выдумали эти ироды рода человеческого, иудо-большевицкая банда и ее руководитель и основатель-изверг Сталин. Наконец, эти худородные приготовления и нахальные вдалбливания с запугиванием закончились, и 3-го сентября нас погрузили в товарные поезда и повезли по направлению на север. Выехав и Казахстана, где стояла очень жаркая погода, мы двигались на север. Температура быстро падала, и, подъехав к г. Туле, мы начали зябнуть от холода. Из города Тулы нас направили к линии фронта — к небольшому городку Алексин; был уже октябрь месяц и мороз доходил до 30°С, люди были одеты в летнее обмундирование, многие подмораживали руки и ноги, но по квартирам размещаться запрещали. Днем и ночью мы должны были находиться в окопах, обещание выдать зимнее обмундирование оставалось только обещанием. Еще одно несчастье — к холоду прибавился голод: здесь на линии фронта нам давали в день по четыре сухаря, 20 грамм сахару и один раз в день суп или кашу. В начале суп был густой и каша с маслом, это было, примерно, в первых числах месяца, затем стало все хуже и хуже — варили какую-то жижицу без мяса и соли. Неизвестно, до чего бы наше питание дошло, если бы не снаряд, который в одно прекрасное утро попал в нашу кухню, и она взлетела со своим содержимым на воздух. И так последний источник нашего питания исчез, и мы остались безовсего. Учитывая это положение, заботливое советское правительство прислало нам однажды черного хлеба — буханку на три человека.
После того, как кухня была выведена из строя, мы питались только тем, что добудем — стреляя колхозных лошадей, вырывая картофель из разбитых домов, и таким образом питались. Что-либо достать у жителей было невозможно, так как они сам ужасно голодали.
Но вот подходит 8 ноября — день «великой октябрьской революции» — этот день мы ждали с нетерпением: нам к этому дню обещали привезти кухню и подарки.
Наконец настал долгожданный «великий» день, и в 11 часов дня начали получать подарки … как выдумаете, что мы получили … на двух человек пачку папирос, цена которой 35 копеек, по 2 конфетки, 5 штук печенья и 100 грамм колбасы … на троих. Вот этим мы и помянули «великий» праздник, а кухню так и не дали.
Недолго нам пришлось еще мучиться под властью этих шакалов: в ночь с 10 на 11 ноября по деревне вдруг послышалась стрельба из пулеметов и автоматов, немецкие солдаты наступали на деревню. Наши нехотя отстреливались, оставляя деревню, а некоторые, побросав оружие, оставались сидеть, дожидаясь рассвета в окопах. Но тем, которые стали отходить, недалеко пришлось уйти. Когда стало рассветать, мы узнали, что окружены со всех сторон, и что два батальона уже сдались.
Когда стало уже совсем светло, то остальные последовали примеру первых — бросили оружие и с поднятыми руками пошли навстречу немецким солдатам.
Я сидел в окопе и увидел эту картину, содрогнулся, и по моему телу пробежал мороз, я не могу передать тех чувств, бывших у моих товарищей в то время, но скажу про себя: я забрался дальше в окоп, меня трясло как в лихорадке, я стал вспоминать и мысленно прощаться с моими родными. Я решил, что через полчаса или час я умру. Я вспоминал о том, что передавала по радио советская пропаганда… Сидя в окопе мне хорошо было видно, как собирают всех красноармейцев, ну, думаю, сейчас всех расстреляют. Но никого не расстреливали.
Между красноармейцами я различал средний командный состав, и они тоже все были живы. Тут я решил, что будет, то будет. Я вышел из окопа и пошел по направлению к группе немецких солдат, стоящих недалеко от моего окопа. Один из них отделился от группы, направился ко мне, подойдя снял с меня револьвер. Затем, увидев, что у меня левая рука в крови (ночь меня ранило осколком ручной гранаты), быстро вынул индивидуальный пакет и перевязал мне руку. Этому я очень удивился, мне стало стыдно за мой страх; после перевязки он стал что-то говорить мне, но я его не понимал, тогда он вынул пачку сигарет и дал мне закурить, улыбаясь продолжал говорить, затем его улыбка перешла в чистый, откровенный смех. Страх, который был у меня десять минут тому назад — пропал и, глядя на него, я тоже рассмеялся.
