Автор — Андрей Серба.
На сегодняшних казачьих кругах присутствуют православные батюшки и представители т.н. «Советов стариков», обладающие не меньшими полномочиями чем сами казаки.
В старейших Запорожском и Донском войсках был институт власти-«Совет стариков». На Сечи «батьки», «сивоусые диды» (старшие, опытные казаки, бывшие в молодости полковниками, сотниками) обладали непререкаемым авторитетом, как носители обычаев и традиций строго следили за соблюдением неписанных законов «славного низового товарищества».
На круге «диды» занимали места сразу после войсковой старшины. Во время походов они приставлялись к полковникам и сотникам «для совета и нагляду». При отправке «листов» от имени Запорожского войска их подписи стояли после подписей Кошевого. Бывало, при погребении «дидов» на Сечи палили не только из «малого ружья», но даже из пушек, чего не удостаивались многие атаманы…
Чтобы понять причину такого влияния их на жизнь Запорожья, необходимо уяснить главнейшую роль, которую они выполняли. Нагляднейшим примером будет следующий. 11 марта1771 г. из Петербурга на имя кошевого атамана Петра Калнышевского пришло следующее письмо генерал-прокурора князя А.А. Вяземского: «Не можно ли из Сечи Запорожской, мимо Очакова и Кинбурна, пройти лодками в Черное море и оттуда в Дунай или хотя бы до Аккермана. На каждой лодке иметь по писарю и записывать всё: ветры, сильны ли оные были или тихи? С которой стороны дули? Часто ли переменялись? В каком по видимому расстоянии между крепостей проходили? Какая тут глубина воды была? Проходя крепости, далеко ли от берега плыли и какою, ежели можно изведать, глубиною? А если близко берегов сии лодки пойдут, то записывать же и берега, где оные круты, а потому близко ль оных стоят глуби, где отмели или косы и как далеки в море? Где есть глубокие заводи, где по берегам и какие селения, города и деревни? Где те лодки ночлег имели, с какою выгодою и с какою предосторожностью, и не было ли на них какого покушения и чем оное отвращено? …»
Шла очередная турецкая война; Императрица Екатерина II думала об освобождении Балкан с последующим броском войск на Константинополь, при поддержке десанта с моря. Чтобы выполнить комплекс задач, поставленных перед запорожской экспедицией, в настоящее время потребовалась бы работа Генштаба с его высококлассными специалистами и сложнейшей техникой. «Сивоусые диды» — ветераны сухопутных походов и морских набегов до Трабзона и окрестностей Стамбула, знатоки морских побережий, господствующих там течений и ветров — были для Запорожья тем, что впоследствии получило название «мозг армии» и организационно было оформлено в штабных структурах.
Со временем, когда процесс «огосударствления» казачества принял необратимый характер, когда чинопроизводство казачьих офицеров начало производиться на общих принципах русской армии, появились у казаков свои штабы с военными топографами, геодезистами, офицерами разведки и т.д. — роль «сивоусых дидов» свелась к нулю. Но в гражданской жизни станиц и хуторов этот институт отчасти сохранился. Казачество ещё оставалось обособленным «служилым» сословием, чья внутренняя жизнь строилась не столько на общеимперском законодательстве, сколько на «обычном праве» — собственных вековых традициях. Старики обладали также богатейшим опытом ведения хозяйства в своих регионах, экономика же казачьих войск играла всё возрастающую роль.
Со временем реальное влияние на станичную жизнь «стариков» стало чисто номинальным. В жизни войск чисто «казачье» законодательство постепенно сузило роль прадедовских традиций до круга семьи и культурной жизни. После реформ 1861 года на высшем государственном уровне было решено повысить «гражданственность» казачества, для чего переработать прежние законы.
В 1868 году был обнародован блок законов, разрешавший казакам «свободный выход из состояния» и предоставлявший право заниматься всеми видами промышленной деятельности и торговли. Иногородним разрешалось селиться на казачьих землях и приобретать любую собственность.
Теперь коснёмся проблемы создания казачества «из чего угодно» — тем паче, что и на сию тему есть богатый исторический опыт.
