Первой Мировой войны можно было избежать.
После того, как Гаврила Принцип 28 июня 1914 совершил в Сараево убийство наследника австрийского престола эрцгерцога Франца Фердинанда, возможность предотвратить войну сохранялась, и ни Австрия, ни Германия не считали эту войну неизбежной.Между днем, когда было совершено убийство эрцгерцога, и днем объявления Австро-Венгрией ультиматума Сербии прошло три недели. Тревога, поднявшаяся после этого события, вскоре улеглась, и Австрийское правительство и лично император Франц-Иосиф поспешили заверить Санкт-Петербург в том, что не намерено предпринимать каких-либо акций военного характера. О том, что Германия еще в начале июля не думала воевать, свидетельствует и тот факт, что через неделю после убийства эрцгерцога кайзер Вильгельм II отправился на летний отдых в норвежские фиорды. Наступило политическое затишье, обычное для летнего сезона. Уезжали в отпуск министры, члены парламента, высокопоставленные правительственные и военные чиновники. Трагедия в Сараеве никого особенно не встревожила и в России: большинство политических деятелей с головой ушли в проблемы внутренней жизни.
Франц Фердинанд
Всё испортило событие, случившееся в середине июля. В те дни, воспользовавшись парламентскими каникулами, президент Французской республики Раймон Пуанкаре и премьер-министр и, одновременно, министр иностранных дел Рене Вивиани нанесли официальный визит Царю Николаю II, прибыв в Россию на борту французского линейного корабля. Встреча состоялась 7-10(20-23) июля в летней резиденции Царя Петергофе. Ранним утром 7(20) июля французские гости перешли с линкора, ставшего на якорь в Кронштадте, на царскую яхту, которая доставила их в Петергоф. После трех дней переговоров, банкетов и приемов, перемежавшихся посещением традиционных летних маневров гвардейских полков и частей Санкт-Петербургского военного округа, французские визитеры возвратились на свой линкор и отбыли в Скандинавию. Однако, несмотря на политическое затишье, эта встреча не осталась без внимания разведок Центральных держав. Такой визит однозначно свидетельствовал: Россия и Франция что-то готовят, и это что-то готовится против них.Надо прямо признать, что Царь Николай не хотел войны и всячески старался не допустить ее начала. В противоположность этому высшие дипломатические и военные чины были настроены в пользу военных действий и старались оказать на Царя Николая сильнейшее давление. Как только 24(11) июля 1914 года из Белграда пришла телеграмма о том, что Австро-Венгрия предъявила Сербии ультиматум, Сазонов радостно воскликнул: «Да это же европейская война».
Министр иностранных дел Российской Империи Сергей Дмитриевич Сазонов.
В тот же день за завтраком у французского посла, на котором присутствовал и посол английский, Сазонов призвал союзников предпринять решительные действия. А в три часа дня он потребовал созвать заседание Совета министров, на котором поставил вопрос о демонстративных военных приготовлениях. На этом заседании было принято решение о мобилизации против Австрии четырех округов: Одесского, Киевского, Московского и Казанского, а также Черноморского, и, что странно, Балтийского флота. Последнее было уже угрозой не столько Австро-Венгрии, имеющей выход лишь в Адриатику, сколько против Германии, морская граница с которой как раз по Балтике и проходила. Кроме того, Совет министров предложил ввести с 26(13) июля на всей территории страны «положение о подготовительном к войне периоде».25(12) июля Австро-Венгрия заявила, что отказывается продлить срок для ответа Сербии. Последняя же в своем ответе по совету России выражала готовность удовлетворить австрийские требования на 90%. Отвергалось только требование въезда чиновников и военных на территорию страны. Сербия готова была также к передаче дела в Гаагский международный трибунал или на рассмотрение великих держав. Однако 18 часов 30 минут этого дня австрийский посланник в Белграде уведомил правительство Сербии, что ее ответ на ультиматум является неудовлетворительным, и он вместе со всем составом миссии покидает Белград. Но и на этом этапе возможности мирного урегулирования не были исчерпаны. Однако усилиями Сазонова в Берлин (а почему-то не в Вену) было сообщено, что 29(16) июля будет объявлена мобилизация четырех военных округов. Сазонов делал все возможное, чтобы как можно сильнее задеть Германию, связанную с Австрией союзническими обязательствами.