Иван Солоневич:
«Я, конечно, антисемит, но не склонен объяснять всё решительно жидами. Ибо это пахнет уже мистикой ».
«Монархия, ☦русская монархия, есть точка кристаллизации всего нашего прошлого — но также и всего нашего будущего.
Без монархии у нас никогда ничего не выходило. И никогда ничего не выйдет».
Имперская цитата: «Я хочу — как хотят и сотни миллионов всяких людей России, чтобы, по формулировке Пушкина, был в России человек, который стоял бы выше всего — даже и выше закона.
Чтобы где-то наверху был ☦Человек (Царь), а не конституция.
Чтобы была человечность, а не «буква закона».
Чтобы была «диктатура совести», а не «диктатура сволочи».
Чтобы где-то, на для меня недосягаемых верхах, был бы ☦Человек (Царь), заранее нами всеми освобожденный от всяких соблазнов лежащей во зле земли, ☦Человек, для которого — по праву его рождения и по долгу его рождения — ничего, кроме блага ☦русского народа, больше не нужно. Пока этого ☦Человека не будет, ни я, а также ☦вы Россию своим домом чувствовать не будете».
***
И.Солоневич и А.Туркул создали РНФ в 1938г. , а в начале 1939 г. нацисты его запретили.
Попав в Берлин, он (Солоневич) был взят под крыло генералом Бискупским, бывшим царским генералом, который был президентом тамошнего русского эмигрантского комитета и который представил его всем видным русским белоэмигрантам в немецкой столице. Так он в 1938 году познакомился с генералом ТУРКУЛОМ. Он подружился с генералом ТУРКУЛОМ и около года поддерживал довольно тесные отношения с ним. Туркул предложил им двоим объединиться для организации и поддержки антисоветски настроенных русских в Берлине.
"Что же касается генерала А.В.Туркула, то вопрос обстоит очень просто. Мы с ним решили идти рука об руку и драться до конца. Как всем известно, ген. Туркул драться умеет. Я тоже некоторой боеспособности не лишен. Только и всего".
Два или три раза Ивану в 1910-12гг. пришлось отстаивать с револьвером в руках свою типографию от еврейских революционеров. Однажды пришлось даже стрелять, несколько выстрелов в воздух враз образумили толпу.
«Российский национальный фронт».
К Солоневичу, несмотря на его нелёгкий характер, Туркул отнёсся вполне лояльно. Он ценил его публицистический и литературный дар.
Надо ли говорить, что критику Туркула в адрес РОВСа Солоневич разделял полностью. Не было разногласий и в оценке текущего момента: мировая ситуация стремительно меняется, эти изменения надо встретить во всеоружии. Самые неотложные задачи для здоровых сил эмиграции были очевидны: как можно скорее объединить идеологически близкие политические движения и партии, сформировать боевые силы для неизбежной «военно-политической акции». И, наконец, определиться с фигурой лидера, который должен возглавить эмигрантский национальный центр и его боевую организацию. Избрать главнокомандующего…
По мнению Туркула, дожидаться «внутреннего переворота» в СССР не имело смысла. Он считал, что ещё до начала войны в Европе надо было ослаблять власть Сталина путём развёртывания на территории СССР Гражданской войны, используя для этого боевые отряды из числа эмигрантов и «национальные силы на русской земле». Туркул полагал, что нападение Гитлера на СССР неизбежно и что с немцами, хочешь не хочешь, до определённого момента придётся сотрудничать. Но потом, по замыслу генерала, русские национально-патриотические силы должны будут дать отпор германизации и колонизации России. Главной стратегической задачей в будущем Туркул считал превращение Красной армии в Российскую Императорскую армию.
Оба, и Солоневич, и Туркул, с воодушевлением приняли идею создания Российского национального фронта, призванного, наконец, объединить эмигрантские организации. Солоневич почти ежедневно встречался с Туркулом. В «неформальной обстановке» пивной, на берегу озера или за садовым столом виллы Солоневича в Клейн-Махнове они обсуждали принципиальные программные вопросы.
Когда в начале 1939 года нацисты наложили запрет на деятельность РНФ, Солоневич отдалился от Туркула: слишком велико было разочарование. Но дружеского расположения к генералу-дроздовцу Иван не изменил. Во время пребывания в темпельбургской ссылке до него доходили разрозненные известия о Туркуле, который так и не получил шанса на реализацию своих стратегических планов. Одно время генерал командовал казачьей бригадой во власовской армии РОА вдали от советских границ…
«Я НЕ ЛЕЗУ В ВОЖДИ!»