При подавлении восстания Булавина царские войска залили Дон кровью, а уцелевшие повстанцы во главе с Игнатом. Некрасой ушли на Кубань. На Дону осталось всего около б тысяч «казачьих душ обоего полу». Вскоре, ощутив острую потребность в казачьей коннице, Россия стала спешно исправлять ошибку, искусственно увеличивая численность «казачьего» населения. Верстались все желающие из бывших беглых, к казачьему сословию приписывали деревни государственных крестьян в верховьях Дона, десятки тысяч отслуживших свой срок солдат (в некоторые годы — до 75 тысяч!).
Число «казачьих» полков резко возросло, о боеспособности же приписных можно судить по письму Донского Войскового правительства князю Потемкину: «Хотя из них были и люди такие, кои давали надежду к службе, но все они, не имея к тому навыка от молодых лет и будучи на своих местах или земледельцы или люди в праздность погруженные, оказались бесполезными, тем еще более, что нередко происходят от них из полков побеги и другие постыдные по службе упущения, касающиеся до нарекания Донских казаков, которые и рождением и воспитанием своим, получая свойственное предков их состояние, имеют особливые способности и усердие к службе, чем. Войско сие приобрело славу».
Итогом искусственного увеличения численности донского казачества (с начала 18 века до начала 20-го — с. 6 тысяч человек до полутора миллионов — в 250 раз!) стало «омужичивание». В 1837 году Император Николай I по итогам смотра донским полкам под. Новочеркасском заявил Войсковому атаману Власову: «Я ожидал увидеть двадцать два полка казаков, а вижу каких-то мужиков! Никто не имеет понятия о фронте. А лошади! Это не казачьи лошади, а мужичьи!»
После ликвидации в 1775 году Запорожского Войска князь Потёмкин принялся за создание новых войск не из «гулящего и беглого люда» и хлебопашцев, а из иноплеменников, чья воинственность должна была служить гарантией их пригодности к казачьей службе.
Когда в русско-турецкую войну 1768–74 гг. императорская эскадра действовала в Адриатическом и Эгейском морях, она была поддержана сражавшимися против поработителей на суше греческими повстанцами. После войны, страшась преследований турецких властей, часть их эмигрировала в Россию. По той же причине в Причерноморье оказалось много албанцев. Из них князь и задумал сформировать новое казачье войско. А поскольку греки и албанцы являлись хорошими моряками, поручить им охрану морской границы и побережья.
Войску, насчитывающему 1263 человека, выделили территории у Таганрога, Керчи, Еникале, предоставили казачьи права, освободили от налогов, назначили жалованье; казна выделила средства на постройку домов и обзаведение хозяйством, возведение казённых зданий и госпиталя. Когда же дело дошло до военных действий, наступило время удивления: в 1773 году из проверенных 1003 «казаков» в строю оказалось 500, остальные были невесть где, а когда генералу Борзову было приказано взять с собой 300 «греко-албанцев», он с превеликим трудом смог наскрести две сотни. Новоиспеченные «казаки» частью разбежались по всему Крыму, преимущественно в Балаклаву и Алушту, а оставшиеся в «войске» занялись торговлей, благо были освобождены от пошлины. Проверка в 1785 году вообще обнаружила, что в «войске» полно не только украинцев, но и грузин, армян, татар, даже итальянцев, желавших пользоваться предоставленными льготами. Единственное, на что оказалось способно Греческо-Албанское войско, это несение караулов в Таганроге.
Неудачей завершилось и создание Крымско-татарского казачьего Войска (после присоединения Крыма к России). По Указу 1784 года для охраны Таврии и Крыма должны были быть сформированы из татар 5 конных дивизионов общей численностью 1035 человек. Создать удалось лишь три, но когда выяснилось, что эти «казаки», в случае турецкого десанта на полуостров готовы поднять восстание, один дивизион был распущен, а два оставшихся включены командами в русские полки — для сопровождения почты, охраны соляных промыслов, борьбы с разбойниками, «войско» же было ликвидировано.
