«Большевизм лишил нас отечества, народной гордости, и мы объявили ему за то беспощадную борьбу на смерть, а не на жизнь. И пока мы не свергнем власти комиссаров, мы не вложим своего меча в ножны; и если не казачьи шашки скрестятся с красноармейскими, то уж во всяком случае, скрестятся с их штыками наши добровольческие штыки; но никогда и никогда не назовем мы большевистское оружие "братским".Мне хотелось бы, чтобы все ясно поняли мою мысль: пока царствуют комиссары, — нет и не может быть России, и только когда рухнет жидобольшевизм, мы можем начать новую жизнь, возродить свое отечество. Это наш символ веры.Не мщение, а государственная необходимость ведет нас по пути борьбы; мы знаем меру ответственности.
Через гибель жидобольшевизма к возрождению России — вот наш единственный путь, и с него мы не свернем. Кто поддерживает комиссарскую Советскую "армию", тот не защищает, а губит Россию, тот враг нам, враг до конца.Бесполезны здесь лукавые изъяснения — они не обманут никого», — ДРОЗДОВСКИЙ, 1918 г.
* * *
«Только СМЕЛОСТЬ и ТВЕРДАЯ ВОЛЯ творят большие дела и только непреклонное решение даёт успех и победу. Будем же и впредь в грядущей борьбе ставить себе смело высокие цели, стремиться к достижению их с железным упорством, предпочитая славную гибель позорному отказу от борьбы. Другую же дорогу предоставим всем малодушным и берегущим свою шкуру», — ДРОЗДОВСКИЙ.
* * *
«Дроздовский в жестоком огне пошел во весь рост по цепи моей роты. По нему загоготали пулеметы кр✭сных. Люди, почерневшие от земли, с лицами, залитыми грязью и потом, поднимали из цепи головы и молча провожали Дроздовского глазами. Потом стали кричать, Дроздовского просили уйти. Он шел как будто не слыша. Понятно, что никто не думал о себе. Все думали о Дроздовском. Я подошел к нему и сказал, что рота просит его уйти из огня. — Так что же вы хотите? — Дроздовский обернул ко мне тонкое лицо. Он был бледен. По его впалой щеке струился пот. Стекла пенсне запотели, он сбросил пенсне и потер его о френч. Он все делал медленно. Без пенсне его серые запавшие глаза стали строгими и огромными. — Что же вы хотите? — повторил он жестко. — Чтобы я показал себя перед офицерской ротой трусом? Пускай все пулеметы бьют. Я отсюда не уйду».
Последний рыцарь русской монархии: Памяти генерала Михаила Дроздовского.
14 (1) января 1919 года в Ростове-на-Дону скончался от ран видный русский военачальник, организатор Белого движения на Юге России генерал-майор Михаил Гордеевич Дроздовский.
Снова тяжёлая утрата. В Ростове скончался от ран, полученных в бою под Ставрополем, доблестный начальник 3-й дивизии генерал-майор Михаил Гордеевич Дроздовский, — такими словами начинался приказ главнокомандующего Вооружёнными силами Юга России генерала Антона Деникина от 4 (17) января 1919 года об увековечивании памяти одного из выдающихся организаторов Белого движения. Этим приказом имя покойного было присвоено созданному им 2-му Офицерскому полку, который станет основой одного из лучших «цветных» подразделений Добровольческой армии – Дроздовской дивизии. Славный сын Малороссии.
Будущий военачальник Белого движения появился на свет в 1881 году в Матери городов русских – Киеве. Его отец – герой обороны Севастополя, а затем командир расквартированного в Черкассах 168-го резервного пехотного Острожского полка — происходил из потомственных дворян Полтавской губернии. Вопреки штампам большевистской и современной националистической украинской пропаганды Дроздовские, как и большинство их земляков, не только не считали себя украинцами, но и с нескрываемым презрением относились к тем поборникам «украинства», которые словно грибы после дождя повылазили на белый свет с началом Русской смуты в 1917 году.
