Андрей Кураев раскрыл «голубые» тайны РПЦ (СоветскойПЦ).
Дело в эмоциональной сиюминутной реакции патриарха. В моем случае, убежден, это была реакция на текст, размещенный в моем блоге в конце декабря 2013 года. Поясню, что когда я начал писать о проблеме педофилии среди церковных иерархов, у многих церковных людей это вызвало настоящий взрыв мозга. Они не могли поверить, что такое может быть.И тут мне приходит письмо от одного пожилого человека, не скрывающего, что он является гомосексуалистом. Этот человек писал, что ему непонятно, почему патриарх Кирилл, умнейший человек, настроен против геев, ведь его учитель, митрополит Никодим Ротов, был из «наших». Все мы, мол, знаем, что Ротов входил в «нашу» ленинградскую тусовку. Вообще это было очень интересное письмо, неординарное, человеческое. И я как человек с историческим вкусом счел, что нельзя такой текст выбрасывать на помойку. И опубликовал его.
Именно это — упоминание Никодима в таком контексте — вызвало тогда гнев патриарха. Люди из патриархии мне говорили, что это сорвало его планы по канонизации Никодима. Все уже было готово для причисления патриаршего наставника к лику святых, но эта публикация оживила старые церковные слухи. А репутация у митрополита в годы его служения, в 60–70-е, и в самом деле была настолько определенной, что в церковной среде возник «мем»: никодимов грех.
— Можно предположить, что нынешнее наказание связано с последними вашими усилиями в том же направлении — со скандалом, разразившимся после того, как вы предали огласке информацию о случаях педофилии в Тобольской семинарии…
— Нет, не думаю, что дело в этом. Разговоры о том, что что-то такое для меня готовится, пошли еще зимой, до тобольского скандала.
— Ходили слухи, что вас собираются вовсе лишить сана.
— Не могу исключить наличия у патриархии таких планов. Вполне вероятно, сценарий был таков: отправим Кураева в монастырь, он откажется, и это будет каноническим поводом для того, чтобы лишить его сана. Но я решил не давать такого красивого повода.
— Известно, что тобольским скандалом занимается Следственный комитет. Как далеко продвинулось следствие?
— Не могу сказать. Знаю только, что процессуальные действия начались в середине апреля, после того, как в Тюменское управление Следственного комитета пришло письмо, аналогичное тому, которое опубликовано у меня. Я тоже не так давно давал показания по этому делу — меня приглашали в московский офис СКР. Кое-чем я поделился со следователями, передал им некоторые материалы.
— Сверх того, что опубликовано в вашем блоге?
— Да.
— Процитирую пресс-службу Тобольской митрополии: «За 26 лет через тобольские духовные школы прошли более 1600 учащихся, и, конечно, могут найтись недоброжелатели из числа не вписавшихся в регламент учебных заведений, которые могли бы подобным образом попытаться как-то навредить и школе, и ее руководству». А вы сами уверены на сто процентов, что это не клевета, вызванная какими-то сугубо личными мотивами?
— В отношении по крайней мере одного свидетельства уверен на сто процентов. Потому что этот человек не находится в конфликте ни с патриархией, ни с епархией. Более того, у него есть основания по жизни быть благодарным Димитрию Капалину (митрополит Тобольский и Тюменский, главный фигурант сексуального скандала. — «МК»). Кстати, процитированное вами заявление производит довольно странное впечатление. Епархиальные чиновники как бы заранее стелют себе соломку. Они не говорят, что свидетелей нет и быть не может. Они говорят, что бывают разные люди, и некоторые могут мстить. Значит, предполагают, что свидетели и пострадавшие есть. Вторая интересная деталь: по словам пресс-секретаря митрополии, решение, подавать или нет на Кураева в суд, будет зависеть от результатов следственных действий. То есть они не верят тем картам, которые у них на руках. Боятся, что у Кураева все же есть прикуп…
— А у Кураева есть прикуп?
— Ну, как я уже сказал, я опубликовал не все, что мне известно.
— Ваша борьба с сексуальными девиациями в церковных рядах и с тем, что вы впоследствии назвали «гомосексуальным лобби в РПЦ», длится уже несколько лет. Можно подвести какие-то итоги? Что удалось, в чем вы потерпели неудачу? Изменилось ли что-то за эти годы?