Создание Российского Национального Фронта (РНФ) было провозглашено на торжественном собрании в Берлине 18 мая 1938 года. Это была последняя предвоенная попытка объединения правого крыла российской политической эмиграции. Инициатором создания РНФ был Российский Фашистский Союз Родзаевского на Дальнем Востоке. Идея такого объединения многим показалась своевременной, прижилась и, редкий для эмиграции случай, была реализована! Во Фронт помимо РФС вошли РНСУВ Туркула, РНСД, кружки друзей «Голоса России», Русский национальный союз в Америке (руководитель Н. А. Мельников). К Фронту также примкнули ячейки «новопоколенцев», парижский кружок В. А. Ларионова «Белая идея», некоторые казачьи организации и редакция «Возрождения».
Солоневич надеялся на быструю консолидацию Фронта и работал над приемлемой для всех политической программой и платформой действий. Появилось мнение, что он должен встать во главе Фронта: за его спиной стояла разветвлённая «штабс-капитанская» организация (в 1938 году насчитывалось не менее 40 «берлог» в Европе, Азии и Северной Америке).
Свою точку зрения на РНФ Солоневич разъяснил в статье «Передовые позиции»:
«Наш Национальный фронт построен, так сказать, на принципе разделения труда: Российское национальное и социальное движение (РНСД) работает по преимуществу в Германии. Российский Фашистский Союз работает главным образом на Дальнем Востоке. Российский национальный союз участников войны (РНСУВ) охватывает по преимуществу военных и ставит своей целью — опять-таки по преимуществу — подготовку военной мысли. „Наша газета“ свою основную задачу видит в постройке идейного и психологического моста между зарубежной и подсоветской Россией.
Наш Национальный фронт уже в настоящее время является… наиболее мощной организацией Зарубежья. Ежели мы и не устраиваем по этому поводу никаких торжеств, то уж во всяком случае мы достигли одного: мирной совместной работы. Даже и это очень скромное достижение — в истории эмиграции беспримерно».
Тут же отозвался Михаил Гротт, корреспондент Солоневича в Тегеране:
«Мы наконец-то получили реальную опору и для собирания действенных русских сил… Нет сомнения, к этому фронту примкнут все волевые наши, действительно русские организации и газеты. Вот когда произойдёт отсеивание подлинных сынов грядущей национальной России от её явных и скрытых врагов, — вот когда качественный отбор воочию покажет, кто среди нас готов идти и идёт спасать Россию, и кто именно занят только самолюбованием и словоблудием!.. Вы правы, дорогой Иван Лукьянович, будущее, конечно, за фашизмом. За этой удивительной чудесной силой, творческую мощь которой мы ещё не скоро сможем представить себе во всем её цветении…»
Гротт приложил к своему письму не менее восторженное послание ещё одного русского эмигранта в Иране (Персии):
«От лица здешних „штабс-капитанов“, которые считают „Голос России“ своим руководящим органом, а И. Л. Солоневича своим руководителем, обращаюсь к Вам, как нашему единомышленнику, с просьбой передать ему наше искреннее согласие на вхождение „Голоса России“ со всеми её „штабс-капитанами“ в Национальный фронт. Это и есть та среда, которая выдвинет и поддержит русского Гитлера и русского Геринга. Так будет, — так должно быть. Ура Национальному фронту! Ура главному штабу этого фронта в лице генерала Туркула, Меллер-Закомельского, Солоневича, Деспотули, Тедли, Рыбакова! Да здравствует Россия, да сгинет СССР!»
М. Самсонов в письме В. Маклакову из Будапешта (от 12 ноября 1938 года) подтвердил всеобщее оживление русской эмиграции в связи с Национальным фронтом:
«Хотя пропаганда Солоневича большого впечатления не производит, вопрос о создании „центра“ русской эмиграции очень всех интересует. Прошу Вас не отказать высказать Ваше мнение по этому вопросу, ибо возможно, что он будет поставлен на очередь дня. Самого Солоневича здесь считают очень ценным эмигрантом».
Личность Солоневича как лидера Фронта обсуждали и русские эмигранты-масоны. Так, в ходе очередного заседания парижской ложи «Лицом к России» 24 июня 1938 года имя Солоневича не раз упоминалось. Масоны считали, что немцы хотят выдвинуть Туркула или Солоневича на амплуа генерала Франко для России и устроить там то, что они сделали в Испании.