Чтобы не быть голословными, приведём небольшой отрывок из дневника Михаила Дроздовского во время беспрецедентного 1200-километрового перехода его отряда с Румынского фронта на Дон по территории Новороссии, контролируемой германскими и австрийскими интервентами и пресмыкавшимися перед ними украинскими самостийниками: С украинцами, напротив, отношения отвратительные: приставанье снять погоны, боятся только драться — разнузданная банда, старающаяся задеть. Не признают дележа, принципа военной добычи, признаваемого немцами. Начальство отдает строгие приказы не задевать — не слушают. Некоторые были побиты, тогда успокоились: хамы, рабы. Когда мы ушли, вокзальный флаг (даже не строго национальный) сорвали, изорвали, истоптали ногами… Немцы — враги, но мы их уважаем, хотя и ненавидим… Украинцы — к ним одно презрение, как к ренегатам и разнузданным бандам. Немцы к украинцам — нескрываемое презрение, третирование, понукание. Называют бандой, сбродом; при попытке украинцев захватить наш автомобиль на вокзале присутствовал немецкий комендант, кричал на украинского офицера: «Чтобы у меня это больше не повторялось». Разница отношения к нам, скрытым врагам, и к украинцам, союзникам, невероятная. Потомственный малороссийский дворянин Михаил Дроздовский пошёл по стопам своего отца. Он закончил Владимирский Киевский кадетский корпус, а затем Павловское военное училище в Санкт-Петербурге. В 1904 году подпоручик Дроздовский прервал учёбу в Николаевской Академии Генерального штаба и добровольцем отправился в Маньчжурию на войну с японцами, где успешно командовал ротой сибирских стрелков и получил первое серьёзное ранение. После окончания войны с Японией, как отлично зарекомендовавший себя офицер, Дроздовский успешно закончил Академию Генштаба и даже прошёл курс обучения на летнаба в Севастопольской офицерской школе авиации в Каче. Боевой опыт и разносторонние познания делали Дроздовского крайне ценным штабным работником, но когда в 1914 году началась Великая война с Германией, молодой штаб-офицер сделал всё для того, чтобы как можно скорее применить свои знания и таланты на передовой.
На фронтах Первой мировой Михаил Дроздовский, будучи начальником штаба 64-й, а затем 15-й пехотной дивизии, неоднократно лично поднимал за собой в атаки своих подчинённых, чем заслужил авторитет и уважение не только со стороны офицерского состава, но и рядовых бойцов. Так, в августе 1915 года сводный отряд подполковника Дроздовского в течение пяти дней и ночей удерживал переправу через небольшую речку Меречанка в Виленской губернии, не только отражая атаки превосходящих сил противника, но и переходя в контратаки. За этот подвиг Высочайшим указом Дроздовский был удостоен Георгиевского оружия – сабли с надписью «За храбрость».
Из Румынии походом…
Будучи убеждённым монархистом, Дроздовский тяжело переживал февральский переворот, отречение Императора Николая II и последующие революционные преобразования, внёсшие в ряды воюющей армии шатание и разброд. Вскоре после октябрьского переворота полковник Дроздовский формирует в Яссах, где располагался штаб Румынского фронта, 1-ю Отдельную бригаду русских добровольцев из числа верных присяге офицеров и солдат. Задача была идти на Дон, где бывшими Верховными главнокомандующими русской армии генералами Михаилом Алексеевым и Лавром Корниловым уже формировалась Добровольческая армия с целью спасения России от большевиков.
Формирование добровольческих отрядов сначала получило поддержку со стороны командующего Румынским фронтом генерала Дмитрия Щербачёва. Однако фактический развал и небоеспособность многих обработанных большевистской пропагандой подразделений, сложные политические условия и предательство недавних союзников румын, на спасение которых в конце 1916 года и была брошена русская армия, привели к тому, что ответственный за формирование добровольческих частей, бывший командующий 9-й армией генерал Алексей Кельчевский 24 февраля (9 марта) 1918 года отдал приказ о роспуске всех уже сформированных для отправки на Дон добровольческих отрядов.
М. Дроздовский.