Такая же участь постигла и Ногайское казачье войско. Когда в 1783 году ногайцы подняли против России восстание, оставшийся верным мурза Баязет-бей получил земли в Таврии, на реке Молочной. Туда потянулись ногайцы из турецких владений, и Порта этому не препятствовала — настолько они были хлопотными подданными. В итоге на Молочной оказалось около 10 тысяч ногайцев, правительство предоставило им статус государственных поселян. Потеря власти над соплеменниками никак не устраивала Баязет-бея, и он предложил создать «казачье войско» под своим атаманством, которое вместо податей сформирует два конных казачьих полка по 500 человек. Ему удалось экипировать и вооружить лишь две сотни конников, ставших личной охраной бея, а с остальных соплеменников стали силой выколачивать деньги, будто бы для закупки лошадей и оружия. Ногайцы стали роптать. Проверка в отсутствие «атамана» установила, что «войска» как такового не существует — вместо «оказачивания» Баязет-бей занялся закрепощением ногайцев, дома устроил гарем из крепостных русских девушек и даже одной дворянки, заставив принять ислам…
Итак, попытки создать казачество «из чего угодно» не увенчалось успехом — и с русскими приписными, и с инородцами. Русские крестьяне и гулящий люд, столкнувшись с реалиями службы, быстро вспоминали поговорку: «Слава — казачья, а жизнь — собачья», нередко предпочитая вновь лить пот на пашне, а не кровь на поле боя, либо снова продолжать бродяжническую жизнь. Иностранцы не желали рисковать жизнью потому, что отважно сражаться за свою Родину и делать это за приютившую тебя чужую страну — разные вещи. Многие воинственные степные народы, привыкшие к внезапным набегам и отступлению в случае опасности, не были приучены к постоянной напряженной службе, не выдерживали физических и психологических нагрузок многочасового боя, уступая по этим показателям регулярной кавалерии (тогда как казаки превосходили её).
Желающим «слепить» казачество «из чего угодно» следует помнить этот опыт — тем более, учитывая реалии сегодняшнего дня и качественную характеристику самого «возрождающегося» казачества.
Как известно, в нынешней России две организационные формы казачества — «реестровое», (занесённое в особый Госреестр) и «вольное» (организации вне реестра).
Рассмотрим «войска реестрового казачества».
Как не прискорбно, по правовому статусу эти «войска» являются «добровольным объединением граждан», мало чем отличаясь от нигде не зарегистрированного, живущего без всякого устава «Евро-азиатского казачьего хутора имени товарищей Христофора Колумба и Патриса Лумумбы села Чудо-Юдова». Не обладают реестровики и правами, которыми не были бы наделены остальные граждане России.
Вот что говорит атаман «реестрового» Кубанского Войска Н.А. Долуда: «Из казачества ушла интеллигенция — врачи, учителя, инженеры, потому что ничего, кроме болтовни, в обществах не было. Уровень образования — низкий. Казачество возродилось, но мы застряли в болоте, нет движения вперед…" Вторит ему в статье газеты «Вести славян Юга России И.Кочубей: «Раз казачества как бы и нет до сих пор (хотя оно как бы и «есть»), покинули его организации многие из самых боевых, грамотных, толковых потомков казаков, не сгинувших в мутных потоках перестройки интеллигентов, предпринимателей, деятелей культуры. Зато поспешили возглавить его сначала чиновники и деятели от КПРФ, а сейчас вообще непонятно кто». Автор статьи считает, что «…ККВ и войском-то назвать можно с натяжкой». А откуда у руководства реестровиков возьмутся время и силы для создания дееспособного войскового организма, если они всецело заняты построением собственной иерархической лестницы, которой позавидовала бы любая бюрократическая система мира? Войсковой атаман ККВ, штаб Войска, правительство Войска, департамент по делам казачества в Администрации края, Совет атаманов Войска, Сбор казаков Войска, наконец, последнее нововведение — Общественный совет при атамане ККВ…
Не лучше дела и в других реестровых войсках. Нужно быть очень наивным человеком, думая, что «государственное» казачество может быть иным по определению. Государство практически всегда проводило политику ослабления казачества, размывания его исторически сложившихся организационных и военных структур, насильно «вписывая» его в «гражданственное» общество — покуда власть «срачьих и собачьих депутатов» вообще не ликвидировало его как сословие.
