Русский Холокост, учинённый жидами-геноцидниками с 1917 по 1953 год, унёс жизни миллионов казаков.. Души казаков и казачек вопиют к нам с Небес: «Помните о нашем истреблении кр✭сно-жидовской бандой и мстите им, до тех пор, пока не останется ни одного жида и коммуниста на Русской земле!».. Статья В.П.Мелихова.

24 января 1919 года Оргбюро Российской Коммунистической Партии (жидобольшевиков) утвердило текст циркулярного письма «Об отношении к казакам», давшего старт кампании так называемого «расказачивания», которое современная казачья общественность рассматривает как геноцид казачества.

По всей России проходят траурные мероприятия — крестные ходы, панихиды, открываются памятники, казаки выходят, в частности, требуя убрать с карты России имя Якова Свердлова, подписавшего это решение. Если учесть, что тот же Свердлов справедливо называется в числе организаторов убийства Царской семьи, то присутствие имени этого одиозного большевика, на смерть забитого орловскими рабочими в марте 1919 года, в названиях улиц, площадей и даже целого субъекта Российской Федерации — области, и в самом деле выглядит неуместно.

Однако был ли Свердлов единоличным идеологом и организатором борьбы с казачеством? Среди причастных к документу называют и отвечавшего у большевиков за национальные отношения Сталина, и председателя Реввоенсовета Троцкого, и руководителя Донского бюро РКП — Сырцова, неоднократно называвшего Дон «Русской Вандеей», по аналогии с областью Франции, дольше всего сопротивлявшейся революционным порядкам.

Однако искать одного виновника тут вряд ли целесообразно — обычно такие «поиски» предпринимаются для того, чтобы отвести подозрение от вождя большевиков Ленина и коммунистической партии в целом. Ненависть к казачеству была одной из составляющих «символа веры» настоящего коммуниста и даже шире — революционера, включая эсеров и анархистов. И это, конечно, не было случайностью — именно Дон и другие казачьи районы стали своего рода осью, вокруг которой шло антибольшевистское сопротивление.

Некоторые историки даже говорят о «борьбе Красного Севера и Белого Юга», явно проецируя на Россию ситуацию американской гражданской войны. Это, безусловно, несправедливо — на Севере, будь то Архангельск или Ярославль, было свое антибольшевистское сопротивление. Урал и Сибирь ближе к Северу чему к Югу. Да и на Юге пробольшевистских сил было немало. Дело было в другом. Сопротивления большевикам не было там, где в былые времена господствовала призывная армия. Крестьяне шли на фронт, воевали, после разложения армии в 1917 году разбегались, в 1918—1919 Троцкий снова силком загнал их в армию — уже красную. Даже небольшие продотряды были в такой деревне серьезной вооруженной силой, а по настоящему масштабное антибольшевистское крестьянское движение возникло лишь на Тамбовщине.

Напротив, масштабное сопротивление большевикам возникло в тех районах России, где основную массу населения составлял вооруженный народ — казаки, привилегированное сословие Российской Империи, имевшее определенные льготы и за это обязанное военной службой, причем не по обезличивающему призыву, а своими территориальными полками.

Казак учился сражаться и сражался всю жизнь, поколениями в нем воспитывалась идея верности вере православной и царю самодержавному, он был тесно спаян с другими станичниками и, чего греха таить, смотрел свысока не только на обычных мужиков, но и «иногородних» — переселенцев из других районов в казачьих областях. С последними у казачества были зачастую напряженные отношения, и именно они, вместе с казачьей «голытьбой» составили резерв для красных казаков, к которым примкнуло чуть менее 20% казаков.

Революция и начало гражданской войны посеяли в казачестве растерянность. Царя больше не было, страна была захвачена разными группами ненавидевших казаков левых — большевиками, эсерами, анархистами (да и с недавними революционерами кадетами казаки друг друга не жаловали). Глава временного правительства эсер Керенский приказал арестовать атамана Всевеликого Войска Донского Каледина за участие в «корниловском мятеже».

Приказ исполнен не был, но Россия расплатилась за него тем, что казаки не стали участвовать в защите временного правительства от большевиков. Среди них стала популярна тема регионального сепаратизма — мол, выделиться, отстоять себя, а потом как-нибудь разберемся. Это не было, конечно, реальное стремление разорвать связи с Россией — скорее просто желанием отстоять свой хутор, за которое, однако, казачество дорого поплатилось.