Полковник Дроздовский отказался подчиниться этому приказу вышестоящего командования. Произведённая румынами попытка силой разоружить добровольцев привела к тому, что Дроздовский выдвинул вперёд артиллерийские орудия и направил их на румынские учреждения, обещая открыть огонь. Не ожидавшие такого противодействия румыны решили не связываться с русским полковником. И 26 февраля (11 марта) 1918 года около тысячи дроздовцев во главе со своим командиром выступили из Ясс в беспримерный по своим масштабам 1200-вёрстный поход на Дон по разорённой и уже контролируемой противником русской территории. Было нас около тысячи бойцов. Никто не знал, что впереди. Знали одно: идём к Корнилову. Впереди — сотни верст похода, реки, бескрайние степи, половодье, весенняя грязь и враги со всех сторон, свои же, русские враги. Впереди — потемневшая от смуты, клокочущая страна, а кругом растерянность, трусость, шкурничество и слухи о разгуле красных, о падении Дона, о поголовном истреблении на Дону Добровольческой армии. Мы были совершенно одни, и всё-таки мы шли,
— вспоминал Антон Туркул, ставший впоследствии командиром Дроздовской дивизии.
По воспоминаниям соратников Дроздовского, полковник отличался строгим аскетизмом и вместе со своими подчинёнными переносил все выпавшие на долю добровольцев тяготы. В поход он выступил с одним вещмешком, строго приказав не брать никаких чемоданов. Несмотря на холод, мартовскую пургу и промозглый степной ветер, он передвигался верхом, одетый в лёгкую солдатскую шинель, и ночевал рядом со своими солдатами на подводе, укрываясь от холода сеном.
Соратник Дроздовского Туркул оставил такие воспоминания о своём командире: Я вижу тонкое, гордое лицо Михаила Гордеевича, смуглое от загара, обсохшее. Вижу, как стёкла его пенсне отблескивают дрожащими снопами света. В бою или в походе он наберёт, бывало, полную фуражку черешен, а то семечек и всегда что-то грызёт. Или наклонится с коня, сорвет колос, разотрет в руках, ест зерна…
…У обритых, всегда плотно сжатых губ Дроздовского была горькая складка. Что-то влекущее и роковое было в нём. Глубокая сила воли была в его глуховатом голосе, во всех его сдержанных, как бы затаённых движениях. Точно бы исходил от него неяркий и горячий свет.
Обрекающий и обречённый. Он таким и был. Он как будто бы переступил незримую черту, отделяющую жизнь от смерти. За эту черту повёл он и нас, и, если мы пошли за ним, никакие страдания, никакие жертвы не могли нас остановить. Именно в этом путь Дроздовского: «через гибель большевизма к возрождению России, единственный путь, наш символ веры». Преодолев Днестр, Буг и Днепр, разгоняя по пути разрозненные отряды дезертиров, большевиков и украинских самостийников и присоединяя к себе всё новых добровольцев из числа офицеров и юнкеров, в середине апреля 1918 года дроздовцы вышли к Области Войска Донского. Первым крупным боестолкновением стал штурм Ростова-на-Дону 21 апреля (4 мая) 1918 года, где около полутора тысяч добровольцев противостояли более чем 20 тысячам красноармейцев. Тем не менее внезапные и решительные действия Дроздовского посеяли панику в рядах большевиков, и город был взят. Находившийся в Ростове ЦИК Донской советской республики в страхе бежал в направлении Царицына.
Лишь на следующий день, собравшись с силами, красные перешли в контрнаступление с двух сторон – из Новочеркасска и из Батайска. Примечательно, что Дроздовский категорически отверг помощь находившихся неподалёку от Ростова (и занявших город через несколько дней) немецких частей, которых он продолжал считать врагами. Вынужденные оставить Ростов под натиском превосходящих сил противника, дроздовцы соединились с донскими казаками атамана Попова и 24 апреля (7 мая) 1918 года ударили по Новочеркасску, очистив от красных столицу Донского казачьего войска. На этом закончился двухмесячный переход добровольцев полковника Дроздовского.
Смерть и бессмертие. Все пришедшие с Румынского фронта части полковника Дроздовского в мае 1918 года присоединились к Добровольческой армии генерала Антона Деникина, которая после возвращения из Ледяного похода по Кубанской области сосредоточилась в районе донских станиц Мечётинская и Егорлыкская. Накануне начала Второго Кубанского похода Дроздовский принял командование 3-й пехотной дивизией Добровольческой армии. Преданные идее русской монархии добровольцы-дроздовцы, носившие малиново-белые фуражки и малиновые погоны, символизировавшие отблеск пожарищ и боёв, проведённых во время похода по Бессарабии, Новороссии и Дону, стали надёжной опорой идеологически неоднородного, но имевшего общую цель восстановления «единой и неделимой России» Белого движения.
Летом 1918 года Добровольческая армия разгромила в разы превосходившую её по численности Северо-Кавказскую армию красных во главе с казачьим сотником Иваном Сорокиным. 31 октября (13 ноября) 1918 года при штурме Ставрополя Дроздовский вновь лично повёл в атаку своих «дроздов». Близ Иоанно-Мартинского монастыря ему в ногу попала шальная пуля. Полковника эвакуировали сначала в госпиталь Екатеринодара, а затем в Ростов, где его оперировал профессор Напалков. Катастрофическая нехватка медикаментов, в том числе йода, привели к заражению крови и гангрене. В первый день нового 1919 года Дроздовского не стало. Незадолго до смерти он был произведён Деникиным в генерал-майоры. А 1 января 1919 года, в самую стужу, в сивый день с ледяным ветром, в полк пришла телеграмма, что генерал Дроздовский скончался, — вспоминал Антон Туркул. — Он к нам не вернулся. Во главе депутации с офицерской ротой я снова выехал в Ростов. Весь город своим гарнизоном участвовал в перенесении тела генерала Дроздовского в поезд. Михаила Гордеевича, которому ещё не было сорока лет, похоронили в Екатеринодаре. Позже, когда мы отходили на Новороссийск, мы ворвались в Екатеринодар, уже занятый красными, и с боя взяли тело нашего вождя. По воспоминаниям Туркула, о кончине своего любимого командира дроздовцы узнали, когда находились на фронте в Каменноугольном районе в районе Никитовки и Горловки. Впереди у добровольцев был тяжёлый и тернистый путь борьбы, громких побед и тяжёлых поражений, который закончится в ноябре 1920 года исходом из Крыма. Там, в Севастополе, на Малаховом кургане, где когда-то сражался с англичанами и французами Гордей Дроздовский, навсегда останется покоиться в безымянной могиле прах его сына, не оставшегося в стороне в дни кровавой Русской смуты и обессмертившего в борьбе своё имя.
Автор: Павленко Дмитрий.
https://tsargrad.tv
***
Есть люди, для которых война становится дорогой в безсмертие.
В чью в общем-то размеренную и заранее расписанную по этапам жизнь врываются великие события, меняя этих людей и открывая им их предназначение. Таким был, например, Томас «Каменная стена» Джексон, из скромного учителя и незадачливого преподавателя военного института превратившийся в одного из самых яростных, неукротимых и успешных генералов армии Конфедерации. Его трагическая и случайная гибель весной 1863 года на пике войны Севера и Юга не позволила «Каменной стене» изведать горечь поражения и капитуляции.
Таким был и Михаил Гордеевич Дроздовский, родившийся на заре мирного правления императора Александра III. С той лишь разницей, что судьба Дроздовского с раннего детства была связана с военным делом.Михаил Гордеевич родился 7 октября 1881 года в Киеве, в семье генерал-майора, ветерана Крымской кампании. Мать маленького Миши скоропостижно скончалась, и все воспитание оказалось в руках сестры Юлии, отца и его денщиков. Разумеется, выращенный на рассказах отца и его сослуживцев о севастопольской эпопее, об упорных сражениях у Балаклавы и Аккермана, Михаил с детства мечтал стать военным. В 1892 году Дроздовский-младший поступает в Полоцкий кадетский корпус, откуда чуть позже благодаря хлопотам отца его переводят в расположенный в Киеве Владимирский кадетский корпус.
Выпустившись из корпуса в 1899 году, Дроздовский поступает в престижнейшее Павловское военное училище в Петербурге, готовившее элиту русской армии. Выпускников училища, в просторечье именуемых «павлонами», отличало подчеркнутое чувство товарищества, сохранявшееся и в регулярной армии. Уже здесь проявляется характер Михаила — упрямство и нежелание подчиняться приказам, которые казались ему абсурдными, поставили юного кадета на грань отчисления. Те же самые упрямство и непреклонность позже наживут ему изрядное количество ненавистников в Добровольческой армии. Кадет столь часто оказывался в карцере, что даже в шутку повесил на его дверях специально заказанную визитку со своим именем.Несмотря на определенные проблемы с дисциплиной, в учебе Михаил Гордеевич был одним из первых, что позволило ему успешно выпуститься в 1901 году. Самой желанной для молодых «павлонов» была служба в столичных гвардейских полках — Семеновском, Преображенском. Но она требовала денег. Семья же Дроздовского к числу богатых не относилась. Его дед дослужился до невысокого чина коллежского секретаря, а отец был типичным боевым генералом, заработавшим звание вместе с ранами на полях сражений. В силу этих обстоятельств выбор Гордея Ивановича и его сына пал на Лейб-гвардии Волынский полк, расквартированный в столице царства Польского — Варшаве.
Три года безупречной службы в полку позволили Дроздовскому заработать репутацию умного, исполнительного, и при этом инициативного офицера. Однако амбициозному подпоручику этого показалось мало, и в 1904 году он подает заявление на поступление в главную кузницу элит русской армии — Николаевскую Академию Генерального штаба. Дроздовский успешно сдает экзамен в штабе Варшавского военного округа: сочинение по русскому языку, упражнение в верховой езде и решение тактической задачи на карте. Следом шел экзамен в самой Академии, вновь успешно сданный.
В октябре следует официальный приказ о зачислении, но уже спустя две недели Дроздовский покидает Санкт-Петербург. Его путь лежал через всю страну — туда, где русская армия и флот сошлись в схватке с японцами. Будучи приписан к 34-му Восточно-Сибирскому полку, Дроздовский уже в конце ноября оказался в гуще сражения. В январе 1905 года Михаил Гордеевич получает свое первое ранение — в деле у Семапу японская пуля прошла навылет через левое бедро. За ранением следует назначение командующим роты и первая награда — орден Святой Анны IV степени. Уже по возвращении в столицу, где его ждало возобновление учебы в Академии, Дроздовский получает звание поручика Гвардии и орден Святого Станислава III степени.
В Академии одновременно с ним учатся многие офицеры, которым предстоит обрести славу на полях сражений Гражданской войны. Среди них еще не заслуживший своего грозного прозвища «Чёрный Барон» поручик Петр Врангель, будущий подчинённый Михаила Гордеевича М.М. Зинкевич, Ф.Э. Бредов и другие. Были и люди, которые в годы поразившей русское государство смуты выберут сторону большевиков — Вацетис, Петин и Шапошников. Торжественный выпуск из Академии, состоявшийся в мае 1908 года, Дроздовский встретил в чине штабс-капитана. Впереди его ждала двухлетняя служба в ставшем родным Волынском полку, долгожданный перевод в Генеральный штаб, должность обер-офицера в штабе Приамурского военного округа и отбытие на Дальний Восток. Спустя год следует повышение до капитана и возвращение в Варшаву. Любопытно, что в предвоенные годы Дроздовский еще и успел пройти в Севастополе полный курс военного летчика-наблюдателя, налетав 12 часов.
ВЕЛИКАЯ ВОЙНА
Начало Первой мировой войны Дроздовский, как и другие армейские офицеры всех стран-участниц конфликта, встретил с воодушевлением. Однако назначение в штаб Северо-Западного фронта Дроздовский встретил без особого восторга: меньше всего ему хотелось быть в годы Великой войны писарем. Уже в начале сентября он добивается назначения обер-офицером по поручениям, а в январе переводится еще ближе к линии фронта — в штаб 26-го армейского корпуса. Здесь он получает приказ о назначении полковником, а в апреле уже 1915 года становится исполняющим обязанности начальника штаба 64-й пехотной дивизии. Дроздовский попадает в войска в тяжелый момент — совсем скоро немцы прорвутся у Горлице и начнется Великое отступление русских войск. Первый боевой опыт на полях Первой мировой Михаил Гордеевич приобретет в августе, когда будет руководить ликвидацией прорыва немцев через реку Меречанку. Командование оценило усилия полковника, наградив его Георгиевским оружием — саблей с надписью: «За храбрость».
В августе 1916 года 64-я дивизия ведет бои в Карпатских горах, а 31 числа в ходе штурма австро-германских позиций у горы Капуль Дроздовский поднимает своих солдат в атаку, но его сражает винтовочная пуля. Санитары вытаскивают раненного в предплечье полковника с поля боя. Несмотря на возражения самого Михаила Гордеевича, его вывозят в тыл, где начинается бесконечно долгое для жаждущего сражаться офицера лечение. Прибыть на открывшийся Румынский фронт Дроздовскому удалось лишь в январе трагического 1917 года.
Как радеющий за Отечество и русскую армию офицер, Михаил Гордеевич в своем дневнике и письмах много места уделял состоянию войск на фронте. В июле 1916 года Дроздовский отмечает с воодушевлением:
«Прошлые лето и осень я пережил бесконечные душевные муки и великую драму, но теперь я чувствую почти торжество — у нас победы… Сейчас блеснул луч надежды, опять в поход. Посмотрим, что день грядущий нам готовит».
Грядущий день готовил Февральскую революцию и развал русской армии. Сообщения о мятеже в Петрограде и отречении императора потрясли Дроздовского. Еще больше его потрясло, что первым против государя восстал запасной батальон его родного Волынского полка. Известна судьба первого солдата революции — «волынца» Тимофея Кирпичникова, позже расстрелянного по приказу генерала Кутепова. Тем не менее Дроздовский, оставаясь последовательным монархистом, не делает резких заявлений и ожидает дальнейшего развития событий. Эта осторожная тактика помогает ему сохранить доверие военного руководства — 6 апреля 1917 года его назначают командиром 60-го пехотного Замосцского полка. В это время свое разрушительное воздействие уже начинает оказывать изданный Временным правительством Приказ № 1, приведший в итоге к полному разложению армии. Впрочем, на Румынском фронте ситуация пока обстояла относительно неплохо. Генералы Щербачев и Крымов быстро осознали опасность присутствия распропагандированных красными солдат на фронте. Сразу по прибытии ненадежные роты расформировывались, а революционно настроенных солдат раскидывали по проверенных полкам, состоявшим в основном из готовых сражаться бойцов. Сумел сохранить боеспособность своего полка и Дроздовский. В середине июля замостцы принимают участие в успешном наступлении на Марешты, увенчавшееся полным разгромом 218-й германской дивизии, а в конце месяца отражают контратаку германских войск. За свои действия Дроздовский был представлен к Георгиевскому ордену III степени, получить который так и не успел. Яд левой пропаганды все сильнее поражает полк. Уже 1 августа Михаил Гордеевич с горечью пишет в дневнике:
«Поголовное бегство полка, целые вереницы беглых тянулись возле штаба… Много раненых офицеров и солдат было брошено этими мерзавцами на позициях. Увидев эту катастрофу, я решил покончить со свободой и приказал бить и стрелять беглецов».
Эти радикальные меры позволили на короткое время приостановить паническое бегство и закрепиться на новых позициях. Но все было тщетно. Фиксировалось все больше случаев неподчинения приказам, фронт разваливался на глазах. В условиях хаоса и анархии, когда власть в частях была фактически захвачена состоявшими из большевиков и эсеров солдатскими комитетами, Дроздовский 11 декабря слагает с себя недавно полученную должность командира 14-й дивизии и едет в Яссы. В штабе Румынского фронта Дроздовского встречает генерал Щербачев (Щербачев числился помощником формального командующего, румынского короля Фердинанда I, но фактически сам руководил войсками). Генерал был хорошо известен Дроздовскому — именно он возглавлял Николаевскую Академию в годы учебы Михаила Гордеевича. Кроме того, начальник Румынского фронта имел репутации безжалостного борца с революцией — он участвовал в разгоне демонстрации 9 января 1905 года.
РОЖДЕНИЕ ПЕРВОЙ БРИГАДЫ РУССКИХ ДОБРОВОЛЬЦЕВ
Щербачеву понравилась идея Дроздовского — сформировать из офицеров полк и отправить его на Дон, где под начало генерала Алексеева начали стекаться противники большевиков. Предполагалось наладить сотрудничество с «Алексеевской организацией» и с ее помощью переправлять добровольцев на Юг России. Кроме того, Щербачев дал Михаилу Гордеевичу контакты сочувствующих делу людей здесь, в Яссах.
Днем позже Дроздовский уже стучался в дверь непримечательной квартиры. Назвав пароль «Россия», Михаил Гордеевич переступает через порог. Встретивший его неизвестный предлагает ему прочитать и подписать бумагу, из которой следует, что он, Дроздовский, пришел на конспиративную квартиру тайной организации, созданной для борьбы с большевизмом. Подписав документ, Михаил Гордеевич выясняет, что встретивший его неизвестный — лидер организации капитан Сахаров. Кроме него с большевизмом на квартире борются еще несколько человек — полковник Палицын, подпоручик Ступин и ротмистр Бологовской. Единственным их успехом на тот момент было получение 20 тысяч румынских лей от французских союзников.
Дроздовский сразу же осознал нелепость всего этого заговорщицкого представления и отказался от конспирации. Имея на руках выданные Щербачевым документы, дающие право на формирование бригады русских добровольцев, Дроздовский берется за дело. Он снимает квартиру на улице Музилер и открывает в ней Бюро записи русских добровольцев. Первыми к Дроздовскому примкнула группа артиллеристов под началом капитана Нилова. Бригада начинает быстро пополняться — в Яссы стекаются офицеры, не желающие пассивно наблюдать за катастрофой. Часть добровольцев, не желая дожидаться формирования боеспособного отряда в Яссах, сразу отправляется на Дон, в чем Дроздовский оказывает им посильную помощь. Для ускорения комплектования бригады Дроздовский рассылает верных соратников в другие крупные города на Юге России. Здесь офицерам предстояло заниматься вербовкой — часто рискуя жизнью: в любой момент можно было нарваться на впавших в совершенную анархию моряков-черноморцев и солдат. Однако вербовщики справились — бюро открываются в Кишиневе, Тирасполе и Одессе.
Еще одним ценным пополнением бригады становится ее будущий главный летописец — штабс-капитан Антон Васильевич Туркул. Сам Туркул описывает свой образ жизни накануне встречи с Дроздовским так:
«Я с девятью офицерами-ударниками добрался до Тирасполя только к самой зиме, среди тяжелого развала, тягостного и бессмысленного гама митингов, кишащих солдат. В Тирасполе моих вестовых не было, и я подумал, что они либо загнали лошадей, либо их самих куда-нибудь загнали с конями. Все эти девять офицеров жили у меня в доме. Мы всюду ходили вместе: даже бриться и за папиросами. Уже тогда мы решили пробраться на Дон, о котором доносились глухие слухи. Тирасполь, полный солдат и матросов, тоже митинговал, но никто из нас не снимал погон, и ходили мы по улицам с ручными гранатами, обычно четверо впереди, четверо позади, а я посредине. Товарищи нас явно боялись, а когда попытались напасть, мы отбили нападение ручными гранатами. Гранаты нам пришлось бросать около самой женской гимназии, и сотни детских лиц смотрели на этот нечаянный бой, прижавшись к стеклам окон. Такой была наша тираспольская Вандея».
В Тирасполе Туркул встречает капитана Кавтарадзе, занимавшегося вербовкой и рассказавшего о формировании бригады. Отправив на разведку поручика Турбина, Туркул получил подтверждение о деятельности Дроздовского и выехал в Яссы. Здесь, неподалеку от города на станции Скинтея, русские добровольцы разбили свой лагерь.
В Скинтею прибыл и будущий помощник Дроздовского — полковник Генштаба Михаил Кузьмич Войналович. Параллельно с вербовкой специально созданная группа под началом ротмистра Бологовского занимается поиском оружия, боеприпасов и амуниции. Удается достать для нужд бригады несколько гаубиц и даже броневиков, брошенных дезертирами прямо посреди дороги. Еще одной задачей людей Бологовского был террор в отношении «комитетчиков», занимавшихся революционной пропагандой в войсках. Главной удачей ротмистра станет убийство комиссара Ясского Совнаркома Рошаля. Тем временем в Скинтее организуется кавалерийский эскадрон, пулеметная команда.
Когда к концу января стало ясно, что Дроздовский задачу выполнил, принять командование решает сам Щербачев. Он издает приказ о создании Корпуса Русских Добровольцев в составе трех бригад. При этом Михаил Гордеевич становится командиром лишь 1-й бригады, а общее руководство возлагается на генерал-лейтенанта Кельчевского. Усмирив гордыню, Дроздовский подчиняется решению и вместе с Войноловичем составляет текст присяги русских добровольцев. Однако очень скоро стало ясно, что затея с созданием Корпуса провалилась. Хотя Штаб быстро наполнился офицерами, вербовка в две другие толком не велась, а у Михаила Гордеевича было 500 бойцов, готовых выступить по первому приказу. Впавшие в уныние Щербачев и Кельчевский отдают приказ о роспуске и без того несуществующих бригад, а Дроздовскому начинают чинить всяческие препятствия. Приходили и иные тревожные вести. Румыны готовятся заключать сепаратный мир и выходить из войны, начинают разоружать русские части по всему фронту. Сам Дроздовский в дневнике характеризовал ситуацию предельно четко: «румынам верить нельзя». Между тем полковник игнорировал приказы Щербачева, и бригада перешла на самообеспечение. Продолжали прибывать добровольцы, а поисковые группы всё так же рыскали по фронту, реквизируя все брошенное оружие, технику и боеприпасы.
Помимо всего прочего, Михаил Гордеевич хотел, чтобы бригада стала собранием единомышленников. Была создана монархическая организация, членам которой выдавались карточки. Число полос означало степень посвящения. Карточки с одной полосой были выданы большинству «дроздовцев», с двумя полосами старшим офицерам, три полосы получили ротмистр Бологовской и сам Дроздовский. К моменту начала похода на Дон порядка 90% бойцов бригады имели карточку, свидетельствующую об их монархических взглядах. Это делало дроздовцев фактически единственным во всем Белом движении боевым подразделением русских монархистов, открыто заявлявших о своих взглядах.
22 февраля, когда стала окончательно ясна опасность заключения мира между Германией и Румынией, а бригада оказалась под угрозой разоружения, Дроздовский стал спешно готовить своих людей к выступлению на восток. Ему удалось выбить у Щербачева часть полученных у французов средств: 600 тысяч франков. Это было почти втрое меньше того, что Щербачев обещал первоначально, но лучше, чем ничего. Тем временем румыны начали стягивать к позициям бригады войска, на что дроздовцы отреагировали в своем духе: отправили во дворец Фердинанда ультиматум, выставив пулеметные расчеты и направив орудия в сторону здания парламента в Яссах. Наконец появился взбудораженный Михаил Гордеевич с разрешением от румынского командования в руках. Добровольцы начали погрузку в предоставленные эшелоны. 26 февраля бригада русских добровольцев начала свой поход. Туркул вспоминал:
«Было нас около тысячи бойцов. Никто не знал, что впереди. Знали одно: идем к Корнилову. Впереди — сотни верст похода, реки, бескрайние степи, половодье, весенняя грязь и враги со всех сторон, свои же, русские враги. Впереди — потемневшая от смуты, клокочущая страна, а кругом растерянность, трусость, шкурничество и слухи о разгуле красных, о падении Дона, о поголовном истреблении на Дону Добровольческой армии. Мы были совершенно одни, и все-таки мы шли. Нас вел Дроздовский».
Спутник и Погром