И так я стал военнопленным.
В лагере военнопленных я работал при лазарете по своей специальности (как военный фельдшер), из лагерного лазарета меня перевели в лазарет военнопленных. Немецкие власти заботились о русских пленных: в городе Калуге они выбрали хорошее здание под лазарет, который был рассчитан на 400 коек, немецкий «штаб-артц» — доктор Краков не покладая рук заботился об улучшении лазарета. Была зима, ужасный холод, топливо достать трудно, немецкие части сидели без топлива, а лазарет русских военнопленных отапливался ежедневно, питание раненых пленных было хорошее.
Поработав в этом лазарете около месяца, я вступил добровольцем в ряды Германской Армии.
Находясь и по сию пору в рядах Армии я, как русский солдат имею все те права, которые имеет и германский солдат. Я иду нога в ногу с Германским солдатом на защиту Родины, на защиту Матушки России.
Я верю в то, что мы победим, что Русская Освободительная Армия с Германской Армией разобьют и уничтожат эту ненавистную нам жидо-большевицкую банду.
Н.А. Ермаков
24-VI-1943
«Я работаю в войсках германской армии, ухаживаю за лошадьми.
Я родился в 1901 году в Челябинской области . Отец мой занимался крестьянством.
Я помню, что мой отец никогда не говорил, что кушать нечего. Всегда ел пшеничный белый хлеб, мясо, молоко и зачастую выпивал. Я все думал, что скоро ли я вырасту и буду выпивать. Вот я вырос и в 1919 году меня берут в Красную Армию во время Гажданской войны. Я служил в 27 дивизии, 235 Невельский полк, команда конных разведчиков. Участвовал на двух фронтах по ликвидации колчаковской армии в Сибири в 1919 году, и в 1920 году участвовал в Польской кампании, где был ранен под Варшавой. Отслужив службу, демобилизовался из Красной армии в 1923 году и думаю, что отец мой жил хорошо, я буду жить ещё лучше.
Так как я завоевал советскую власть, отец мой и брат жили хорошо до 1929 года. Платили налоги, хотя тяжелы были и тяжелое хозяйство, но все же жили. И вот пришел тот день — бурное строительство коллективизации, всех потащили в колхоз. Если кто скажет, что в колхоз не пойду, имущества не дам, то значит против советской власти, и за таким человеком следят органы НКВД, и вот начались аресты крестьян. И погнали партиями в тюремное заключение, а некоторых мужиков и расстреливали. В 1929 году отец помер, брата арестовали и увезли, брать уже 13-й год работает под землей, за то, что имел хозяйство. Я как красноармеец остался жить. В деревне работал в колхозе со своей семьей, женой и двое детей. И вот работаю в колхозе 1 год и 6 месяцев, на меня накладывают план: должен сдать хлеба государству 7 центнеров, когда я от колхоза не получил ни килограмма, и купить нечего и негде. Рабочие на производствах стали получать паек, крестьяне нет. Всем в колхозе указан был срок 10 суток. И вот прошел срок, и выезжает выездная сессия из Челябинска судить кулаков со своим конвоем, с милицией конвой. Я на суде хотел оправдаться, что в колхозе работаю 1 год и 6 месяцев, скот весь в колхозе, хлеба из колхоза не получал ни килограмма. Но не тут-то было. Посадили нас на скамью подсудимых 24 человек, и у всех одно преступление. Начался суд. Вышел один комсомолец и сказал: вот эти товарищи судьи, у нас кулаки, не хотят в сельском совете, не хотят платить хлеб государству, и наоборот агитируют против советской власти. И раньше эти люди занимались эксплуатацией батрачества. Суд не разрешил никому из подсудимых оправдываться. Выносит приговор наспех и на всех один, и каждому пять лет тюремного заключения и 2 года высылки из района после отбывания срока. Приговор был вынесен 15 октября 1930 года.
