Христос Воскресе, лебединый стан!
Мы Русский Кр☦ст несём уже столетье
Сквозь все измены, трусость и обман,
Назло однажды побеждённой смерти.
Пусть вновь звенят иуды серебром.
Их краток путь – до первой смоковницы.
«Распни! Распни!» — кричат со всех сторон
Ревнители… кровавого убийцы.
Они всё те ж… И нас не изменить!
Венец терновый делим мы с Россией.
Ей продолжаем верою служить.
Её мы Б☦лых бастионов часовые.
Христос Воскресе! Б☦лая заря
Ещё окрасит горизонты наши.
Перед лицом Небесного Царя
Пройдут все Б☦лые полки всех наших армий павших…
Воскресших армий преданной страны,
В заветный час изведенной из ада,
Руси воскресшей в славе старины,
Под звуки гимна Б☦лого парада!
Сегодня за Святую нашу Русь
Мы души все сольём в одно моленье!
Голгофский крест – порука Воскресенью!
Христос Воскресе, Воинский Союз!
Е.В. Семёнова
ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!
Христос воскресе из мертвых,
смертию смерть поправ
и сущим во гробех живот даровав!
Хвалите Господа с небес, Холмы, утесы, горы! Осанна! Смерти страх исчез, Светлеют наши взоры.
В этот день Русской Пасхальной радости,
примите братья наши самые искренние поздравления с великим
и радостным праздником Светлого Христова Воскресения!
Желаем Вам крепости русского духа, здравия и многолетия!
ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!!
Даст Бог воскреснет и Царь Русский и Российская Империя !
Не теряйте пасхальную радость ,
Русь жива и её Царь грядет!!
Фронтовая Пасха на русско-турецкой войне 1877-78 годов.
Пасха на фронте в Первую Германскую.
Офицеры монархисты 2-го Дроздовского полка празднуют последнюю Пасху в Б☦лом Крыму, 1920 год.
Фотографии "Христолюбивых"красноармейцев, отмечающих Пасху , в архивах СССР-РСФСР 1921-1991гг. странным образом отсутствуют.
ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!!!
Пасхальный гимн."Нами выбрана В☦ра и путь со крестом на Крест".
Исполняет автор-Иван Роса.
* * *
Празднование Пасхи в Царской Семье.
За неделю до Пасхи, накануне Вербного Воскресенья Император Николай II с семьёй всегда приезжал в Москву, чтобы поклониться древним святыням и участвовать в торжественном выходе из Грановитой Палаты в Чудов монастырь.
Эта традиция продолжалась неизменно даже во время Первой мировой войны. Каждый солдат, похристосовавшийся с Царём, обязательно получал подарок – расписное фарфоровое яйцо с царским вензелем – их запасали заранее.
В 1874 году по заказу московских старообрядцев "поповского толка" братьями Тюлиными, известными иконописцами из Мстеры, были писаны изображения на пасхальных яйцах для приветствия высоких особ. Яйца вытачивались из дерева. Каждое из них состояло из двух половинок, внутри было вызолочено матовым золотом, наружная сторона окрашена яркой малиновой краской. Яйцо было очень легким, чрезвычайно изящным и отполированным, как зеркало. Количество этих яиц к каждой Пасхе для императорской семьи было строго определено: Император и Императрица получали по 40-50 яиц, великие князья — по 3, а великие княгини — по 2. В росписи участвовал и московский архитектор А.С. Каминский, который в 1890 году расписал оборотные стороны фарфоровых яиц с "живописью святых". Фарфоровые яйца часто были подвесными со сквозным отверстием, в которое продевалась лента с бантом внизу и петлей вверху для подвески под киотом с иконами. Специально для этой работы нанимали "бантовщиц" из числа нуждающихся вдов и дочерей бывших служащих завода. Довольно высокая оплата их труда рассматривалась как пасхальная благотворительная помощь. В 1799 году на Императорском фарфоровом заводе было изготовлено 254 яйца, в 1802-м — 960. В начале XX века на производстве 3308 яиц в год на том же заводе было занято примерно 30 человек, включая учеников. К Пасхе 1914 года выпущено 3991 фарфоровое яйцо, в 1916-м — 15 365 штук.Пасхальные яйца из папье-маше в конце XIX века делали на подмосковной фабрике Лукутина, ныне знаменитой Федоскинской фабрике лаковой миниатюрной живописи. Наряду с религиозными сюжетами мастера фабрики Лукутина часто изображали на пасхальных яйцах православные соборы и храмы.
Император Николай II христосуется с нижними чинами
Государь Николай II всегда исполнял русский обычай после Пасхального богослужения поцелуем приветствовать близких людей. Кроме того, в день Пасхи, где бы он ее ни праздновал, в Царском Селе или в Крыму, даже в армии во время войны, Царь христосовался со своими своими солдатами – их набиралось до 10 тысяч человек, поскольку Царское христосование обычно продолжалось три дня. Каждый солдат, похристосовавшийся с Царем, обязательно получал от него расписное фарфоровое яйцо с царским вензелем.