— Ну, что изменилось… Первое: судя по полушутливым жалобам, которые я слышу от епископов, жить им стало сложнее. «Народ, — говорят, — на нас косится и нас подозревает». И это хорошо. Если клирик ни к чему такому не причастен, подозрения ему нисколько не вредят и не ограничивают его жизнь и деятельность. Если же какая-то причастность есть — пусть даже на уровне снов и мечтаний, — оно сдерживает его активность в этом направлении. И тем самым судьбы каких-то молодых людей сберегаются в чистоте. Второй плюс — то, что молодые люди и их семьи тоже предупреждены и поэтому не всем улыбкам и не всем подаркам верят. Третье — снято табу на разговор на эту тему. Пока проблема табуируется, пока о ней нельзя даже говорить, она и не может быть решена. Все это уже неплохой результат.
Никакого эпического финала эта история, понятно, не получила: всерьез никто не наказан, не изгнан. Но я и не ждал чисток. Я рассчитывал всего лишь на карьерный стоп-кран. Достаточно не продвигать по карьерной лестнице тех людей, в отношении которых имеются соответствующие подозрения. В конце концов, это ведь не относится к числу общечеловеческих прав — быть епископом. Должны быть определенные запреты на профессию. Особенно внимательно надо присматриваться к тем клирикам, которые проявляют интерес к молодежной и детской работе. Ничего этого, к сожалению, нет. Реакция скорее даже обратна ожидаемой: мощным потоком на повышение идут люди с репутацией не то сомнительной, не то несомненной.
— По версии исследователя Николая Митрохина, гомосексуализм в церкви — это не отклонение от нормы, а, собственно, сама норма: «На практике для гомосексуалов РПЦ — это довольно открытый и дружелюбный мир». Молодой человек с нестандартной ориентацией, отвергаемый сверстниками, «находит теплый прием в храме» и быстро начинает делать здесь карьеру. Как вам такой взгляд?
— Правда тут в том, что в Средние века и Новое время монастыри как католиков, так и православных были настоящим убежищем для гомосексуалистов. Тогда были приняты ранние браки, и безбрачный человек в миру был слишком странен. Монастырь давал таким людям укрытие: сделай вид, что любишь Христа, уйди в монастырь, и там ты сможешь встретить себе подобных. Церковь предлагала гомосексуалистам отказаться от того, что для них не имело ценности, — гетеросексуального брака, а взамен предоставляла уважаемый образ жизни, доступ к деньгам и карьере. Что еще надо?..
— Получается, что вы и впрямь подрываете устои.
— Одно дело — дать человеку убежище, и совсем другое — власть над собой. Это, согласитесь, не одно и то же. Хочу подчеркнуть, что с точки зрения современного права домогательство начальствующего лица к подчиненному — это преступление независимо от пола и возраста жертвы. Они могут быть ровесниками, подчиненный может быть даже старше своего начальника, но использование власти для удовлетворения своей похоти — преступление в любом случае.
— В фокусе вашего внимания находятся, однако, не только случаи, выходящие за рамки закона, но и содомский грех как таковой, с точки зрения светской морали и светского права нынче вполне допустимый. Как говорил классик, нельзя жить в обществе и быть свободным от общества. Может быть, вы все-таки чересчур строги к коллегам по корпорации?
— Что мешает этим людям создать свою педерастическую церковь? Пусть создают. Пусть у них будет своя паства, будут встречи убежденных и по-своему честных людей. А я со своей стороны обещаю не рисовать никаких гадостей на стенах их собраний. Я за свободу совести, но мне не нравится ложь. Конечно, никто не бывает ежеминутно правдив. Но не надо делать ложь системой и ключом к карьерному лифту.
— Епископ Тихон Шевкунов, называя вас своим другом и признавая наличие той проблемы, по поводу который вы бьете в набат, тем не менее категорически не согласен с избранными вами методами. По его словам, вам следовало не писать в блогах, а обратиться к патриарху, попытаться встретиться с ним. Что вы могли бы возразить на это? Вы писали Кириллу, пытались с ним встретиться, объясниться?
— Начнем с того, что патриарх очень надежно изолирован от тех, с кем он не желает встречаться. Когда он однажды в престольный праздник приехал служить в мой храм (храм Архангела Михаила в Тропареве, Москва. — «МК»), было категорическое требование протокола: меня там быть не должно. Так что к патриарху не прорваться. Второе: если Святейший захочет встретиться со мной, формально или неформально, проблем нет — один звонок, и я, естественно, явлюсь туда, куда скажут. Третье: я более-менее представляю, что могу услышать от патриарха, а он представляет, что может услышать от меня.
Если кто-то думает, что я скажу: «Ваше Святейшество, я знаю, как спасти Русскую церковь, дайте мне пять минут», — то он сильно ошибается. Я не настолько сумасшедший, у меня нет никакой идеи-фикс. И нет никаких тайных планов: что думаю, то и пишу. По моей информации, патриарх и сам читает мой блог, и регулярно получает доклады о моих «эпатажных» заявлениях. Кроме того, убежден, что о жизни своих епископов он знает намного больше, чем я. Мне известно, на стол ему кладут в том числе и видеозаписи некоторых развлечений.