Получил пять лет тюремного заключения, и пошла веселая жизнь; какой конвой взял конвоировать и не дал проститься с женой и детьми. Конвой нас привел в челябинскую тюрьму, и вскоре направили на Дальний восток. Прибыли на Дальний Восток в Хасанский район. Тут нас собралось таких преступников тысячи. Выгружали нас на станции, набирая партию в 600 человек, и говорят: вы 45-ой колонны. Находим колонну, где стоит штамп № 45. Конвой нас оцепил, и начальник колонны говорит, что вот это ваш обек (объектъ — ред.) работы, и мы должны здесь искупить вину перед советским народом, отбывать срок. Помещения нет, дров нет, снег уже был 10-15 сантиметров. Конвой оцепил, кто пытается нарушить лагерную жись (жизнь — ред.), по тому применяется оружие. Ночевали на снегу, на другой день погнали нас за лесом километров восемь. Приносим лес, начинаем строить колонну. Кто имел стальное здоровье, тот остался жив, кто не имел здоровья, тот погиб и закопан вХасанском районе. Кормили плохо: давали суп — жидкую баланду 2 раза в день. Люди погибали от голода и холода и работ. Работы были все на нормах: не выполнил норму, разденут и содят в карцер. И если кто сопротивляется, прибегают к избиению. Были расстреляны два инженера за то, что систематически не могли выполнить норму выработки, а норма была 5 кубометров накопать и откатить на тачке 100-150 метров. Расстреляны были перед лицом всей колонны, и вот началась моя веселая жизнь.
Имея переписку с родными и знакомыми, мне сообщают, что жену и детей выслали в тайгу к Монголии, и высылают мне адрес моей семьи. Связался я перепиской со своей женой. Жена пишет, что живу плохо, хлеба нет, как выслали — досыта не ели, а также дети. После этого письма я уже не получал писем от жены и детей. Прошло уже три года моей жизни в лагере, мне сообщают, что моя семья — жена, дети померли от голода. Получая такое сообщение, нельзя было говорить об этом случае. За каждым шагом, за каждым словом следили НКВД. И вот скоротал последнее время заключения в лагере, окончил срок наказания, освободился. Паспорт был выдан: не имею права жить в режимных городах, не имею права быть избранным, выбирать.
И вот дожил, началась война. Германские вооруженные силы услышали наш голос, и пошли на освобождение народов; несколько раз меня вызывали в военный стол и говорят: почему ты до сих пор не воюешь? Я как скажу, что отбывал срок и имею поражение в правах, то всегда: иди, живи, только посмотрят с подозрением.
И вот 30 июня 1942 года меня вызывает военный стол и говорит, что нужно защищать Родину. Из района нас привезли в запасной полк. Из полка нас пригнали маршевыми ротами и придали 2-ой гвардейской дивизии, 2-му гвардейскому полку. 18 сентября был митинг, командир дивизии выступил и говорит, что нужно бить немецких захватчиков. И пред лицом всех красноармейцев расстреляли одного раненого красноармейца, как будто, что он самострел.
21 сентября 1942 гола наша дивизия выступили на фронт, и в течение 8 часов разбили нашу дивизию. Я был ранен. Три пули прошло в правую ногу. Когда я прибыл в сан. батальон, то доктор еврейчик говорит, что ты сам в себя стрелял, а мы самострелов расстреливаем. И вот на другой день выводят нас, троих красноармейцев расстреливать в лес. По нашему счастью немецкий аэроплан начал нас бомбить. Я в это время убежал, ушел километров на 12. Меня задержали и посадили в сырой подвал, где вели допросы. Я сказал, что ранен, выводили расстреливать, я убежал. После долгих допросов и пыток я был направлен в лазарет за 60 км фронта. Кормили бойцов плохо, и говорить о питании запрещали. После выздоровления я был направлен в 173 полк 25 декабря 1942 года. Кормили и здесь плохо, и говорить о питании было нельзя.