Пасху царская семья обычно встречала в Ливадии. Хотя этот праздник в императорской России и был утомителен для императрицы, он приносил ей много радости. Государыня не щадила сил, которые собирала по крохе. Христово Воскресение было главным событием года, важнее даже Рождества. Повсюду на лицах видны были радость и умиление. По всей России в святую ночь храмы полны были верующих, которые, держа в руках зажженные свечи, слушали пасхальную службу. Незадолго до полуночи начинался крестный ход, который возглавлял священник, епископ или митрополит. За ним, словно огненная река, шли прихожане. Вернувшись к дверям храма, они воссоздавали сцену, когда ученики Христа обнаружили, что камень, закрывавший погребальную пещеру, отвален. Заглянув внутрь и убедившись, что храм пуст, священник обращал лицо к собравшимся и восторженно восклицал: "Христос Воскресе!" И прихожане с сияющими от радости глазами громогласно ответствовали: "Воистину Воскресе!" В разных уголках России — перед собором Василия Блаженного на Красной площади, на ступенях Казанского собора в Петербурге, в маленьких церквушках в самых отдаленных селениях — русские люди — и князья, и простолюдины — смеялись и плакали от счастья.
А.Вырубова вспоминала: "В светлое Христово Воскресенье в продолжение двух часов Их Величества христосовались, Государь с нижними чинами охраны, полиции, конвоя, команды яхты "Штандарт" и т.д. Императрица — с детьми местных школ". Когда заканчивалась служба, начинался всенародный праздник. Люди угощали и угощались, ходили друг к другу в гости, обменивались подарками. Пировать, как правило, начинали после возвращения из храма. Великий пост, во время которого запрещено было, помимо прочего, есть масло, сыр и яйца, оканчивался. Традиционным угощением была пасха, изготовлявшаяся из творога, сметаны и изюма, и кулич — круглый праздничный кекс, залитый сверху белой глазурью, по которой выведены были инициалы ХВ — "Христос Воскресе". Всякий, кто заходил в дом, был желанным гостем, столы были накрыты днем и ночью. Ливадийский дворец превращался в огромный банкетный зал. Наутро приезжали из Ялты похристосоваться школьники, получавшие из рук императрицы и великих княжен куличики. Свитским и лейб-гвардейцам августейшие хозяева дарили свои знаменитые пасхальные яйца. Некоторые из них были незамысловаты: изящно раскрашенная скорлупа, откуда сквозь крохотные отверстия извлечено содержимое. Но были и такие, что представляли собой шедевры ювелирного искусства — творения бессмертного Фаберже.
Текст взят: http://elan-kazak.forum2x2.ru/t16p105-to
* * *
Русский философ В.В. Розанов: С Светлым Воскресением! (статья 1914 г.)
Нигде во всем свете не встречается Светлый День Христова Воскресения так просто и от души, как у русских: весь народ, стар и млад, спешит к заутрене, в 12 часов ночи, и наполняет древние храмы, где молились и отцы и деды наши, ликующими сонмами… Удивительно сложение этой службы. Вот минута борьбы между смертью и воскресением, отчаянием и надеждою, мраком и светом: куда-то выносят плащаницу и хоругви, уходят с нею, — и оставшиеся в храме люди точно остаются «без Бога», в каком-то пустом месте, ненужные себе и никому… Радостнее те, кто ушел с плащаницею и теперь идет за нею вокруг храма, в некотором внешнем и темном месте, но с зажженными свечами и светильниками. Немногие минуты службы символизируют собою века. Остающиеся в храме люди символизируют собою грешное, страдавшее и умиравшее язычество, тоскующее по «Боге, который воскреснет»… Минуты прошли, — и у входа в храм какая-то борьба. Слышны голоса оттуда и отсюда; поют, возглашают… Что-то рвется сюда, что-то не пускает отсюда. «Воскресший Господь наш» входит в мир: но мир, холодный и озлобленный, унылый и грешный, не понимает этого, не понимает величайшей религиозной тайны, что есть жизнь, и именно — Вечная Жизнь, а смерти — вовсе нет, а только есть пугающие ее тени и призраки и угрозы. И вот разверзаются двери: с шумом весны, как бы взламывая зимний лед, — входит ликующая толпа и под сводом храма раздается первое в году: «Христос Воскресе»…
— Христос Воскресе, — говорит священник.
— Воистину Воскресе, — возглашает народ.
— Христос Воскресе! Христос Воскресе! Христос Воскресе! -повторяет он раз за разом, непрерывно, проходя через расступающуюся народную толпу… И она, весело расступаясь и весело смотря в глаза «своему батюшке», отвечает ему радостно, всей грудью: «Воистину Воскресе! Воистину Воскресе! Воистину Воскресе!»