— Людей, похожих…
— Людей, похожих на епископов. Поэтому повторяю: ничего неизвестного патриарху про его «гвардейцев» я сообщить не могу.
— А ведь в момент избрания Кирилла вы считались членом его команды. Какая кошка пробежала между вами? Можно припомнить какую-то ситуацию, какой-то момент истины, после которого ваши пути стали расходиться?
— Они на самом деле никогда не сливались. Действительно, после смерти патриарха Алексия я опубликовал большую статью, где объяснял, почему считаю избрание Кирилла лучшим для нашей церкви исходом патриарших выборов. Вскоре после этого Кирилл, тогда еще митрополит, захотел встретиться со мной. Он начал беседу с фразы: «Отец Андрей, я благодарю вас за то, что вы меня защищаете». Я: «Владыка, я не вас защищаю. Защищая вас, я просто защищаю себя. Потому что при иных раскладах та миссионерская работа, которой я живу, скорее всего, окажется прикрытой». После секундной паузы местоблюститель отреагировал: «Это единственно правильная позиция». На участие в дележе портфелей я тогда совсем не рассчитывал, и мои ожидания вполне оправдались. Более того, вскоре после избрания Кирилла меня отправили в длительную командировку в Абхазию. Знающие люди сказали мне, что это форма вежливой ссылки.
— А за что ссылка? Ваши слова обидели Кирилла?
— Нет-нет. Дело не в обиде. Просто патриарху нужны люди, которых он, образно говоря, вскормил своей грудью. А я слишком взрослый. Он понял, что меня поздно «усыновлять». Что же касается моего разочарования в Кирилле как в патриархе, то могу даже назвать точную дату, когда это произошло: 23 мая 2009 года. На этот день, к моей радости, была анонсирована первая в истории встреча патриарха со светской молодежью. Первым шоком стало оцепление вокруг спорткомплекса «Измайлово», где проходила встреча. Пройти можно было только по пригласительному, которого у меня не было. В конце концов, проходившие потоком ребята меня чуть ли не силой протолкнули. Сказали охранникам: «Вы что, не понимаете, это же Андрей Кураев!» Но большой группе людей, прихожан, которые тоже хотели увидеть своего нового пастыря вблизи, попасть внутрь так и не удалось.
Второй шок — состав участников встречи. Огромный зал был набит не православной молодежью, а согнанными по разнарядке студентами вузов, в первую очередь — расположенного поблизости Университета физкультуры и спорта. То есть тех, кому был интересен патриарх, не пустили, а тех, кому неинтересен, — пригнали. Далее: выяснилось, что никакой «самодеятельности» не будет. Список вопросов составлен заранее, заранее распределены роли — кто когда к какому микрофону подходит и какую реплику озвучивает. Мне все это было непонятно. Я знал нового патриарха как умного человека, способного на импровизацию и живой диалог. Но у меня сложилось впечатление, что он боится разговора с паствой. И, значит, при его правлении диалога с обществом не будет. А это плохо: один человек, каким бы умным он ни был, такую ношу не потянет. В общем, я был тогда сильно разочарован. Надежды, которые я возлагал на патриаршество Кирилла, рухнули.
— Та публикация в вашем блоге, в которой говорилось о нетрадиционной сексуальной ориентации духовного учителя патриарха и которая, как вы говорите, стала причиной вашего увольнения из духовной академии, была воспринята некоторыми как намек на то, что яблоко от яблони упало недалеко, что патриарх — тоже из «этих». Вы сами тогда решительно отвергли такую интерпретацию. Сегодня вы придерживаетесь той же точки зрения?
— Да, той же. Но «голубое» лобби в церкви — это не только гомосексуалисты. Это и те «нормальные» иерархи, которые знают правду и, несмотря на это, поддерживают статус-кво. Или даже усугубляют течение болезни. Они прячут под сукно жалобы, гасят расследования, дают хорошие рекомендации и просто забывают про церковные законы в «неудобных случаях». Ложно понятое «спокойствие» они понимают как высшее церковное благо. Поскольку юность патриарха прошла в никодимовском кружке, полагаю, ему хорошо известны особенности поведения людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Оттого, видимо, такие люди не вызывают у него брезгливости.
— То есть во главе «голубого» лобби стоит…
— У нас в церкви только один человек решает, кто станет епископом, а кто нет. И при этом я вижу, что люди с отчетливым «голубым» шлейфом косяком взлетают ввысь. Даже те, кто был подстрелен при Алексии, вновь встают на крыло. Простите, но нужно быть совсем уж лицемерным идиотом, чтобы сказать: «Нет-нет, патриарх к этому не имеет отношения». Это его решения, его выбор. Однажды мне сказали так: «Отец Андрей, пойми, ты поставил патриарха перед выбором: один заштатный протодиакон или сорок гомоепископов? Если он их выгонит, они организуют альтернативную церковь, а это раскол. История Кириллу этого не простит. Поэтому он выбрал их». Но не думаю, что это исчерпывающее объяснение. Главную роль, на мой взгляд, играет то обстоятельство, что такими людьми значительно проще управлять. Когда на человека имеется компромат, любую попытку сопротивления легко подавить. Достаточно сказать: «Ты что, забыл про свои приключения?..»
* * *
В Русской Православной Церкви произошло страшное событие, — репрессирован любимец либеральных газет и телеканалов протодиакон Андрей Кураев. Начались ужасные гонения, которые позволяют вспомнить страшные времена инквизиции.
Примерно так заголосила единомысленная скандально известному протодиакону журналистская братия. Репрессии против «совести Русской Церкви», «страшная епитимья наложена на отца Андрея», «гонения на известного миссионера», — такие оценки даются произошедшему.
Причем, подобную тональность поддерживает и сам герой, главный ньюсмейкер скандальной стороны жизни Русской Православной Церкви в своем интервью «Московскому комсомольцу».
Но о чем же идет речь? О каких репрессиях? Оказывается протодиакона Андрея Кураева Предстоятель Русской Православной Церкви Патриарх Кирилл благословил отслужить 40 Литургий в Новоспасский монастырь … в центре Москвы. Хороша «ссылка».
Забавно, что свою «ссылку» в Новоспасский монастырь отец Андрей объясняет реакцией Патриарха на текст, размещенный в его блоге в конце декабря 2013 года. Мстит Святейший, оказывается, за то, что Кураев опубликовал в своем блоге письмо некоего пожилого педераста, который утверждал, что митрополит Никодим (Ротов) был гомосексуалистом. Кураев говорит в интервью МК: «Этот человек писал, что ему непонятно, почему патриарх Кирилл, умнейший человек, настроен против геев, ведь его учитель, митрополит Никодим Ротов, был из «наших». Все мы, мол, знаем, что Ротов входил в «нашу» ленинградскую тусовку. Вообще это было очень интересное письмо, неординарное, человеческое. И я как человек с историческим вкусом счел, что нельзя такой текст выбрасывать на помойку. И опубликовал его. Именно это — упоминание Никодима в таком контексте — вызвало тогда гнев патриарха. Люди из патриархии мне говорили, что это сорвало его планы по канонизации Никодима. Все уже было готово для причисления патриаршего наставника к лику святых, но эта публикация оживила старые церковные слухи. А репутация у митрополита в годы его служения, в 60–70-е, и в самом деле была настолько определенной, что в церковной среде возник «мем»: никодимов грех».
Впрочем, интервью отца Андрея Кураева «МК», где он рассказывает не только о себе любимом, подвергаемом гонениям, но и пытается рассуждать о проблемах Церкви, о церковно-государственных отношениях, весьма поучительно. Он порой поднимает, действительно, важные проблемы жизни Церкви, но дает им свою, кураевскую интерпретацию.
Во многом, конечно, с Кураевым можно согласиться. К примеру, когда он пишет про «голубое лобби». Скандалы эти в Церкви известны, болезнь эта есть и она требует лечения, но порой мы видим замалчивание этой неприятной проблемы. Возможно, в этом случае полезным было бы вмешательство государства (“Только “замшелые совки”(и русские националисты) могут опасаться, что руководитель-гомосексуалист начнёт и вверенным ему государством (РФ) распоряжаться как жопой). Однако, обвинения в «голубизне» трудно доказать. Конечно, «дыма без огня не бывает», и далеко не о каждом архиерее или монаху ходят такие слухи.
Кураев ставит жесткий диагноз состоянию современного епископата и духовенства: «Упоение властью, деньгами, безнаказанностью, подмена реальности риторикой и отчетами». Эти болезни, и правда, есть.
Не преминул Кураев вспомнить и о пресловутых «гонимых пуськах», которых он особо полюбил и хотел в свое время накормить блинами. И заявил, что в этом вопросе ему ближе Берл Лазар, чем Патриарх Кирилл. Тут уж ни убавить, ни прибавить.
полностью:ФСБэшная антинародная линия