Современная Россия вполне может обходиться без казачества, равно как другие страны не страдают от отсутствия организационно оформленного военизированного реликта — дворянства. И «возрождение» началось не потому, что посткоммунистическая Россия нуждалась в казачестве, а потому что при разгуле «демократии» вообще возникали самые фантастические общественные организации. К тому же в период схватки за власть между президентами РФ и СССР каждый искал любые могущие поддержать его силы — одной из них и заявило себя многочисленное и моментально структурировавшееся казачество. И тут же возникли противоположные по взглядам общесоюзные объединения — «Союз казаков» и «Союза Казачьих Войск России».
СССР канул в Лету, период «двоевластия» закончился, однако казачество с его требованиями осталось, и с этим приходилось считаться. Запретить казачье движения было уже нельзя — значит, нужно было его «приручить». То есть действовать согласно поговорке: «Чтобы собака не лаяла — брось ей кусок хлеба, а чтобы она виляла хвостом — кость». Так власть и поступила — начала с «реабилитации» и ряда других, практически ничего не значивших .
Твёрдо став на ноги и держа все рычаги управления страной в своих руках, власть уже не нуждалась в «заигрывании» с казачеством. Чтобы наконец-то покончить с набившей оскомину «казачьей проблемой», верхушке казачества был предъявлен ряд условий, после принятия которых она получала некий государственный статус — вернее, ряд льгот социального и экономического плана.
Полагая, что официальное признание государством, присвоение казачьих чинов в установленном законом порядке отсечёт от «атаманства» всевозможных самозванных «генерал-адмиралов», что слова о поддержке дышащей на ладан «казачьей экономики» лишь первый шаг на пути настоящего возрождения — часть атаманов приняла условия власти и принялась спешно создавать «реестровые» структуры. Действительно, на первых порах власть выполняла свои обязательства (реестровые войсковые атаманы получили официальные генеральские звания и посты вице-губернаторов, приобрели ряд дополнительных полномочий в качестве «хозяйствующих субъектов), но дальше дело не пошло.
Слыша сегодня голоса, что казачество снова в «мёртвой точке» и даже деградирует, так и хочется спросить — а вы на что надеялись, пытаясь играть с государством на равных? Что власть — будь она коммунистической, «суверенно-демократической» — потерпит рядом с собой организационно оформленную, спаянную вековыми традициями и общими социально-идеологическими стремлениями полувоенизированную силу? Да ещё пожелает принять участие в её создании?
Наверное, и наверху есть люди, хоть немного знакомые с казачьей историей. Помнящие, например, как в августе 1917 года командование Кавказской казачьей дивизии обратилось к казачьим войскам с призывом остаться в стороне от проблем раздираемой смутами России и её разложившейся армии, создав собственную, казачью. Через неделю на призыв откликнулись свыше 100 тысяч казаков европейских фронтов, а затем десятки тысяч казаков турецкого фронта и Экспедиционного корпуса в Персии!
Факты «казачьего своеволия» имели место и в последнее время — участие в Приднестровском, Абхазском, Югославском конфликтах, попытки создания «Уральского правительства в изгнании"… При неорганизованном, без единой идеологии казачестве всё перечисленное не приняло широкого размаха — но что могло произойти, будь казачество сплочённым и имей под собой материальную базу? … По существу, сегодня реестровики служат фасадом всего казачества, выступая от его имени в органах власти и СМИ, демонстрируя заботу властей о его возрождении и свое единение с ней, восхваляя достижения казачества в культуре, образовании и экономике. Говоря образно, являют собой известного мушкетёра из романа А.Дюма — на груди у которого всё блестело, а сзади под плащом были залатанные подштанники. В действительности, их роль в законодательных и исполнительных структурах даже собственных регионов ничтожна, вклад их «экономик» в экономический потенциал мест проживания минимален, влияние на общественно-социальную жизнь таких сложных в этническом отношении регионов как юг России, Оренбуржье, китайско-казахстанское пограничье, желает много большего.
Надежды казачества на то, что, обрети оно статус «государственного», власть станет оказывать помощь в указанных выше сферах жизни, не оправдались: власти нужно не сильное, социально и экономически активное казачество, а послушный «попутчик» у державного стремени. Беззубостью и покорностью заплатили реестровики за государственный статус, чины и должности своих атаманов.
Как говорится — «кто девушку ужинает, тот ее и танцует»: власть немного «поужинала» реестровиков, и теперь их вовсю «танцует». Сравнивая внешний антураж «реестрового» казачества с его реальным вкладом в дело возрождения, поневоле задумаешься — а не заменяет ли созданная вокруг него словесная шумиха практическую работу.Однако реестровики — это лишь часть казачества.
Именующие себя «вольным казачеством» (термин времен Наливайко, Разина, Гонты, Пугачева, Зализняка) многочисленнее. Не управляемые из общего центра, поддерживающие между собой только горизонтальные связи, зачастую официально не зарегистрированные, они рассыпаны по всей России тысячами обществ, отделов, округов, станиц. Находясь в основном в городах, эти структуры создавались по двум принципам — политическому либо профессиональному. Исходя из первого, существуют казачьи общества «имени товарища Будённого» либо «генерала Шкуро» («Героев-второконников» или «Казаков-первопоходников»), каждое из которых, помимо связей между себе подобными казаками, поддерживает контакты с общероссийскими организациями той же политической направленности.
Эти казачьи «кружки по интересам» порой финансово самодостаточны, намного демократичнее реестровиков (где наличие чинов и погон предполагает определённую субординацию), но существуют как бы вне общего казачьего движения. Интеллектуальный потенциал их огромен, однако для казачьего возрождения, по большому счёту, пропадает втуне. Издание газет и книг — прекрасно, постройка «казачьей» лесопилки, кирпично-черепного заводика (чуть было не написал «свечного»!) — тоже. Но было бы лучше, если бы всё это сливалось в общий поток казачьей культуры и экономики, а не распылялось по городам и весям.
Делая для казачьего возрождения в целом не меньше реестровиков, вольное казачество для СМИ (и, значит, для общества) остаётся в тени, будучи известным, в лучшем случае, по деятельности какого-нибудь отдельного казака-издателя.
Чтобы понять, можно ли слить воедино усилия «реестрового» и «вольного» казачества, прежде всё-таки надо решить, нужно ли вообще казачество современной России? И если да — в каком качестве? …
Но это тема уже другого разговора.
Реестровые казаки с жидками Путиным и Медведевым.
Не столь давно на страницах «казачьей» прессы широко обсуждалось выступление в Казани "казака N 1" России — экс-генерала Трошева. Точнее говоря, одно из его гнусных высказываний: "Казачество — такое, какое оно есть сегодня — государство, т.е. власть, не устраивает. С 1990 года возрождение стихийное. В 21-м веке казачество с его "навозным" патриотизмом — анахронизм; общины, традиции — средневековое мракобесие. "Упёртое казачество" современному государству европейского уровня просто вредно. Мы создадим новое казачество — из чего угодно, без так называемых казачьих потомков, тянущих нас назад к феодализму".
Конечно, в ответ на такое заявление можно вспомнить пару цитат из дедушки Крылова — вроде "пустая бочка всегда тарахтит" или "хорошо, что Бог свинье рогов не дал". А можно и задуматься — действительно ли процесс возрождения казачества на сегодняшний день настолько слаб и уязвим, что достаточно мнения вышеназванного генерала про "навозный патриотизм" казачества, чтобы отстранить от участия в возрождении "так называемых казачьих потомков"? Неужели власть его столь велика, что для него пара пустяков создать собственное "казачество из чего угодно"?..
Но прежде стоило бы коснуться основополагающей в данном случае проблемы — что позволило казачеству существовать вплоть до начала прошлого столетия, хотя за многовековую историю России неоднократно предпринимались попытки его уничтожить? Что позволяло ему в России сохранить самобытное самоуправление, землепользование, собственные воинские формирования в составе Русской армии?
Ответ может быть лишь один — государственная востребованность казачества. Востребованность как многочисленной, прекрасно подготовленной вооруженной силы, чьё содержание обходилось державе намного дешевле, нежели наличие равной им по численности регулярной кавалерии.
Иван Грозный начал "огосударствление" присягнувших ему в 1577 году на верность донских казаков. Позже Царь Пётр Великий вынудил часть донских казаков (после подавления восстания Булавина) покинуть Дон, а в мае 1709 года уничтожил Запорожскую Сечь. Однако потребность в казачестве заставила русское правительство восстановить Запорожье и начать искусственно увеличивать численность донских казаков, переселяя на Дон десятки тысяч отставных солдат и "верстая" в казаки казённых крестьян. Повторно уничтожила Запорожскую Сечь Екатерина Вторая, но нужда в запорожцах скоро заставила и её возвратить их в состав русской армии, переименовав в Черноморских казаков, а позже переселив на Кубань для завоевания Кавказа (где в 1860 году бывшие сечевики основным ядром вошли в состав Кубанского Казачьего Войска).
И это был не единственный случай, когда России пришлось восстанавливать ранее упразднённые казачьи войска. Когда в 1812 году на Украину двинулись два корпуса Наполеоновской армии — саксонский генерала Ренье и австрийский генерала Шварценберга — в Петербурге вспомнили о бывшем малороссийском казачестве. Указом Александра I спешно было учреждено "Украинское казачество" — "из людей к казачьей службе способных и издавна навыком к ней и охотой к ней известных". Походным атаманом его стал граф де Витт. В течение двух месяцев только в Киевской и Подольской губерниях было сформировано 4 конных казачьих полка общей численностью в 4700 сабель. Малороссийские казачьи полки вошли в состав 3-й армии генерала Тормасова, которая остановила вторжение австрийцев и саксонцев на Украину.
Одновременно с этим в Сибири происходило формирование 10-ти новых казачьих полков, костяк которых также составили бывшие малороссийские казаки — сосланные за Урал участники казачьих и гайдамацких восстаний.
Наличие в русской армии казачьей конницы было настолько экономически выгодным, что военное министерство не отказывалось от неё в самых трудных для себя ситуациях. Например, когда после поражения в Крымской войне финансовая система России испытывала кризис, происходило вынужденное сокращение армии. Из 80, 5 тысяч офицеров и солдат регулярной кавалерии в строю осталось только 36,7 тысяч! В это время казачьим полкам стало уделяться повышенное внимание, и они впервые в качестве штатных единиц были включены в состав дивизий регулярной кавалерии.
Не менее экономически оправданным было наличие казачьей пограничной стражи, для чего в директивном порядке создавались новые Войска — на Востоке (Забайкальское, Уссурийское, Амурское) и в Средней Азии (Оренбургское, Семиреченское).
Востребованность казачества как специфического военного сословия заставляла обращаться к нему уже в 20-м веке страны, в которых оно к тому времени либо исчезло, либо даже не существовало вовсе. На этом необходимо остановиться подробнее — ведь эти события не просто ближе всего к нам по историческому времени, но и указывают некоторые возможные пути воссоздания (или создания с нуля) казачьих общин, организаций и воинских подразделений!
В ходе 2-й мировой войны российское казачество оказалось востребованным Германией. Хотя по планам. Восточного министерства территория Донского казачьего войска должна была войти в состав будущей Украины, а Кубанского и Терского войск — в состав рейхскомиссариата "Кавказ", казаки, в отличие от других славян, не считались "унтерменшами" ("недочеловеками"). 6 октября1941 г. приказом Командования сухопутных сил Вермахта было разрешено создание казачьих подразделений для борьбы с партизанами, в то время как прочие славяне не имели права носить оружие. Казаков считали не славянами, а потомками арийцев — готов, то есть народом германского корня. 15 апреля1942 г. было разрешено использовать казачьи части в боевых операциях на фронте. Когда же население многих кубанских и терских станиц летом 1942 года встретило немцев хлебом-солью, как освободителей от ненавистного коммунистического режима, физически уничтожившего 70 % казачества, руководство Германии предписало рассматривать казаков как союзников и не препятствовать становлению казачьего самоуправления — во главе с выборными атаманами и созданию при них вооружённых отрядов самообороны.
После занята Кубани командование немецкой группы армий "А" получило из Берлина распоряжение создать т.н. "Казачий экспериментальный район", где надлежало отработать схему полного казачьего самоуправления — после ухода из него германских войск. Населению района предоставлялась полная самостоятельность в религиозной, культурной и образовательной деятельности, была разрешена ликвидация колхозов и переход к частной земельной собственности (что строжайше было запрещено на других оккупированных территорияхСССР).