Оптимизм Солоневича в отношении перспектив Национального фронта был преждевременным. В Германии Фронт не имел объективных возможностей для развёртывания работы. «Закрытие» Фронта немцами Солоневич встретил без переживаний. Этого следовало ожидать после запрета деятельности партии Мельского. Если даже он не смог поладить с нацистами, что говорить о Российском национальном фронте?
Своё отношение к Национальному фронту и роли в нём Ивана Солоневича высказал его брат Борис. Он знал, что брат Иван был кандидатом на лидерство в РНФ, амбиций ему было не занимать и, не удержавшись, в очередной раз «лягнул» брата. В брошюре «Не могу молчать! „Наша газета“, эмиграция, РОВС и И. Л. Солоневич» Борис развил тезис «ненужности» присутствия Ивана в руководстве Фронта, когда там есть такие опытные политики, как Туркул, с его взвешенным, разумным, конструктивным подходом к делам. По словам Бориса, Туркулу, а также Родзаевскому и Мельскому только и приходилось, что сдерживать и поправлять Ивана.
Иван Солоневич, анализируя причины провала Фронта, особенно критиковал Родзаевского, его стремление любой ценой выдвинуться на роль «национального вождя российского фашизма». Скорее всего, по этой причине Родзаевский поторопился издать свой 90-страничный теоретический труд о русском фашизме и его программных установках. Возмутило Солоневича полное отсутствие в этом труде (конечно, сознательное!) какого-либо упоминания о монархии, монархической реставрации и Державном вожде. Значит, в будущей России без этого можно обойтись? Особенно Родзаевский налегал на необходимость замены коммунистической диктатуры диктатурой фашистской, называя её для пропагандистской удобоваримости «национальной».
В статье «Русский путь» Солоневич вновь подчеркнул, что высшим и исторически проверенным гарантом стабильности в России может быть только российская монархия. Только ей поверит русский человек. Монархия «никогда никаких хороших слов не говорила, никогда никаких турусов на колёсах не обещала», но на протяжении тысячелетия упорно и последовательно делала своё дело, строя империю, в которой было бы удобно и защищённо всем её жителям.
Солоневич отверг попытки Родзаевского трактовать российский фашизм с позиций теории и практики итальянского фашизма.
В этой же Статье «Русский путь» в качестве альтернативы «фашистской диктатуре» Родзаевского Иван Солоневич предложил три ключевых пункта программы «штабс-капитанского» движения для будущей России:
восстановление монархического правления как политической необходимости;
возвращение к православию как источнику духовного и национального бытия, защищая его, если потребуется, даже вооружённым путём («Никакого „равенства религий перед законом“!»);
обращение к народно-демократическим истокам российской истории, «которые были изуродованы „дворянскими вольностями“».
«Мы — за восстановление общенародного и общенационального единства, — подчеркнул Иван, — за общую для всех „государеву службу“ и за оценку людей не по „разрядным книгам“, а только и исключительно по службе».
Родзаевский критическое выступление Солоневича по поводу политической программы Фашистского союза воспринял в штыки .
Читателям Солоневич объяснил, что свою статью «Русский путь» рассматривает как часть идейной борьбы и защиты монархических взглядов. По его мнению, сторонники Родзаевского и других политических партий должны знать, какие именно конечные цели ставит перед собой фашистское движение «штабс-капитанов».
полностью:http://loveread.ec/read_book.php?id=69820&p=91
Был ли Иван Солоневич «власовцем» и «приспешником Гитлера».
Как и многие русские эмигранты, Солоневич некоторое время надеялся на немецкую помощь в освобождении своей Родины от коммунистической власти. Поскольку восстания народа советская власть подавляла, а путча против неё в Красной армии не произошло, можно было рассчитывать только на помощь извне. Немецкая по объективным причинам была самой реальной.
Кто такой Иван Солоневич?
Писатель, публицист, журналист, спортсмен, националист, фашист-антижидист и монархист по убеждениям Иван Солоневич (1891-1953) представляет из себя несостоявшийся из-за большевистской революции тип русского человека, в том числе пишущего.
Русская дореволюционная литература была литературой дворянской, у представителей которой был комплекс вины перед народом и… незнание его. Солоневич – истинный народный писатель. У него не было никаких комплексов и иллюзий. Он великолепно знал простой народ, все его сильные и слабые стороны, будучи его органической частью.