Идеологом и вождем этого сепаратизма был генерал Петр Николаевич Краснов, потомственный казачий генерал, прекрасный организатор, талантливый писатель, человек больших амбиций. В мае 1918 года он стал атаманом Всевеликого Войска Донского и начал отстраивать его как самостоятельную державу в союзе с оккупировавшими Украину по Брестскому миру немцами.

В течение 1918 красновцы прочно удерживали Дон, создали Донскую республику, имели достаточно сильную армию, в которую Краснов как атаман призвал сразу 25 возрастов казаков, эту армию германское командование обильно снабжало военным снаряжением в обмен на продовольствие. Генерал-атаман слал в Берлин письма с просьбой к кайзеру, признать казачью державу включая Кубань, Терек и Астраханскую область и помочь ей установить перемирие и границу с большевиками.

Белая Добровольческая армия Деникина смотрела на красновцев, если не как на врага, то уж точно не как на друга. Сторонники Единой и Неделимой России придерживавшиеся лояльности к союзникам смотрели на Краснова как на дважды изменника — и единству Родины и антинемецкому союзу и старались не участвовать с ним в совместных действиях против большевиков. Это взаимное отчуждение дорого стоило дону осенью-зимой 1918, когда побежденная в Первой мировой войне Германия пала, ее войска ушли, военная помощь красновцам прекратилась, а их западный фланг повис в пустоте и был быстро охвачен большевиками.

Фронт на северном Дону начал разваливаться — в рождество 1919 года три полка 28-й Верхне-Донской, Казанский и Мигулинский заключили с большевиками «сепаратное перемирие» и снялись с фронта, по сути, открыв его для красного наступления. Ряд станиц, включая знаменитую Вешенскую, приняли постановления о признании советской власти. Краснову пришлось срочно объединяться с Добровольческой Армией Деникина, ориентированной на союзников и сложить полномочия атамана. Неизвестно, спасло бы это белое дело или нет, но тут, пришли на помощь большевики с тем самым постановлением о расказачивании.

До сих пор казалось чем-то само собой разумеющимся, что есть красные казаки, есть белые, есть красновские. У большевиков существовали свои красноказачьи командиры, среди которых самым знаменитым был Филипп Кузьмич Миронов (его позднее расстреляют за протесты против расказачивания). Донцам казалось логичным, что им достаточно будет признать советскую власть и их оставят в покое.

Но тут-то и последовала директива ЦК от 24 января 1919. Она выносила приговор всему казачеству как этносоциальной группе: «Учитывая опыт года гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления. Никакие компромиссы, никакая половинчатость пути недопустимы».

Антиказачий террор ставился в общий ряд с другими линиями красного террора — антидворянским, антицерковным, антибуржуазным — предполагалось не наказание личной вины, а уничтожение казачества как класса (именно в этом отношении красный террор, уничтожавший людей за социальную принадлежность и белый, направленный против политических врагов были никогда не сравнимы).

Идеологическое отношение советских вождей к казакам как к диким зверям на которых надо охотиться выражал один из идеологов расказачивания — Троцкий: «Это своего рода зоологическая среда… Русский пролетариат даже с точки зрения нравственности не имеет здесь права на какое-либо великодушие. Очистительное пламя должно пройти по всему Дону, и на всех них навести страх и почти религиозный ужас. Старое казачество должно быть сожжено в пламени социальной революции».

Глава большевистского Реввоенсовета пообещал «устроить Карфаген казачеству». О том же рассуждал член Донревкома Рейнгольд: «Казаков, по крайней мере, огромную их часть, надо рано или поздно истребить, просто уничтожить физически».

Первый же пункт циркуляра гласил: «Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо применять все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти».

Формулировка «прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью» подразумевала весь Дон, где Краснов провел всеобщую мобилизацию, включая даже те самые открывшие большевикам фронт полки. РКП объявляла, по сути, войну всему казачеству. Причем конечной целью ставилось уничтожение всякой донской специфики и отнятие у казаков их земель, которые надлежало отдать «мигрантам»: «Принять все меры по оказанию помощи переселяющейся пришлой бедноте, организуя переселение, где это возможно». О том же позднее инструктировал и Ленин: «Двиньте энергичное массовое переселение на Дон из неземледельческих мест для занятия хуторов».

Разумеется, решение ЦК не было оглашено публично, но слухи просачивались, а главное начали приниматься решения в его исполнение: «Во всех станицах и хуторах арестовать всех видных представителей данной станицы или хутора, пользующихся каким-либо авторитетом, хотя и не замешанных в контрреволюционных действиях» — распоряжалось Донское бюро.

Начались массовые расправы в отместку за повешение большевиков Подтелкова и Кривошлыкова в мае 1918 года, то есть, по меркам гражданской войны, едва ли не вечность назад. В станице Казанской по самым скромным подсчетам было расстреляно 87 человек, в Мигулинской — 64, в Вешенской — 46, в Еланской — 12. Когда восставшие казаки заняли в ночь на 10–11 марта станицу Казанскую, они застали «активистов» за отправкой на бойню 130 человек.

Ответом на расправы стало начавшееся 11 марта 1919 знаменитое Верхне-Донское (или Вешенское) восстание, едва не изменившее весь ход Гражданской Войны и отразившееся в романе «Тихий Дон». Не вдаваясь в споры о происхождении знаменитой книги, вспомним документ, в авторстве которого никто не сомневается — письмо М. А. Шолохова Максиму Горькому от 6 июня 1931 года:

«Не сгущая красок, я нарисовал суровую действительность, предшествовавшую восстанию; причем сознательно упустил такие факты, служившие непосредственной причиной восстания, как бессудный расстрел в Мигулинской ст-це 62 казаков-стариков, или расстрелы в ст-цах Казанской и Шумилинской, где количество расстрелянных казаков (б. выборные хуторские атаманы, георгиевские кавалеры, вахмистры, почетные станичные судьи, попечители школ и проч. буржуазия и контрреволюция хуторского масштаба) в течение 6 дней достигло солидной цифры в 400 с лишним человек… под пулю шли казаки зачастую из низов социальной прослойки. И естественно, что такая политика, проводимая некоторыми представителями сов. власти, иногда даже заведомыми врагами, была истолкована как желание уничтожить не классы, а казачество».

Еще недавно настроенные отдохнуть после двух войн — германской и красновской, казаки садились в седла, брали шашки и пики и с налету захватывали станицы, где в основном были чекисты и активисты. Противопоставить мобильной казачьей коннице большевикам сперва было нечего. «В восстании принимает участие все население от 15 до 45 лет, включая женщин, причем восставшие оказывают нашим войскам самое упорное сопротивление».

Командующим казаков стал полный георгиевский кавалер Павел Назарьевич Кудинов (в 1945 его схватит СМЕРШ в Болгарии и он получит десять лет советских лагерей за Вешенское восстание, выживет и умрет лишь в 1967-м). Причем поскольку речь шла о народном восстании понятными лозунгами красные части, направляемые против казаков, разваливались прямо на ходу — Сердобский полк, сформированный из мобилизованных поволжских крестьян, сдался в полном составе со словами «Мы и казаки за Советы, но против коммунистов-грабителей, против коммуны, расстрелов… Казаки — не кадеты. Да здравствует свобода слова, печати и народное правление».

Первое время восстание шло под типичным «нейтральным» лозунгом: «За советы без коммунистов, расстрелов и грабежей». Однако большевистская реакция была столь жесткой, что скоро иного выхода, кроме как присоединиться к Деникину и сменившему Краснова атаману Богаевскому у восставших и не осталось. Красные командиры и комиссары были твердо намерены утопить Дон в крови.

Член реввоенсовета Южного фронта знаменитый эсер Коллегаев (будет расстрелян в 1937 г.) предлагал: «а) сожжение восставших хуторов; б) беспощадные расстрелы всех без исключения лиц, принимавших прямое или косвенное участие в восстании; в) расстрелы через 5 или 10 человек взрослого мужского населения восставших хуторов; г) массовое взятие заложников из соседних к восставшим хуторам; д) широкое оповещение населения хуторов станиц и т. д. о том, что все станицы и хутора, замеченные в оказании помощи восставшим, будут подвергаться беспощадному истреблению всего взрослого мужского населения и предаваться сожжению при первом случае обнаружения помощи; примерное проведение карательных мер с широким о том оповещением населения».

Командующий фронтом, бывший царский полковник Гиттис (расстрелян в 1938) предлагал экономить силы для подавления строго «по военной науке: «По занятии пунктов восстания не распылять сил (достаточными гарнизонами), а с корнем уничтожать все элементы восстания, чтобы силы направить на подавление всех других пунктов, тогда и малых гарнизонов будет достаточно».

Их подчиненные, реввоенсовет 8-й армии во главе с Якиром (расстрелян в 1937) сообщал в приказе: «предатели донцы еще раз обнаружили в себе вековых врагов трудового народа» и предписывал сожжение станиц, поголовное уничтожение, процентный расстрел. «Приказывается пройти огнем и мечом местность, объятую мятежом».

Террор до и террор после восстания слились в казачьей памяти в одну кровавую вакханалию, где часто уже не разберешь ни времени, ни места, только общее впечатление, описанное восставшим против расказачивания красным казаком Филиппом Мироновым в его воззвании: «Дон онемел от ужаса».

«Партийное бюро возглавлял человек… который действовал по какой-то инструкции из центра и понимал ее как полное уничтожение казачества… Расстреливались безграмотные старики и старухи, которые едва волочили ноги, урядники, не говоря уже об офицерах. В день расстреливали по 60-80 человек… Во главе продотдела стоял некто Голдин, его взгляд на казаков был такой: надо всех казаков вырезать! И заселить Донскую область пришлым элементом…» — возмущался коммунист из Москвы Нестеров.

Другой москвич (то есть опять же большевик и неказак) присланный руководить Урюпинским комитетом партии Краснушкин писал: «Трибунал разбирал в день по 50 дел… Смертные приговоры сыпались пачками, причем часто расстреливались люди совершенно невинные, старики, старухи и дети. Известны случаи расстрела старухи 60 лет, неизвестно по какой причине, девушки 17 лет по доносу из ревности одной из жен, причем определенно известно, что эта девушка не принимала никогда никакого участия в политике. Расстреливались по подозрению в спекуляции, шпионстве. Расстрелы производились часто днем, на глазах у всей станицы, по 30-40 человек сразу с издевательствами, раздевали донага. Над женщинами, прикрывавшими руками свою наготу, издевались и запрещали это делать…».

Иной раз зверства ревкомовцев были столь велики, что их пытались приструнить сверху: «Богуславский, возглавлявший ревком в станице Морозовской, в пьяном виде пошел в тюрьму, взял список арестованных, вызвал по порядку номеров 64 сидевших в тюрьме казаков и всех по очереди расстрелял. И в дальнейшем Богуславский и другие члены ревкома проводили такие же массовые расстрелы, вызывая казаков в ревком и к себе домой.

Была выявлена страшная картина диких расправ с жителями станицы и окрестных хуторов. Только во дворе Богуславского обнаружили 50 зарытых трупов расстрелянных и зарезанных казаков и членов их семей. Еще 150 трупов нашли в разных местах вне станицы. Проверка показала, что большинство убитых, ни в чем не было виновно, и все они подлежали освобождению».

Однако в главном маньяк-убийца Богуславский понимал линию партии лучше, чем «чистюли» в политотделе, ведь, как гласила директива Донбюро ЦК: «Насущная задача — полное, быстрое и решительное уничтожение казачества как особой экономической группы, разрушение его хозяйственных устоев, физическое уничтожение казачьего чиновничества и офицерства, вообще всех верхов казачества, распыление и обезвреживание рядового казачества…».

Наряду с террором тут практиковались переименования станиц в волости, хуторов в села, запрещалось ношение казачьей формы и лампасов. Казачье достоинство унижалось всеми способами.

Однако советская власть дорого расплатилась за это кровопускание. Многомесячное восстание на Дону так подавить и не удалось, а воспользовавшись тем, что конница Кудинова сковывала силы красных, оживились объединенные силы белых — деникинцев и бывших красновцев.

Летом 1919 Донская армия прорвала красный фронт и соединилась с восставшими вешенцами, а деникинцы взяли Харьков, Киев и вплотную подошли к Царицыну. Осенью начался знаменитый поход Деникина на Москву, когда были взяты Воронеж, Курск и Орел и казалось, что советской власти жить считанные дни.

Однако если восстание казаков дало уникальный шанс белому делу и поставило красных на грань гибели, то катастрофа белых связана была с другим массовым восстанием — украинским, махновским.

Удар Махно по тылам Деникина спас советскую власть и обрек Вооруженные Силы Юга России, а стало быть и казачество, на поражение.

Побежденные вместе с белыми казаки одни остались дома, другие — рассеялись по всему миру. Среди тех, кто остался, многие продолжали сопротивляться и не раз поднимали восстания, самым знаменитым из которых стало восстание в станице Тихорецкая на исходе коллективизации в 1932 году.

«Повстанцы оказали отчаянное сопротивление. Каждая пядь земли защищалась ими с необычайным ожесточением… Несмотря на недостаток оружия, численное превосходство неприятеля, на большое число раненых и убитых и недостачу продовольствия и военных припасов, восставшие держались в общем 12 дней и только на тринадцатый день бой по всей линии прекратился… Расстреливали днем и ночью всех, против кого были малейшие подозрения в симпатии к восставшим».

Советская власть старалась, конечно, привлечь казаков на свою сторону. Буденновцы и «червоны казаки» считались героями гражданской войны. Роман «Тихий Дон» призывался показать сложность и противоречивость казачьих судеб и тем самым выразить сочувствие к сражавшимся против красных.

Постепенно разрешено было носить лампасы и традиционную казачью одежду, про кубанских казаков, к которым почему-то советская власть была более благосклонна, даже снят был знаменитый насквозь фальшивый музыкальный фильм 1949 года.

Из казаков, ушедших с белыми, определенная часть пошла в годы войны служить под знамена своего старого атамана — Краснова пытавшегося создать казачьи части в вермахте. Их бросили на борьбу с партизанами Югославии.Английское командование, вопреки обещаниям, выдало около 120 тысяч казаков советским властям из лагерей в Лиенце и Юденбурге. Многие кончали с собой, лишь бы снова не оказаться в руках большевиков. Самого Краснова и его ближайших соратников повесили в январе 1947 .

Если говорить о казаках, как о части русской нации с особой исторической судьбой, местом проживания, культурой, с особыми передающимися из поколения в поколение традициями, то мероприятия большевиков были, конечно, именно геноцидом казачьего народа, а не сословия.

Свердлов, Троцкий, Сталин, Ленин и компания пытались покончить с историческим феноменом, имевшим огромное значение для судеб России и физически истребить его носителей. И этот геноцид, бывший составной частью общего геноцида русского народа, был одной из самых мрачных страниц нашей истории в ХХ веке.

Источник

Статья Владимира Петровича Мелихова (создателя Музея антибольшевистского сопротивления):  24 ЯНВАРЯ. 

В этот день мы со скорбью отмечаем один из самых трагических дней в истории казачества, день начала геноцида над Казачьим народом, устроенного большевистской властью в 1919 году и не прекращающегося до сегодняшнего дня.

Говоря о геноциде казаков, понимаем ли мы ту глубину трагедии, которая постигла наш народ, осознаем ли мы в полной мере его последствия, и представляем ли мы то, что необходимо сделать, чтобы эти трагические последствия, уже свершившегося, исправить и начать трудный и долгий путь возрождения народа и обустройства его добротной жизни на своей земле?

Эти вопросы не праздные, правильный ответ на них – это ответ на вопрос: «Есть ли будущее у казаков, либо его нет и уже никогда не будет?»

— ГЛУБИНА ТРАГЕДИИ. Безусловно, физическое уничтожение казаков в более чем половину его численности — потеря невосполнимая и страшная. Но еще более трагичным является потеря у большинства оставшихся в живых мировоззренческих основ и практического опыта жизни свободного человека, подчинение его разума и сознания большевистской морали, исключающей как главную ценность государственного устройства — достоинство человека и его свободу.
Уничтоженное личное достоинство, исковерканное народное самосознание, раздавленная личная свобода и отсутствие опыта и устремления их восстановить в первозданном виде – это и есть самое страшное в геноциде, которому подверглись казаки.

— ПОСЛЕДСТВИЯ. Физическое и духовное уничтожение казачества, искоренение казачьего самосознания привело к ликвидации национальной элиты, без которой не может существовать ни один народ, без которых он превращается в стадо, движущееся только либо по плотскому зову, либо действует по своим страстям, не видя завтрашнего своего дня и живущего только днем сегодняшним.

— ВОЗРОЖДЕНИЕ. В истории человечества нет опыта выхода из осуществленного подобным образом геноцида, в результате которого так катастрофично была снижена численность народа, полностью была уничтожена его элита, а мировоззренческие основы его бытия были вытравлены из сознания.

Но есть общепризнанные принципы, являющиеся аксиомой возрождения любого общественного и народного движения, берущего на себя задачу организации достойной жизни, и они следующие:

1. Реальное управление обществом находится в руках ОРГАНИЗОВАННОГО меньшинства.

2. Успех организованного ядра при реализации поставленной цели возможен только в том случае, когда эту цель поддерживает ВОЛЯ БОЛЬШИНСТВА населения.

Казаки не ставили данные принципы в основу своей деятельности в начале 90-х, полагаясь интуитивно и ошибочно на само собой разумеющееся возрождение народа и принципов его самоуправления. В результате их умами завладели демагоги и пустобрёхи. Казаки, отказавшись от главного своего принципа – доверять власть лучшим среди равных – доверили ее проходимцам, тем, кто больше наобещает халявы.
Именно погоня за этой халявой, вместо проявления необходимой личной ответственности и трезвости сознания, положила тут же конец так и не начавшемуся возрождению.

Сегодня Алексей Николаевич Келин,

— не только сын известного во всем мире казака-поэта Николая Андреевича Келина, но и достойный сын своего народа, — взял на себя неподъемную ношу, приняв от Ярополка Леонидовича Михеева бремя Атаманской власти Всевеликого Войска Донского за рубежом. Эта ноша может его раздавить, если каждый из нас не подставит своё плечо и не взвалит на себя часть этой тяжести. По большому счету – это последняя наша с вами возможность соединить и без того малые силы, чтобы создав «организованное меньшинство», начать делать то, что будет поддержано «волей большинства». Нам предстоит трудный и долгий путь, сопряженный с лишениями, с необходимостью проявить здравомыслие и казачью смекалку, чтобы его пройти успешно.
Иного пути у нас нет, т.к. советская власть у казаков отняла всё – их жизни, их будущее, их свободу.
Сегодня у их немногочисленных потомков забирается последнее – их достоинство, их историческая память и само имя – Казак, представляя это имя в неблаговидном образе ряженых проходимцев.

Это – последний этап геноцида, за которым уже бездонная пустота.

И именно поэтому в этот скорбный день, вспоминая о жертвах геноцида, нужно не только поминать всех убиенных, но и помнить, во имя чего эти жертвы были принесены – во имя своей свободы, за своё достоинство, за право жить на своей земле в соответствии с политической культурой казаков, обеспечивающей достойную и добротно-скроенную жизнь всех живущих на казачьих землях. За это наши предки сражались и умирали прежде. За это мы должны бороться и жить сегодня.

P.s. Ну а тех, кто в очередной раз начнет голосить, что никакого геноцида казаков не было, а была «просто ликвидация сословия», прошу ответить: в отношении какого иного народа говорилось вот такое: «Бесспорно, принципиальный наш взгляд на казаков, как на элемент, чуждый коммунизму и Советской идее, правилен. Казаков, по крайней мере, огромную их часть, надо будет рано или поздно истребить, просто уничтожить физически…» 6.07.1919 г. Донревком. РЦХИДНИ ф.5. Оп.2. Д.106. Л.7.

Для тех же, кто начнет возмущаться тем утверждением, что геноцид потомков казаков продолжается и поныне, приведу из этого же документа 1919 года следующее предложение Донревкома:
«…нам нужно разрушить весь старый казачий быт руками самих казаков…
— …. Внести разложение в среду Донского казачества, разделив его на два враждующих лагеря.
— … нужно образовать Донское Советское Правительство из так называемых «советских казаков»».
— … красный террор мы должны проводить только под вывеской Советского Донского Правительства».

И сегодня, по истечении ста лет, данная программа реализуется в полном объеме. Создав реестровые и общественные казачьи организации, нынешняя власть искусственно создала эти противоборствующие и враждующие лагеря, создав из них активы, целенаправленно занимающиеся травлей и преследованием тех казачьих активистов, которые стремятся восстановить добротную жизнь на своей земле, а не прислуживать нынешней власти и исполнять ее волю. Единственно новое, что привнесено ныне, так это создание взамен «советских казаков» — «казаков российских».

И как доказательство тому – судьба нашего Мемориала, который уже 12 лет они стремятся уничтожить, а его деятельность прекратить. 12 лет целенаправленных действий, лжи, преследований, прокурорского и судейского произвола – это ли не доказательство продолжающегося и ныне геноцида – теперь уже геноцида исторической правды о казаках.

Но каким бы сильным и жестоким не было давление, каким бы лицемерным и притворным не выглядело так называемое «возрождение российского казачества», быть казакам как народу на своей земле или не быть – решать будут сами казаки, их воля, их мужество, их стойкость и вера.