– А каковы были альтернативы? – спросят некоторые. Ведь нельзя же было оставлять в беде сербов.– Правильно, нельзя. Но те шаги, которые производил Сазонов, вели именно к тому, что Сербия, не имеющая ни морской, ни сухопутной связи с Россией, оказывалась один на один с разъяренной Австро-Венгрией. Мобилизация четырех округов ничем Сербии помочь не могла. Более того, уведомление о ее начале сделало шаги Австрии еще более решительными. Создается впечатление, что объявления Австрией войны Сербии Сазонов хотел больше, чем сами австрияки. Наоборот, в своих дипломатических шагах Австро-Венгрия и Германия утверждали, что Австрия не ищет территориальных приобретений в Сербии и не угрожает ее целостности. Ее единственная цель – обеспечить собственное спокойствие и общественную безопасность.Германский посол, пытаясь хоть как-то выровнять ситуацию, посетил Сазонова и спросил, удовлетворится ли Россия обещанием Австрии не нарушать целостность Сербии. Сазонов дал такой письменный ответ: «Если Австрия, осознав, что австро-сербский конфликт приобрел европейский характер, заявит о своей готовности исключить из своего ультиматума пункты, нарушающие суверенные права Сербии, Россия обязуется прекратить свои военные приготовления». Этот ответ был жестче, чем позиция Англии и Италии, которые предусматривали возможность принятия данных пунктов. Это обстоятельство свидетельствует о том, что российские министры в это время решились на войну, совершенно не считаясь с мнением Императора.Генералы поспешили провести мобилизацию с наибольшим шумом. С утра 31 (18) июля в Петербурге появились напечатанные на красной бумаге объявления, призывавшие к мобилизации. Взволнованный германский посол пытался добиться объяснений и уступок от Сазонова. В 12 часов ночи Пурталес посетил Сазонова и передал ему по поручению своего правительства заявление о том, что если в 12 часов дня Россия не приступит к демобилизации, германское правительство отдаст приказ о мобилизации.Стоило отменить мобилизацию, и война бы не началась.Однако вместо того, чтобы по истечении срока объявить мобилизацию, как сделала бы Германия, если бы она действительно хотела войны, немецкий МИД несколько раз требовал, чтобы Пурталес добивался свидания с Сазоновым. Сазонов же умышленно оттягивал встречу с германским послом, чтобы вынудить Германию первой сделать враждебный шаг. Наконец, в седьмом часу министр иностранных дел прибыл в здание министерства. Вскоре германский посол уже входил в его кабинет. В сильном волнении он спросил, согласно ли российское правительство дать ответ на вчерашнюю германскую ноту в благоприятном тоне. В этот момент только от Сазонова зависело, быть или не быть войне. Сазонов не мог не знать последствий своего ответа. Он знал, что до полного выполнения нашей военной программы оставалось еще три года, в то время, как Германия свою программу выполнила в январе. Он знал, что война ударит по внешней торговле, перекрыв пути нашего экспорта. Он также не мог не знать, что против войны выступает большая часть русских производителей, и что против войны выступает сам Государь и Императорская фамилия. Скажи он да, и на планете продолжался бы мир. Русские добровольцы через Болгарию и Грецию попадали бы в Сербию. Россия помогала бы ей вооружением. А в это время созывались бы конференции, которые, в конце концов, смогли бы затушить австро-сербский конфликт, и Сербия не была бы на три года оккупирована. Но Сазонов сказал свое «нет». Но это был еще не конец. Пурталес вновь спросил, может ли Россия дать Германии благоприятный ответ. Сазонов вновь твердо отказался. А ведь тогда не трудно было догадаться, что находится в кармане у германского посла. Если он во второй раз задает один и тот же вопрос, ясно, что в случае отрицательного ответа будет что-то страшное. Но Пурталес задал этот вопрос еще и в третий раз, давая Сазонову последний шанс. Кто он такой этот Сазонов, чтобы за народ, за думу, за царя и за правительство принять такое решение? Если история и поставило его перед необходимостью дачи немедленного ответа, он должен был вспомнить об интересах России, о том, хочет ли она воевать, чтобы отработать кровью русских солдат англо-французские кредиты. И все равно Сазонов повторил свое «нет» в третий раз. После третьего отказа Пурталес вынул из кармана ноту германского посольства, которая содержала объявление войны.