Он не считал современную ему Россию земным раем, но видел, что при царской власти страна мощно развивается, видел её колоссальный потенциал для дальнейшего улучшения жизни народа. Поэтому, в отличие от Максима Горького, тоже выходца из народа, флиртовавшего с коммунистами и унизившегося в конечном счёте до оправдания их зверств ради мифического «светлого будущего», он деятельно ненавидел разрушивших, разоривших и превративших в концлагерь историческую Россию большевиков. И был готов действовать.
Иван Лукьянович Солоневич – один из самых ярких и самобытных русских писателей ХХ века, идейный багаж которого по-прежнему актуален.
Его отличали неуёмная пассионарность, энергия, поразительная честность, бунтарский дух, иногда грубость, неуживчивость и прозорливость одновременно. Он тоже иногда заблуждался, вместе со многими другими, однако быстро ловил себя на ошибках и исправлял их с поразительной смелостью.
За всё это его ненавидели все – и большевики, и западные правительства, и… русская эмиграция. И старая, во многом дворянская, и новая – из СССР. Он всем был укором, не входил ни в один лагерь, создав после драматического бегства из СССР собственное правое «штабс-капитанское движение».
Обвинения по делу и по адресу?
Всевозможных небылиц поэтому об Иване Солоневиче и бежавших из ГУЛАГа на Запад одновременно с ним членах его семьи ходила масса. Он, дескать, и сумасшедший, и… агент НКВД, пытавшийся перессорить русскую эмиграцию, и сторонник Гитлера, и подручный Геббельса, и антисемит, и дезертир антисоветского фронта или, напротив, власовец.
Обвинение Солоневича в том, что он был власовцем, что лидеры Третьего рейха читали и высоко оценили его изданную в 1937 году в Эссене на немецком языке книгу «Россия в концлагере», – большая натяжка. В том, что были власовцы, виноват не Солоневич, не имевший к ним ни малейшего отношения.
ГУЛАГа он тоже не создавал. Он совершил из него побег вместе с сыном и братом, за что заплатили своей жизнью оставшиеся в Советской России и не имевшие к этому никакого отношения ближайшие родственники. То, что его правдивые описания злоключений и жизни в СССР шокировали среди миллионов других читателей доктора Геббельса, это «заслуга» прежде всего Сталина и Ко, Солоневич был лишь зеркалом.Иван Солоневич оказался в нацистской Германии, спасаясь от охотившейся за ним советской разведки, но и там угодил в ссылку.
Наверное, пора предоставить слово самому Солоневичу, чтобы он и ответил на предъявляемые ему до сих пор обвинения. Откроем для этого книгу «Диктатура сволочи», чтобы разобраться, как, при каких обстоятельствах он оказался в Германии и что там с ним произошло.
Слово – «обвиняемому»
Давайте пробежимся по её страницам:
В Германию, весной 1938 года, я приехал не при совсем обычных обстоятельствах: зловещие люди убили мою жену, сын был слегка ранен, я не находился в полном равновесии. И сейчас, восемь лет спустя, в памяти встаёт разорванное тело любимой жены и её раздробленные пальчики, вечно работавшие – всю её жизнь.
Действительно, если не смотреть на это ретроспективно, с высоты знаний о том, что произошло потом, то Германия в тот момент была процветавшей страной, лидера которой западный мир, не говоря уже о самом немецком народе, славил как выдающегося государственного деятеля.
Это была страна, которой доверили проведение двух Олимпиад – летней и зимней, где покончили с безработицей, простые люди зажили так богато, как никогда, где дискриминация евреев казалась мелким – и временным – эпизодом. Репрессии против политических оппонентов сразу после получения нацистами власти быстро сошли на нет, и было покончено с коммунистической угрозой, которую Германия помогала ликвидировать и в Испании.
Однако Солоневич оказался слишком прозорливым, чтобы ничего не заметить. Вот что он пишет дальше:
Мы провели два месяца в санатории – под фальшивым паспортом, которым снабдила нас германская полиция. Потом были первые встречи с германской общественностью… Обоюдное разочарование наступило довольно скоро, через несколько месяцев.
Он пишет, что почувствовал «что-то неуловимое, но, несомненно, знакомое, что-то советское, революционное, какая-то неуловимая общность человеческого типа, общность духовного "я" у людей обеих, так ненавидящих друг друга революций».
Из СССР в… СССР
Очень быстро писателя охватил ужас, так как, бежав из СССР, он попал в… СССР. Солоневич пишет: «Да, собственно, нового ничего: наша железная единая коммунистическая партия – наша железная единая национал-социалистическая партия. Наша единственно научная марксистская философия – наша единственно научная расистская философия. Наш непогрешимый Сталин – наш непогрешимый Гитлер. У нас пятилетний план – у нас четырёхлетний план. На страже плана ОГПУ-НКВД – на страже нашего плана ГЕСТАПО и SS. У нас ВЦСПС (совет профсоюзов) – у нас Арбейтсфронт. У нас женотдел – у нас фрауеншахт, у нас комсомол – у нас гитлерюгенд. Долой капиталистов! Долой плутократов! Будущее за нами! Будущее за нами! Да здравствует Сталин! Да здравствует Гитлер! Ура! Ура! Ура! Вперёд на капиталистический Лондон – по дороге через Берлин! Вперёд на плутократический Лондон – по дороге через Москву!»…
Были, конечно, и отличия: «Берлин резал евреев – Москва резала троцкистов. Москва окончательно ограбила буржуев, а в Берлине буржуи ещё не догадались о том, что они уже ограблены. Красных генералов было расстреляно намного больше, чем коричневых, а русских "пролетариев" в сотни раз больше, чем немецких. Основная разница всё-таки в том, что немец повиновался – и расстреливать его было, собственно, не для чего. Русский трудящийся ведёт войну вот уже тридцать лет, и расстреливать пришлось по необходимости. И ещё, в том, что русский социализм пришёл к победе на шестнадцать лет раньше немецкого. Впрочем, Берлин судорожно старался эти шестнадцать лет наверстать: "догнать и перегнать" совсем, как Сталин собирался догонять и перегонять Америку».
Почему Солоневич не стал власовцем?
Солоневич, который до приезда в Германию, как и многие русские эмигранты, возлагал, повторим, на немцев надежду, что они могут помочь России освободиться от коммунистической власти, в течение двух месяцев понял: из этого ничего не выйдет.
По причине расистских замашек немцы не только не смогут победить коммунистическую Россию, но и заставят русский народ примириться с большевиками: «Если Германия Третьего рейха попытается реализовать философию Ницше и Розенберга, то каждый русский мужик сделает то же, что сделали вы и я сам: начнёт истреблять немцев из-за каждого куста».
«Принимая во внимание состояние гражданской войны в России – хронической гражданской войны в течение почти четверти века, – бездарности советского правительственного аппарата, всеобщего разорения страны, выжидательной стратегии союзников, можно было рассчитывать года на два, на три, – писал Солоневич. – Но разгром был неизбежен абсолютно. На все полтораста процентов. Никакие Клаузевицы и «тигры» тут ничему бы не помогли».
Книга Ивана Солоневича «Россия в концлагере» имела в мире большой успех, хотя ГУЛАГ, описанный в ней, был ещё весьма «либерален», потом было намного хуже.
Понимание этого имело практические последствия:
В Германии мои дела пошли довольно плохо. Германское правительство, после некоторых обоюдных разочарований, запретило продажу моих книг. Попытки сбежать в Америку не удались. Иностранные гонорары оказались отрезанными войной. Мне и моей семье глядел в глаза наш старый социалистический знакомый: голод.
Это, впрочем, не мешало немцам без ведома автора – и без всяких гонораров – публиковать его книги на временно оккупированной советской территории, так как ничего более честного они сами написать не могли. Это происходило в то время, когда Солоневич в меморандуме Гитлеру предупредил, что Россия его разобьёт, а в частных разговорах ещё и добавлял, что повесит.
Оказывается, его прямо критиковали за то, что он им не был: «Новая эмиграция, пришедшая сюда с востока, и письменно и, ещё более, устно упрекает меня именно в том, что ни на какой восток мы не пошли, что ни с немцами, ни даже с Власовым мы работать не стали и что вообще я, так сказать, изменил своим принципам… Вот, проповедовал человек непримиримость до конца, а когда конец Советам подходил к их самой глотке, поджал хвост и замолчал».
Солоневич отвечает своим критикам – эти упрёки объясняются «полным незнанием внутригерманской обстановки в годы войны и перед ней», а «замолчал» он по двум причинам. Во-первых, Германии было в принципе невозможно помочь. Во-вторых, и это самое главное, он не собирался помогать ей в истребительной войне против России, хотя бы и коммунистической.