За весь год — это самая радостная минута для священника: ведь он точно переживает вершину служения своего и весь полон тем, что принес людям. Так все осязательно, так выпукло, так убедительно: самый бедный священник, «и не знакомый ни с кем», сидящий дома со своей «матушкой» и детьми, в эту единственную минуту сознает единственное служение свое на земле. Он, этот бедный и не знакомый никому с внешних и мирских оценок человек, вносит в толпу народную, несет не одному кому-нибудь, а всем людям, — такой гостинец, такую радость, которая лично каждого из нас обогащает и радует, как не может обрадовать человека ни богач, ни вельможа, ни царь, ни мудрец, ни поэт. Он говорит нам твердо и властно, что мы не умрем никогда, «понеже веруем в Христа», а только переживем образ и призрак смерти; и что родители наши, дети наши, братья, сестры, у вдов — мужья и у вдовцов — жены, не умерли, а продолжают жить, в свете и радости неизреченной. Кто не верует — пусть не верует: тот и не поймет ничего в этом, тот не поймет самого праздника Светлого Христова Воскресения, — и только внешним образом, в пище и питии, переживет ему непонятную «пасхальную неделю». Тайна эта постижима только верующим: и тайну эту сохранил в веках и вынес народу и ежегодно выносит — один священник.
Он и никто.
От этого, кто чуток — заметит, у священников в пасхальную ночь бывает особенное выражение лица и особый торжествующий и победный, необыкновенно твердый голос. Не как в другие праздники, не как даже в Рождество Христово. Там — факт, здесь — тайна; там — история, здесь — мистерия. «Христово Воскресение» есть не религия в теле своем, в обстановке и цепи исторических событий, нет: это есть самая душа религии, сказанная человеку тайна о нем самом, о всякой душе человеческой, какой ни из каких исторических обстоятельств он не вывел бы и не извлек.
И опять кто чуток — заметит особое отношение молящихся к священнику: священник — победитель, а молящиеся точно цепляются за белые ризы его. В пасхальную заутреню проходит совершенно особенная, не замечающаяся в другие праздники, в том числе и в Рождество Христово, — связь паствы с пастырем; связь — страшной зависимости молящихся от священника, без которого «они бы пропали». Связь какого-то бессилия одних и страшной силы другого. «Ты наш начальник веры, — как бы говорят слабые сильному, — и мы тебе повинуемся в вере и пугаемся не повиноваться». Да: кто переживает Пасху и Страстную седьмицу душою, а не телом одним, знает страх в седьмицу и радость в Воскресение. Священник как бы изводит всех от испуга, — и миряне радостно бегут за ним, потому что куда же деваться?
«Куда же бы мы все пошли без Пасхи»…
* * *
И вот не день, а семь дней весело, «по-нашему» звонят колокола во всех церквах, а народ наполняет улицы, и все, знакомые и незнакомые, целуются… Во исполнение церковного слова: «Да друг друга обымем». Уличное лобзание, когда, в сущности, целуется вся страна, «не разбирая, с кем», есть драгоценная черта нашего быта, и надо бережно сберегать этот утвердившийся обычай. «Все ссоры — до Пасхи», — как бы говорим мы, говорит целый народ в обычае этом. Конечно, «после Пасхи — опять поссоримся», но опять — тоже до Пасхи. Ссора есть часть смерти души: а Пасха говорит, что смерти — нет, и в связи с этим мы пасхальным целованием «кладем крест» и изничтоживаем свары, заведования и всякую душевную печаль.
Отсюда и вообще всем смыслом своим Пасха возрождает в нас силы. Она есть прибыль сил, — и народу земледельческому, крестьянскому, это так необходимо для лета и для весны, когда начинается его земледельческая работа. Может быть, от этого, от господствующего крестьянского сложения русского народа, именно в России Пасха и празднуется как нигде.
«Воскресение Христово» чувствуется глубже и ярче в близости к земле и к самому благословенному человеческому труду — земледелию. Скоро воскреснут травки; воскресли уже воды, реки, ручьи, озера. Но в сердцевине всего этого воскресла душа человеческая. «Христос Воскресе!» — для человека и для всего мира.
И нет смерти, холода и зимы. Нет окоченения — природы и человека. «Всякий грех — до Пасхи»: и бежит в нас обновленная кровь, в которую вошло частицею Тело и Кровь Спасителя, по прекрасному обычаю всех русских непременно «поговеть перед Пасхой», исповедовать грехи священнику и принять Святое Причащение.
«Христос Воскресе», наши добрые читатели! Ликуйте и веселитесь, как вся природа и весь православный люд. Уныние — вчера. Сегодня — только радость.
Спутник и Погром
Господа, поднимем бокалы, содвинем их разом! Да здравствует В☦ра!! Да здравствует Разум!!!
Праздничный концерт по заявкам казаков-белофашистов Третьего Рима: