«По канонам православной церкви возбраняется служить панихиды и поминать в церковном служении умершего, который был при жизни отлучён от церкви.Так было со Львом Толстым. Но Владимир Ильич Ленин не был отлучен от православной церкви высшей церковной властью и поэтому всякий верующий имеет право и возможность поминать его.Идейно, мы с Владимиром Ильичем Лениным, конечно, расходились, но я имею сведения, о нём, как о человеке добрейшей и поистине христианской души»,—Святой Патриарх Тихон.«Вечерняя Москва» #20 за январь 1924 года.
* * *
Хотя выборы в этот представительный орган нельзя назвать полностью свободными (например, любые монархические партии были объявлены вне закона), они хотя бы отдаленно напоминали демократическую попытку создания новой власти.
Идея созыва Учредительного собрания пользовалась бешеной популярность с первых дней Февральской революции. Предполагалось, что теперь, после победы над кровавым азиатским царизмом, разгуляется демократическая душа, и всем (кроме монархистов) будет позволено принять участие в выборах и по итогам этих выборов решить, как дальше жить земле русской.
Учредительное собрание должно было учредить все. То есть вообще все. Определить будущее государственное устройство революционной России, ее экономическую систему. Предполагалось, что в феврале революционеры нажмут кнопку reset, сбросят все к заводским настройкам, а дальше лучшие умы будут воссоздавать страну на демократических началах.
Но все с самого начала пошло не так. Временное правительств очень понравилось быть временными и оно совершенно не спешило с выборами. Казалось бы, элементарная логика подсказывает, что временной власти нужно как можно скорее постараться легитимизироваться и стать постоянной. Но нет, вместо этого люди три месяца ломали голову над законодательством о выборах. Время шло, ситуация ухудшалась, один состав правительства сменял другой, поднимали голову радикалы, страна неслась в пропасть, а вопрос с выборами оставался не решен.
Прошло почти полгода, прежде чем Керенский наконец назначил дату выборов на конец ноября. Но вышла незадача: по итогам очередной революции власть захватили большевики. Но и они отринуть идею УС не могли. Еще в дооктябрьский период большевики по почину Ленина бешено лавировали и каждую неделю меняли лозунги. То они требовали передать власть советам и выступали против учредилки, то выдвигали лозунг немедленного созыва учредительного собрания и нападали на Временное правительство, которое специально затягивает выборы.
По этой причине в самой партии не было единого мнения об УС, слишком уж часто менялась линия партии. Ленин выступал за разгон, но в ЦК были настроены не так радикально. В конце-концов, выборы решено было провести.
Однако результаты большевиков совсем не обрадовали. Первое место предсказуемо заняли эсеры, набравшие 40,4% голосов. Большевики, несмотря на неистовую пропаганду и на то, что они уже были властью, взяли только 24%. При этом украинские эсеры, шедшие отдельным списком, взяли третье место с 7,7% голосов. Оставшиеся голоса поделили меньшевики и различные национальные партии с окраин распадающейся империи.
Такие расклады партию не устраивали. Но и что с этим делать не знали. В ЦК не было единства по этому вопросу. Ленин предлагал разогнать всех,но остальные считали, что это слишком уж неприлично. Начинать правление со столь грубой узурпации как-то не очень красиво. Троцкий предлагал ограничиться только изгнанием правых и центристских партий, а с остальными образовать нечто вроде конвента времен французской революции. Каменев говорил, что никого вообще разгонять не надо и у партии достаточно власти, чтобы работать даже с таким составом УС.
В итоге был выбран компромиссный вариант. Попытаться заставить собрание плясать под свою дудку. Если это удастся, то так уж и быть, пусть УС поживет немного. Если нет (что было наиболее вероятным вариантом), безжалостно разогнать.
Чтобы увеличить свои шансы, большевики с самого начала предприняли несколько шагов для упрочения своего положения. Во-первых, Совнарком опубликовал декрет, согласно которому Учредительное собрание не могло собираться, не набрав кворума. Дело в том, что численность большевиков в УС была такова, что при желании они могли покинуть его и в этом случае кворума в 400 депутатов уже не было.
Во-вторых, совнарком своим декретом объявил партию кадетов вне закона за несколько дней до открытия собрания. Большевики вот так просто взяли и запретили партию, набравшую почти 5% голосов и очень хорошо выступившую во всех крупных русских городах. Фактически голоса значительной части горожан еще до открытия УС выбросили на помойку.
В-третьих, в крупных газетах был опубликован манифест Ленина, краткое содержание которого без малого сводилось к чеканной формулировке: «Пусть Учредительное собрание идет в жопу!».
Ильич доказывал, что в сложившейся ситуации наделять УС какими-то правами или давать ему какую-то юридическую власть есть прямая измена делу пролетариата и настоящая контрреволюция.
В-четвертых, совнарком опубликовал декрет, утвердивший, что вся власть в стране принадлежит советам и любые попытки иных сил присвоить себе функции государственной власти будут подавлены силой оружия как контрреволюционные.
Вот в таких условиях 18 января 1918 года и открылось собрание. С учетом вышеописанных пунктов, это была чистая фикция. На бумаге оно могло считать себя кем угодно, но власть была у того, у кого была винтовка. Пусть у большевиков тогда было совсем немного винтовок, у УС их не было совсем.
При этом большая часть эсеров почему-то растеряла свой настрой террористов и боевиков и решила, что люди, только что захватившие власть с оружием в руках, выбросят это оружие, увидев магические бумажки, которыми обложились эсеры.
В назначенный день депутаты с портфелями пришли к Таврическому дворцу и обнаружили, что весь город забит вооруженными людьми. Большевики перебросили в Петроград самых отборных латышских наемников и солдат Балтфлота. Сам дворец имел несколько оцеплений.
Наконец, добравшись до зала заседаний, депутаты и там встречали расхаживавших с винтовками и ухмылявшихся матросиков. Вместо прекрасного демократического дитя, которое вынашивали почти десять месяцев, родилось чудовище с перегаром и рогами на лбу. Во время выступлений в зале стоял ор, свист, улюлюканье, мычание, хрюканье. Когда выступали большевики, визжали и хрюкали эсеры. Когда выступали эсеры, тоже самое делали большевики. Колорита выступлениям добавляли подпитые матросики, демонстративно бравшие на прицел отдельных ораторов.
Открывавший собрание Свердлов предложил депутатам признать власть Советов. Поскольку в случае признания собрание становилось полностью бессмысленным, эсеры отказались. Потратив некоторое время на глумление и высмеивание противников, большевики демонстративно покинули зал, заявив, что Учредительное собрание не представляет воли трудящихся, потому что тут собрались одни враги народа. Вслед за большевиками ушли левые эсеры.
Эта уловка позволила большевикам объявить дальнейшее собрание не имеющим силы, поскольку согласно большевистскому декрету, оно не могло работать не собрав кворум.
После ухода большевиков собрание проходило под контролем матросов. Которые демонстративно щелками затворами, когда им что-то не нравилось. План заключался в том, что депутаты выговорятся и разойдутся по домам. А на следующий день придут на заседание, а там пять колец оцепления и огромный замок на дверях.
Но в итоге все закончилось еще раньше. Матросы попросту разогнали разговорившихся депутатов в ночь на 19 января. На этом заседание закрылось и больше никогда не открылось.
«Так был сделан огромный шаг к гражданской войне. Часть депутатов уехала на Дон, другая часть в Сибирь, где присоединились к борьбе против большевиков. Некоторые эмигрировали из страны.
19 января был опубликован новый советский декрет, объявивший о роспуске Учредительного собрания, которое «является прикрытием для контрреволюционных сил».