«Гитлер "вздёрнул на дыбы" против себя весь мир: и западные демократии, и восточное славянство, и католицизм, и еврейство, и "международный капитал", и интернациональных социалистов, и своих собственных генералов, и свою тоже собственную протестантскую церковь – какие шансы были у Гитлера выиграть бой против всего мира? – задаёт резонный вопрос Солоневич. – …Германия Гитлера шла на самоубийство. И мы ей сказали: ну что же, скатертью дорога!»
«Поражение Германии, – повторяет Солоневич, – я считал неизбежным при всяких мало-мальски мыслимых обстоятельствах». Крах Гитлера, по словам писателя, был неминуем ещё и потому, что «Германия проектировала такую "новую организацию Европы", может быть и всего мира, которая никого, кроме немцев, не устраивала» и подняла бы против них всё человечество со всеми вытекающими отсюда нехорошими последствиями.
В этом писатель много раз пытался убедить своих собеседников в Германии. Те предлагали ему продолжить спор – в Москве или на Урале. Для немцев всё было ясно и просто: «военная прогулка, потом колонизация, потом то ли истребление, то ли выселение обломовых куда-то к Байкалу и, наконец, наступление германской эры в мировой истории».
Немецкие победы в начале войны в России не обманывали Солоневича – он знал, что Гитлер будет разгромлен.
«Об этих разговорах, – продолжает Солоневич, – у меня записаны сотни страниц. Были вещи истинно невероятные: крупный инженер Грефе приходит ко мне и с выражением крайнего беспокойства пытается навести у меня, как у, так сказать, эксперта по русским делам, справку, насколько реален план истребления шестидесяти миллионов в Европейской России. Он, инженер Грефе, хотя и партиец, боится, что этого плана выполнить не удастся, – как думаю по этому поводу я?.. Инженер Грефе даже и не понимал, как я, русский, воспринял столь человеколюбивые планы Третьего рейха. И таких сцен были десятки… Разговор с генералом Кейтелем. Та же великолепная уверенность в великолепном будущем. Те же разговоры о военной прогулке. Мои доводы о партизанской войне господин Кейтель отметает, как детский вздор: при русской сети железных дорог, при современной технике, при отсталости русского солдата и прочее и прочее – какая тут может быть партизанская война?»
«Они, простолюдины, конечно, воевали: раз уж война, то ничего не поделаешь. Они, конечно, хотели победы. Но в эту победу они верили мало или не верили вовсе. Иногда даже боялись победы: вот захватит Гитлер Россию и пошлёт его, Майера, каким-то "вербауэром" куда-то к чёрту на кулички, и на этих чёртовых куличках Иван его, Майера, рано или поздно всё-таки пристрелит», – отмечает писатель.
Подготовку Германией агрессивной войны на востоке, по словам Солоневича, отмечали многие русские, оказавшиеся в этой стране между двумя мировыми войнами, они «видели и знали, что дело идёт об уничтожении России и русского народа». Солоневич считает, что «генерал А. А. Власов этого не знал», как и он сам до приезда в Германию, а «генерал П. Н. Краснов это знал».
Солоневич и Власов. В чём разница?
К предателю Власову у Солоневича, который лично встречался с генералом и пытался, но безуспешно ему объяснить то, о чём говорилось выше, – сложное отношение. Он ставит ему в заслугу, что власовские роавские части – в отличие от многочисленных других навербованных в СССР – не выполняли у немцев «карательные функции», и «там было очень патриотическое и вовсе не пронемецкое настроение». Однако Солоневичу не нравился дух советчины во Власове и в его подчинённых, особенно у его правой руки – бывшего бригадного комиссара и самозваного генерал-лейтенанта Жиленкова, которого писатель подозревал в работе на НКВД.
Как писали советские газеты в 1941 году, под Москвой «генерал-товарищ Власов немцу перцу поддавал».
Солоневич тонко подметил эти особенности власовщины, что подтвердилось, когда перед приходом Красной армии восставшую в конце войны против нацистов Прагу освободила от немцев 1-я дивизия РОА…
Поэтому быть власовцем Солоневич, как видим, никак не мог , потому что они были ему чужды по духу.
Таким образом, обвинять Солоневича в том, что он «власовец» или «прихвостень Гитлера», могут только те, кто по меньшей мере совершенно не знает истории. И никакие ссылки на отдельные появлявшиеся под его именем в Германии статьи в стиле «гитлеровской пропаганды» не могут этого опровергнуть – в отличие от жизни, судьбы писателя и его книг, имеющихся сегодня в свободном доступе.