7 января решил перейти линию фронта к немецким вооруженным силам, и на другой день был взят ухаживать за лошадьми.
Прошу редакцию, где есть лишние слова изъять, где не хватает добавить. Прошу письмо отпечатать в газете, пусть почитают добрые люди, как моя семья погибла.
Куварзин Яков Игнатич».
Правда вместо лжи
У большевиков все пропитано ложью.
Ложь нужна большевикам для того, чтобы скрыть свои сокровенные цели и наложить на народы такие цепи, которые до сих пор ещё не носило человечество. В противоположность этому цель Русского Освободительного Движения заключается в том, чтобы в борьбе свергнут большевизм, окончить войну заключением почетного мира с Германией и создать национальную Россию в честном союзе с народами Европы и Азии.
Поэтому мы не нуждаемся во лжи! Нам надоела советская ложь!
Мы знаем, что существует крепость, которую большевики не брали и не возьмут никогда. Имя этой крепости — ПРАВДА. И мы верим, что на земле, политой кровью борцов за правду, вырастут колосья новой, счастливой и радостной жизни.
Нам в борьбе с большевизмом необходимо всегда говорить только языком фактов и цифр, взятых из жизни самой большевицкой действительности, чтобы показать всему человечеству, как обманутые русские люди гибнут в советском тылу и на фронте, защищая не родную, как им кажется землю, а кучку негодяев и узурпаторов, захвативших власть в свои кровавые руки.
Мы знаем, что эти факты и цифры приведут всех к единственному выводу: большевики были, есть и останутся всегда злейшим врагом русского народа.
Всем известно, что в советском тылу и на фронте по отношению к населению, побывавшему на немецкой стороне, всюду большевиками применяется жесточайший террор. Большевики боятся народа, а народ ненавидит большевиков — и в этом причина необузданного террора. Нам надлежит теперь с оружием в руках бороться с большевизмом так, как в прошлом наш, русский народ, на протяжении всей своей истории боролся за великую Россию.
Мы не хотим мстить тем, кто заблуждался и слепо верил большевикам, но для тех, кто истребляет наш русский народ, пощады не будет.
Впереди еще много трудностей, борьбы и страданий. И те, кто с оружием в руках пошел по пути правды, кто пошел в бой за лучшее будущее Родины и всего человечества, тот победит.
подпоручик РОА Мурашко.
Обман сталинских политруков
Когда я был в сталинской армии, меня обманывали, пугали, что к немцам как попадешь в руки, то они казнят и убивают. И им все верили и боялись. Я пробыл 10 месяцев в советской армии, я голодал так, что не мог даже сам себя носить, был пухлый. Но сдаваться боялся. Но мне и голодная смерть была страшна, я в советской тюрьме видел голодную смерть, ну и решил, пойти к немцам, хотя и было страшно. Но все равно ведь смерть. Но оказалось, что всё это вранье. Я попал к немцам и почувствовал себя здоровым, потому, что я питался не отрубями, а лучше. И я решил пойти в казачий батальон по борьбе с партизанами. И сейчас я служу в казачьем батальоне, уже пошел второй год. И участвовал в боях с партизанами. Благодаря хорошему немецкому командованию, как пойдем в операцию — победа за нами, и если будет такое командование без изменений, то и всегда будет победа за нами. И я уверен, что вернемся с победой домой. Я сейчас и сыт и пьян и нос в табаке.
Казак 631 батальона, 3-ей сотни, 2-го взвода, 3 отделения.
Бугаев Иван Филиппович.
от казака 2-ой сотни 63 ОКБ
Спирина Филлиппа Федотовича.
Мой возраст 1906 г.р. Я крестьянин-хлебороб с отцом своим прожил очень мало, так как мой отец при советской власти не выходил из тюрьмы. В 1919-1921 годах мой отец боролся против большевиков, он знал, что большевики враг всему народу. В 1921 году мой отец был арестован, помещен в сталинградскую тюрьму и приговорен к расстрелу. Расстрел был заменен ссылкой на три года в отдаленные северные края, где он пробыл три года. Нас при матери было пять малых детей. Матери и нам помощи никакой не оказывали, нас недопускали на учение, а впоследствии недопускали на лучшие работы (как детей политзаключенных).
Всё существование советской власти мы не видели хорошей жизни, мы не успевали расплачиваться с непосильными для нас налогами.
В 1937 году мой отец обратно был забран органами Н-К-В-Д как политически опасный. Они предчувствовали, что в случае войны наш отец и мы с ним пойдем в единый фронт на борьбу с большевизмом. Я был мобилизован в Красную Армию 22 октября 1941 года. До марта месяца 1942 года я работал в рабочем батальоне. На линию фронта меня нельзя было отправлять, т.к. я сын политического заключенного.
В конце марта 1942 года меня зачислили в маршевую роту и отправили на передовые позиции. Нас таких было немало, мы неоднократно рассуждали о том, чтобы уйти на сторону германских войск. Сразу с передовых позиций уйти было нельзя. т.к. за нами следили очень крепко, но всё же я со своими друзьями выбрали момент и 22 июня 1942 года при только начавшемся наступлении германских войск мы добровольно перешли на сторону германских солдат.
Чрез месяц я был принят добровольцем в казачьи части.
Я шел в казачий батальон на борьбу с большевизмом, на борьбу за освобождение своего отца, возможно и ныне находящегося в заключении, в руках жидовских, в подвалах НКВД.
Я знал о том, что нас прекрасно снабдят обмундированием, питание, вооружением, а также знанием воинского дела. Я не в одной операции не был отстающим по борьбе с бандитами.
Моя семья, мои дети, отец, братья находятся под властью жидо-большевизма.
Я не дождусь того дня, когда по приказу Германского командования я вступлю в бой с иудо-большевизмом за освобождение своих родных и знакомых от проклятого иудо-большевизма.
Казак 2-ой сотни (подпись)
«Родились и воспитывались мы при советской власти. Мы еще молоды, но нам уже пришлось испытать жестокий террор НКВД — аппарата воспитания советского государства. Но как не старались иудо-большевики заглушить национальный дух казачества, они этого не достигли.
Когда мы попали в плен, то мы увидели, что германская армия приняла нас не как своих врагов, а как истинно русских людей, которые хотят бороться за большевиков.
Мы поняли, что единственным нашим правильным путем является путь борьбы с большевизмом, и мы вступили на этот путь. Вот уже скоро как год мы рука об руку с немецкой армией боремся против сталинских бандитов. Немало полегло их от казачьих пуль в лесных трущобах Белоруссии. Ни дожди, ни морозы, ни глубокий снег и длительные походы, никакие трудности не могли остановить нас от достижения победы над врагом. Много боевых эпизодов запечатлелось в нашей памяти. Об одном из таких эпизодов мы и хочем рассказать.
Командование батальона получило донесение, что группа бандитов перешла фронт и остановилась на отдых в деревне Синяки. Приказ о выступлении получили ночью и ночью же выступили.
Над землей висела темная зимняя ночь. Дул северный ветер. Снег, подымаясь с земли, вихрем налетал и запорашивал глаза. Шли долго по бездорожью. Глубокий снег и встречный ветер затрудняли путь.
К утру ветер утих. Хмары (облака — ред.) рассеялись, и установилась благоприятная погода. На рассвете показалась деревня Синяки, расположенная на возвышенности около леса. Казалось, что деревня живет мирно, и что в ней никого нет. Струйками к небу поднимался дым от каждой хаты. Светились бледными огоньками окна.
Не доходя до деревни 1 км, мы заняли оборону. Проходили минуты напряженного ожидания. Вдруг морозный воздух прорезала длинная очередь «максима», за ней еще очередь и еще. В деревне в панике заметались люди. Огонь пулеметов и минометов усиливался. Люди — это были бандиты выбегали их хат и бросались бежать группами к лесу, надеясь в нем найти свое спасение.
Навстречу бандитам из леса ударил свинцовый дождь — это заговорили пулеметы нашей засады. Бандиты поняли, что они окружены. Тогда они еще яростнее бросились на пулеметы, стараясь прорваться в лес. Но хорошо работали наши пулеметчики. От стрельбы закипала вода в кожухах. Лишь одной группе в 7-8 человек удалось уйти в лес, а остальные 120 бандитов полегли от наших пуль.
В этом бою нами были взяты ценные сведения о расположении и вооружении бандитов, которые впоследствии принесли нам немало пользы. Пусть знают и помнят иудо-большевики, что казаки с ними будут беспощадны — это мы доказали и ещё докажем в будущих боях. Порукой тому — десятки казаков в нашем батальоне, награжденных медалью для восточных народов.
В. Иванов, В Сыпко».
613 казачий батальон, полевая почта 11278.
«В январе месяце сего года была очень холодная ночь, морозы. Наш батальон пошел выгонять бандитов из села Синяков. Так подошли умело, что бандиты даже не слышали, их захватили врасплох, мало кто ушел живым, а то всех почти уложил и взяли в плен. Я в то время работал за санитара, возил раненых казаков, и пришлось мне везти раненого партизана. Я вез его до штаба и вел с ним беседу, за что вы боретесь? Он говорит: за свободу и за советскую власть. Я спрашиваю: ты видел за 25 лет жизнь хорошую и свободу? Он говорит: нет, я работал в колхозе по 16 часов, плохо жил. Я ему сказал: я сейчас борюсь против «свободы» жидовской власти. Я сам тоже боролся в Красной армии, когда политруки-жиды большевики говорили, что немцы ходют голодные в армии, вшей много, грязные, все это говорили в армии политруки-жиды. А когда я ему сказал, что мы кушаем масло, конфеты, мед в немецкой армии, одеты и обуты хорошо и боремся против жидов и коммунистов и против колхозов, тогда он меня понял и сказал: да, правильно ты казак говоришь, я бы тоже пошел с вами бить иудо-большевиков и политруков. И на этом закончили с ним беседу, и доставил его в штаб.
Фисунов Николай, казак 2-ой сотни»
Заголовок моего стиха
Заиграло сердце в казацкой груди.
Вспомнили сейчас, как приходилось
переживать под еврейским игом 25 лет
и изнурять свою молодую казацкую кровь,
а сейчас закипело и заиграло наше
сердце в груди казацкой молодой.
Наша жизнь расцвела молодая,
и по-новому стали мы жить.
Большевизм мы сейчас разбиваем и
жыдов разобьем навсегда,
и бандитам, скрывшимся в болотах,
мы покой не дадим никогда.
Пусть попомнят жыды и бандиты,
что приходит их последняя пора,
разобьют казаки молодые,
разобьют их навечно, навсегда.
Сожмут свои крепкие руки
вместе с другом, освободивших народ,
и забьется наше горячее сердце
со всеми народами у священных
счастливых ворот.
Здравствуй, мать молодая Россия!
Здравствуй папа, брат и сестра. Я не вижу
вас, вы далеко, вы далеко у проклятого
врага. Скоро настанет тот час и то
счастье, мы которое вам принесем.
Заживем мы тогда щастливо и забудем
об этом о всем.
Казак 2-ой сотни Даниил Сердюков
2.7.1943 года.
источник: ГАРФ, ф. 5861, оп.1, д. 16, 17 и 39.
(Сокр.)