Великая Русская Трагедия.
2017 год показал, что наше общество до сих пор катастрофически не готово к годовщине событий 1917 г. Ни народ, ни власть не смогли использовать эту дату для активного обсуждения и углубления своего понимания произошедшего сто лет назад. Так и не начата серьёзная дискуссия, причём даже в весьма солидных изданиях. И это не удивительно: воспоминания о тех событиях до сих пор раскалывают народ, и в условиях деидеологизированной системы с формальным патриотизмом лучшей политтехнологией является просто блокирование таких обсуждений. «Оставить историю историкам» – до сих пор важнейший из девизов российской государственности. Кто старое помянет… – по-прежнему популярная присказка.
Среди новых идей, предложенных обществу, выделяется разве что пропагандируемый телевидением и рядом изданий призыв Изборского клуба о «примирении красных и белых». Примирение – вроде бы дело хорошее, вот только и конфликта особо не наблюдается.
На деле за этой идеей стоит всё та же попытка запретить обсуждать всё то, что произошло в 1917 г. Мол, не надо ворошить прошлое, давайте жить мирно. При этом основой для такого примирения становится другое прошлое – сталинизм как, очевидно, правая реакция на большевизм (впрочем, как и любой фашизм). Но главное – под лицемерным призывом к «примирению» скрывается запрет на вообще какое-либо отношение к революции – что было, то было. Нам пытаются запретить говорить о том, что революция была трагедией, нам просто пытаются заткнуть рот и заставить не вспоминать и не обдумывать всё то, что произошло с нашим народом в результате тех событий. Давайте примиримся с красным, совдеповским прошлым, уберём любые противоречия и станем счастливыми манкуртами. И, к сожалению, этот призыв многим кажется весьма привлекательным.
За идеей «примирения красных и белых» стоит важная методологическая ошибка: нельзя примирять общество на основе политических идей или даже их внутренне противоречивой амальгамы. Это понятная для сталинистов тяга к тоталитаризму утопична – всегда будут представители различных точек зрения и разных трактовок прошлого. Если считать выражение этих идей «несогласием на примирение», то народ придётся постоянно зачищать от инакомыслящих. Даже при «вожде всех народов» партии не удавалось объединить народ, и государство было вынуждено прибегать к массовым репрессиям. Нельзя примирять и объединять на основе партийной логики. Партия – на то так и называется, что является представительницей части, а не целого.
Действенным методом примирения является только институционализация конфликтов, создание переговорных механизмов обсуждения и разрешения противоречий, которые предполагают прямо обратное – возможность открытого заявления иного мнения. Но такой механизм можно создавать лишь в цельном обществе, которое не разделено культурно, лингвистически, цивилизационно, по идентичности. А это и есть принцип национальной государственности.
Примиряться можно не на основе политических идей, а на основе общей идентичности. Взгляды у всех всегда разные, а вот национальное самосознание может быть и общим. Но именно этого не хотят допустить господа товарищи-интернационалисты «примирители». Их задача – не допустить, чтобы русские начали консолидироваться на основе своей идентичности, чтобы русский народ, в котором всегда будут представители самых разных политических взглядов, объединялся на основе своей русскости, а не на основе фантазируемой ими преданности праху тов. Сталина или каких-то ещё идей. Т.е. единственной объединительной основой может быть только создание национальной государственности. Все мы – люди русской культуры, русские, строим своё общее русское государство, и нам не мешают внутренние разногласия по политическим и историческим вопросам – вот реальная основа для примирения и создания единого гражданского общества, многократно проверенная на чужом опыте.
И несомненно, что для этих целей очень важно активно говорить, обсуждать и не бояться спорить, осмысливая события столетней давности. Как бы ни относиться к произошедшим тогда переменам – как к преступлению, вынужденной необходимости или большому прогрессу, трудно не признать, что они обернулись большой трагедией. Да, причиной её стали не только Октябрь, но и Февраль, однако результат от этого не менее плачевен. И именно признание произошедшего в тот год всенародной трагедией может быть основой для общественного примирения. Основой для осуждения самой идеи массового истребления соотечественников по каким-либо (пусть и очень прогрессивным) критериям.
Суть этой трагедии в том, что за несколько лет были уничтожены (физически истреблены и выдворены из страны) основные слои русского общества Цвет Русской нации. Это и многовековая аристократия, во многом и разночинцы, и деловой слой (купечество, хранившее также и городскую старообрядческую традицию). Огромный удар был нанесён по городскому сословию (мещанству). Было почти полностью уничтожено духовенство – когда в 1943 г. было решено воссоздать патриархию, с трудом набрали по стране пару сотен священников. Был проведён масштабный и открыто заявленный геноцид казачества. За ХХ век было почти уничтожено русское крестьянство – ещё сто лет назад абсолютное большинство населения. Да, оно жило тысячелетними традициями и было политически наивно, его оказалось легко обмануть, но вряд ли можно его винить за это. Сильнейший удар был нанесён по русской интеллигенции – в огромной своей части она была выгнана или физически истреблена, особенно в 30-е гг. Масштаб личных трагедий поражает.
Вместо этого «диктатором» был объявлен класс пролетариев, то есть людей, на то время в России наиболее некультурных – они уже были оторваны от вековой сельской традиции, но ещё не освоили городскую. Это был класс маргиналов – и в культурном, и в социальном, и в национальном плане. И вот они призваны были заменить собой уничтожаемые слои русского общества. Русские города лишились исторического облика, было разрушено свыше 80% церквей, а большая часть остальных закрыта и разграблена. И страну застроили безликими коробками без признаков какой-либо культуры.
Большевики, придя к власти и не добившись поддержки большинства через демократические институты, довели страну до тяжелейшей гражданской войны, братоубийственной бойни на истребление. В советских учебниках по истории писалось, что войны бывают межгосударственными и гражданскими, но не говорилось, что гражданские – это редчайший эксцесс, который случается в истории очень немногих народов. А война такого масштаба, какая была в России – вообще исключение.
Где, когда, какой народ ещё переживал столь тяжёлые трагедии? И как мы можем примиряться и объединяться, когда такие события остаются предметом замалчивания? Да, можно видеть в ошалевшей от горя России историческую необходимость и залог всемирного прогресса, но соглашаться или нет с такой логикой – личный ценностный выбор каждого человека, и его нельзя навязывать обществу как обязательный.
Огромной трагедией было и организованное большевиками поражение России в Первой Мировой войне, притом что Россия воевала в ней очень успешно – гораздо лучше, чем во Второй мировой. А в результате – сдача огромных территорий и выплата тяжелейших репараций, причём уже почти побеждённому противнику. Многомиллионные жертвы этой войны оказались преданы ради удержания власти кучкой радикалов-жидов. Но хуже того, эта власть потом смогла потерпеть поражение от только что возродившейся и ещё довольно слабой Польши. У нас есть культ обличения власовцев, однако почему эта же логика не распространяется на большевиков, которые проводили антивоенную пропаганду на немецкие деньги до прихода к власти и сдались врагу после прихода? Кажется, больше ни один народ в мире не прославляет своих предателей.
Нам нередко говорят, что нельзя вычёркивать целый период своей истории. Да, ни в коем случае нельзя. Но разве замалчивание – это не вычёркивание? Любая эпоха, в том числе и советская, несла в себе много хорошего ??? и плохого, а пытаться «не видеть ничего дурного», полностью отказаться от критики происходившего – это и есть отказ от истории, а не её принятие. Тем более не помнить затронувших всех трагедий – это ещё и предательство памяти предков, принципиально аморальная позиция.
Неудивительно, что до сих пор в описаниях событий столетней давности безраздельно господствует тот язык, который был разработан в ленинские и сталинские годы. И многое он просто не даёт увидеть.
Революция большевиков считается социалистической, хотя странно так называть свержение правительства, во многом состоявшего из социалистов-революционеров (два эсера, три меньшевика, трудовик, при этом сам глава правительства и верховный главнокомандующий –социалист-революционер). Т.н. либералов в этом правительстве было гораздо меньше, да и должности их были не столь значимы. Свержение в сущности социалистического правительства революционеров называть Социалистической революцией – это ведь за гранью даже пропагандистской этики.
Но последние пару лет нам с телеэкранов стали постоянно навязывать новое наименование – «Великая Русская революция». Даже при СССР её называли более корректно – просто по месяцу свершения. Большевики позиционировали себя как принципиальные интернационалисты, и по составу представляли собой партию малых народов России, а отнюдь не русскую организацию. Более того, они сознательно не были патриотами России, выступая как представители «мирового рабочего класса». А проводимая ими национальная политика, как и содержание и риторика основных выступлений и документов по национальному вопросу, были выдержаны в радикально русофобском духе. Это революция какая угодно, только не русская. Представителями русского сопротивления как раз осознавали себя их противники – Бѣлые.
В 1917 г. к власти пришли т.н. интернационалисты – люди без русской идентичности, не любящие Россию и всё русское. Создана система распада русской народности на несколько частей (запущены украинский и белорусский национальные проекты), уничтожены какие-либо проявления русской демократии. Через разгон Учредительного собрания страна была сознательно кинута в тяжелейшую гражданскую войну, каких больше и не было у других европейских народов. Многие миллионы жертв и тяжелейший раскол нации. Гражданская война не может быть национальной революцией по определению, а с такими победителями – тем более. Национальные революции объединяют нации, а не противопоставляют их части друг другу по идеологическому и социальному принципу.
При этом т.н. интернационализм большевиков также понимается очень искажённо – как своего рода анационализм, отрицание национального деления. Однако на деле было совсем иначе – большевики провозгласили своим главным националистическим лозунгом право наций на самоопределение, отказав в нём только русскому народу. Их интернационализм можно назвать антирусским полинационализмом – они были принципиальными националистами всех малых народов России. И система, которую они создали, всю свою историю работала на развитие их национальных культур, самосознания, взращивания этнократических элит. СССР был «фабрикой наций», и его последующий распад был запрограммирован уже в 1917 году, так как любая нация, созрев, стремится обрести суверенитет. Интернационализм в качестве отказа от своих национальных интересов существовал только для русских – очевидно, как для побеждённой стороны.
Ложным является и наименование большевицкой власти «советской». Советская власть – уникальная система демократии, стихийно созданная в русском народе в начале ХХ века. Мало какой другой народ может похвастаться своей особой демократической традицией, оригинальной и подтвердившей свою эффективность. Советская модель и сейчас видится во многом более разумно устроенной, чем западный парламентаризм, в нашей стране откровенно неработающий. Избрание депутатов не от территориальных округов, а от трудовых коллективов, многоступенчатая структура территориальных съездов и право отзыва депутатского мандата (вместо гарантированного многолетнего срока) – всё это могло бы и сейчас быть использовано как специфически русская, местная, и при этом действительно демократическая модель управления. Но в 1918 г. она была полностью подчинена партийной структуре большевиков, чем уже обессмыслена, а потом и официально отменена (и заменена западным парламентаризмом) по Конституции 1936 г. Но название осталось. Когда в 1917 г. Ленин из конъюнктурных соображений многократно принимал и отказывался от лозунга «Вся власть советам!», наверное, трудно было представить себе, что впоследствии коммунисты будут называть себя «советской властью», при этом ещё и полностью её уничтожив. СССР назывался «Советским» в память о русской демократии, но никогда советским не был.
И ещё одним основополагающим мифом, управляющим нашим сознанием об этом периоде истории, я бы назвал представление о «советской эпохе» с датировкой 1917-1991, как о якобы цельном времени в жизни страны. 1991 год выставляется важнейшей цезурой нашей истории, переломом, концом системы. Однако это вовсе не так. С одной стороны, и само время с 17-го до 91-го было, мягко говоря, не одномерным – оно делится на разные эпохи ничуть не меньше, чем «эпоха царизма в истории России», как любили писать в то время. Но как раз в 1991 году никаких принципиальных перемен, за исключением идеологических, не произошло – мы по сей день живём в той же системе, которая была создана большевиками, в той же государственности, которую они создали, и с теми же элитами, которые в результате их деятельности сложились. Разве что они «конвертировали свою власть в собственность», которая, естественно, вновь конвертируется во власть. Старая система «фабрики наций» в России до сих пор работает ровно так же, как и в СССР, предвещая тот же результат, а принципы национальной политики, как и положение русского народа, не изменились ни на йоту. Если говорить о большой эпохе, начавшейся в 1917 г., то она продолжается и по сей день. Система прежняя, хотя идеологически и прикидывается иной.
Это же касается и российских жидолибералов, которых принято считать вроде как самыми антикоммунистически настроенными в российской политике. Однако на деле они представляют собой точную копию большевиков – тоже, начитавшись западных идеологов, уверенные в том, что знают, как надо всё здесь перестроить, тоже убеждённые материалисты, тоже жидоглобалисты, мечтающие о едином мировом порядке. Тоже не разделяющие русскую идентичность и русский патриотизм, чуждые и нашим религиозным традициям. Тоже рассматривающие Россию как периферийную часть западной системы. Тоже русофобы и горячие сторонники движений всех малых народов, якобы вечно обижаемых русскими. И тоже со священной верой во всевластие административных методов и западных идеологий, принципиальным нежеланием считаться с «местной спецификой» и традицией. Тоже прогрессисты, убеждённые, что ради всемирного прогресса необходимо побороть русскость в самых разных её проявлениях, «разровнять место, где была Россия, и построить что-то новое», ведь именно Россия им видится главным тормозом и препятствием прогресса и всемирного господства западных ценностей. У них разве что отношение к собственности другое, и частично иная риторика. Однако они являются гармоничной частью той системы, которая была создана в 1917 г., и по-своему её воспроизводят.
К сожалению, наше сознание, распространённые в русском народе структуры мысли – также во многом наследие только русской культуры, но и советской пропаганды. То, как современные русские люди понимают свою идентичность (через советскую псевдо-биологическую категорию «национальности») не имеет никакого отношения к старым традициям русского самосознания, да и современным западным моделям тоже, кстати, чуждо. Зато люди мыслят себя поделёнными на части каких-то там «национальных кровей», так что даже себя толком русскими считать не могут. Коммунисты разрушили старую русскую идентичность, заменив её очень сомнительным суррогатом из немецкой мысли конца XIX – начала ХХ в. В таких условиях русская идентичность не может играть консолидирующую функцию, какую национальное самосознание играет у других народов. И пока мы это не изменим, мы не сможем создать единое гражданское общество.
То же касается и мышления в старых советских границах. Для большинства современных русских россиян на Украине живут украинцы, а в Казахстане – казахи. А русские здесь, под властью Москвы. Так воспитали. Мы либо говорим о территории России, либо о «постсоветском пространстве», которое на самом деле уже давно не является чем-то целым. Пора бы возвращаться к мыслям о Русской земле – территории приоритетного распространения русского языка и культуры, которая не равняется территории Российской Федерации и выходит далеко за её пределы. Вспомнить о Матери городов русских, являющейся теперь столицей враждебного государства. Это нормально для любого народа – стремиться ощутить свою целостность на всей территории своего проживания. Но это по-прежнему запретные формы мысли для русских – причём в России так же, как на Украине и других странах.
В результате через сто лет после 1917 года русские являются единственным народом Европейской части света, который до сих пор не имеет своей национальной государственности и даже каких-либо институтов самоуправления, хотя бы в области культуры. Мы живём на развалинах русской цивилизации, пытаясь по крохам воссоздать её образ. Мы не имеем единой нации, гражданского общества, идеологии объединения и даже не очень-то стремимся к этому, так как озабочены простым выживанием. Великая Русская Трагедия 1917 г. и её последствия делают нас народом, превратившимся в пассивное население.
Задача русского движения в России – возродить политическое бытие русского народа, его идентичность, его государственные и территориальные формы. И это можно сделать только пристально вглядываясь в свой опыт прошлого, пытаясь осознать пережитое.
Простой формулой патриотизма являются лозунги, начинающиеся со слов «Великий» и «Слава». Но от того, что сладкое называешь сладким, слаще во рту не станет. Мы знаем, что наш народ велик и что ему по заслугам причитается слава, но не это должно быть сейчас актуально для русского движения. Нам каждый день показывают, в каком положении находятся русские в ближнем зарубежье, и что мы ничего не можем с этим поделать. Нам каждый день сообщают, в каком положении находится русский народ в России, особенно в национальных республиках, да мы это видим и «невооружённым глазом». Так вот нам за это должно быть стыдно. Нам должно быть больно за те невероятные трагедии, которые пережил наш народ в ХХ веке, и до боли стыдно за его нынешнее положение. И только тогда, когда это чувство стыда охватит – нет, не всё и даже не большинство, но хотя бы – значительную часть нашего общества, только тогда мы сможем что-то в этом изменить.
http://www.apn.ru/index.php?newsid=36962