****
За кого нужно было воевать в Первую Мировую.
Участие России в войне было выгодно не русским, а англичанам.
Русские солдаты на привале
В предыдущем материале на эту тему мы говорили о том, что участия России в первой мировой войне можно было избежать. Однако наибольших результатов в своём развитии Россия добилась бы в случае участия в этой войне на стороне Центральных держав. Если же спросить, кому было выгодно участие России в войне на стороне Антанты, то возникает вполне определенный ответ: оно было выгодно прежде всего англичанам. Выгода эта определяется хотя бы тем обстоятельством, что до войны соотношение русских долгов было совершенно иным, чем после нее. В конце войны внешний долг России составлял где-то 9,52 миллиарда долларов. В этой сумме доля Англии по данным Министерства финансов на 12 апреля 1917 года составляла 84%. 12% русских долгов приходилось на Францию, 2,3% – на Японию и около 1% – на Североамериканские Соединенные Штаты. В то же время на Англию и Францию, вместе взятые, приходилось 13% русского экспорта, а приходившийся на них процент внешнего долга составлял 74,1% .
Послав чисто символические силы на Западный фронт, Россия могла под шумок мировой войны беспрепятственно захватить Персию, а также взять реванш над оставшейся без английской поддержки Японией, вернув себе Южный Сахалин, Курилы и Манчжурию. Всю же войну Россия снабжала бы Германию зерном, нефтью и другими стратегическими материалами, не влезая в новые долги, а, наоборот, приобретая в лице Германии своего должника. Потом Германия рассчитывалась бы с Россией, получая репарации с Франции. Рассчитывалась бы она, правда, и с Соединёнными Штатами, так как те, видя, что чаша весов склоняется в пользу Центральных держав, начали бы помогать Германии, а в войну не вступили бы вовсе. Кроме того, России не пришлось бы рассчитываться со странами Антанты, и она конфисковала бы их активы и собственность, что, собственно говоря, она и сделала с германскими активами, собственностью и долгами сразу после начала мировой войны. Но получила она от этого всего 50 миллионов долларов. Именно эту сумму потом, в восемнадцатом году, немцам отдали большевики в качестве даже не контрибуции, а компенсации за конфискацию 1914 года. А уже через год эти деньги, выплаченные Лениным, немцев по Версальскому договору заставили отдать Франции .
Как стали бы развиваться события, если бы Россия выступила не на стороне Антанты, а на стороне Центральных держав?
Для того чтобы ответить на этот вопрос, давайте рассмотрим соотношение сил, сложившееся к 1914 году.
После проведения мобилизации армии воюющих стран имели следующий численный состав:
Россия 5,338 миллиона человек
Великобритания 1 миллион
Франция 3,781 миллиона
Итого Антанта 10,119 миллиона
Как видно из приведенных данных, Антанта сумела мобилизовать в 1,65 раз большие вооруженные силы, чем Центральные державы. За счет чего она получила такое превосходство? За счет России. Если бы России не было в составе Антанты, совокупная численность вооруженных сил Англии и Франции составила бы 4 миллиона 781 тысячу человек. Уже и в этом случае Центральные державы превосходили бы страны Антанты по численности армий в 1,28 раза. Если бы на стороне Центральных держав выступила бы и Россия, то тогда эта гипотетическая коалиция выставила бы против Антанты армии общей численностью 11 миллионов 460 тысяч человек, и превзошла бы Антанту в 2,4 раза. В дальнейшем Россия выставила в дополнение к 208 имеющимся еще 568 только пехотных полков, Это не считая стрелковых, гренадерских и кавалерийских .
Но кто-то может возразить, что численный состав это не главное, а главное – это количество вооружений. Давайте, сравним и эти показатели. Начнем с количества полевой артиллерии:
| Россия |
6848 орудий |
| Великобритания |
1500 орудий |
| Франция |
3960 орудий |
| Итого Антанта |
12308 орудий |
| Германия |
6329 орудий |
| Австро-Венгрия |
3104 орудия |
| Итого Центральные державы |
9433 орудия |
Соотношение опять в пользу Антанты, правда, преимущество не такое значительное, как в случае с личным составом – в 1,3 раза. Но этот выигрыш опять-таки получается за счет России.
трёхдюймовка – лучшая пушка Первой Мировой.Это орудие было идеально приспособлено для манёвренной войны.
Если бы Россия осталась нейтральной, то 9433 австрийским и германским орудиям противостояли бы лишь 5460 англо-французских пушек. Тогда Центральные державы превосходили бы Антанту по артиллерии в 1,7 раза. А если бы к этим орудиям добавилась бы артиллерия Российской Империи, трехдюймовые полевые пушки которой были на тот момент лучшими орудиями этого класса, то тогда этим 5460 орудиям союзников было бы противопоставлена 16 281 пушка. Превосходство было бы трехкратным. – Но не пушки главное, – опять скажут некоторые.
– Хорошо, давайте посмотрим на аэропланы.
Россия – родина авиации. Когда братья Райт, взлетевшие с катапульты 17 декабря 1903 года и пролетавшие на своем техническом угробище всего 59 секунд, еще сидели за школьной партой, на самолете собственной конструкции уже 4 июня 1882 года летал генерал-майор Александр Федорович Можайский . Да и к 1914 году Россия имела самолетов больше, чем все вместе взятые ее союзники, а качество их было лучше. Чего стоил один только первый в мире специализированный бомбардировщик 
Илья Муромец
Посмотрим на количественное соотношение авиации:
|
Россия |
263 самолета |
|
Великобритания |
30 самолетов |
|
Франция |
156 самолетов |
|
Итого Антанта |
449 самолетов |
|
Германия |
232 самолета |
|
Австро-Венгрия |
65 самолетов |
|
Итого Центральные державы |
297 самолетов |
Таким образом, 1,5-кратное преимущество Антанты в авиации опять обретается за счет России. Если бы не Россия, Антанта имела бы 186 самолетов против 297 германо-австрийских и уступала бы Центральным державам по этому показателю в 1,6 раза. Если же Россия выставила бы свою авиацию на стороне Германии и Австро-Венгрии, то тогда общее количество самолетов, выставленных против Англии и Франции, равнялось бы 560. Округленное соотношение, как и в случае с артиллерией, снова трехкратное.
В той войне,соотношение кавалерийских сил на Западном фронте было к началу войны примерно равным: 10 германским дивизиям противостояли 10 французских и одна бельгийская. Поэтому-то, проиграв битву на Марне, Германия, как ни старалась, так и не смогла обойти открытый левый фланг французов. Но если бы к 10 германским кавалерийским дивизиям прибавилась 21 русская, то тогда выполнение этой задачи было бы гарантированным. Не стоит забывать и о том, что в случае, если бы Россия вступила в войну на стороне Центральных держав, в войну вступила бы также и Италия, входившая в Тройственный союз еще с 1882 года, то есть со дня его создания. И если бы к коалиции России, Австро-Венгрии и Германии присоединилась еще и Италия, то вступила бы в силу Военно-железнодорожная конвенция 1888 года. А это значит, что уже на 5-й–6-й день от начала германской мобилизации две итальянских кавалерийских дивизии разгружались бы в Страсбурге. Еще через 10 дней в Страсбург и Фрейбург прибыли бы три итальянских пехотных корпуса – весомое дополнение к германским и русским силам. Италия не вступила в войну и 1 августа объявила о своем нейтралитете в начавшемся конфликте, поскольку он начался из-за агрессивных действий Австрии против Сербии и не представляет для Италии «казус фёдерис» – случаем исполнения союзных обязательств.
Но самым весомым дополнением, не считая, конечно, русских войск были бы войска Австро-Венгрии. Особенно ее кавалерия – знаменитые венгерские гусары. Гибли бы они не на полях Галиции, а на равнинах Фландрии.
Да и битву на Марне немцы проиграли лишь потому, что к началу сентября соотношение сил на фронте от Парижа до Вердена изменилось в пользу союзников.
Таким образом, следует признать, что в случае участия России в Первой Мировой войне на стороне Центральных держав победа такой коалиции была бы быстрой и легкой, а выгоды России гораздо более существенными, чем в случае ее так и не состоявшейся победы в войне на стороне Антанты.
Русскiй Порталъ
(Сокр.)