IIод патронажем генерал-квартирмейстера Ген.штаба ОКХ генерала Вагнера создание "Казачьего экспериментального района" было завершено к 1 октября1942 г. Он включал в себя территорию нижней Кубани (6 районов по прежнему советскому административному делению) и насчитывал 160 тысяч жителей. В январе 1943 года границы района были расширены, назначен его атаман, началась законотворческая работа над правовыми основами вхождения "Казачьей автономии" в Федерацию с будущей Украинской державой и "немецким" Кавказом. Однако зимой немцы были вынуждены оставить Кубань, и на этом попытка создания "Казачьей автономии" закончилась.
Тысячам кубанцев не оставалось ничего другого, как влиться в состав казачьих частей Вермахта. Десятки тысяч беженцев отступили вслед за германской армией, чтобы осесть «Казачьим станом» — вначале в Белоруссии, Польше, потом в Италии – и, в конце-концов, оказаться в австрийском Лиенце.
Пик сотрудничества Германии с казачеством пришелся на вторую половину 1943 года, когда после сокрушительных поражений под. Сталинградом и на Курской дуге Вермахт остро нуждался в людском пополнении. 10 ноября1943 г. фельдмаршал Кейтель и министр Розенберг издали совместный Манифест для казачества, обещая возвращение его исторических областей и прежних привилегий. А 30 марта1944 г. появился приказ командующего добровольческими войсками вермахта генерала Э. Кейстринга о создании Главного управления казачьих войск во главе е атаманом П. Красновым.
Эти меры позволили сформировать многочисленные казачьи части и соединения, сражавшиеся вплоть до последних часов войны с СССР , в Югославии, Италии, Австрийских Альпах, Франции. Казачьи части настолько хорошо зарекомендовали себя, что их созданием занималась не только Германия, но и её союзники. Так, казачий дивизион из 2-х эскадронов численностью в 365 сабель входил в состав престижного кавалерийского полка итальянской армии "Савойя", около 400 казаков несли службу в итальянском уланском полку "Наварра", и т.д.
Казачьи формирования некоторое время значиличь даже в финской армии — маршал Маннергейм как бывший кавалерийский генерал русской армии знал боевые качества казачества не понаслышке. Итальянские и финские казачьи подразделения также были полноценными боевыми единицами, с высоким воинским духом — примером чему может служить 360 казачий полк под командой майора финской армии фон Рентельна (бывшего ротмистра русской армии).
Летом 1943 года полк был переброшен во Францию — на оборону т.н. "Атлантического вала" близ г. Руайон (севернее устья реки Жиронда). Когда после высадки "союзников" началось отступление немецких войск из Франции, последовала массовая сдача в плен "туркестанских" и "кавказских" батальонов и легионов "Восточных войск" Вермахта, — и только полк Рентельна начал пробиваться к германской границе.
Имея из тяжёлого вооружения лишь станковые пулемёты, полковые миномёты и 2 батареи 76 мм орудий, полк сметал со своего пути отряды партизан и подразделения "союзников", пока под Дордонью не был полностью окружён намного превосходящими силами противника. Начальник штаба французской Национальной гвардии направил командованию полка письмо с предложением сдаться в плен, обещая в этом случае сохранение жизни всему личному составу. Однако Офицерское собрание полка отвергло это предложение ("Казаки в плен не сдаются!"), — и в результате трёхдневных ожесточённых боёв у местечка Перегю полк-таки вырвался из окружения, нанеся противнику большие потери и захватив трофеи, в том числе несколько орудий.
Полк продолжил движение на восток по тылам противника и, пройдя свыше тысячи километров, вышел к новой линии немецкой обороны — "Западному валу", где соединился с учебно-запасным полком 1-й казачьей дивизии. Об этом прорыве от атлантического побережья Франции вглубь Европы газета "Казачья лава" писала: "Героический поход майора фон Рентельна через всю Францию в августе1944 г. …в своё время будет, несомненно, предметом восхищения казачьих историков".
Всего в казачьих войсках фашистской Италии и национал-социалистической Германии, не считая казаков Калмыцкого кавалерийского корпуса, насчитывалось свыше 110 тысяч казаков — выходцев из всех казачьих войск, как уцелевших после казачьего геноцида в СССР, так и тех, кто оказался после гражданской войны на чужбине. Примерно такова же была и история создания казачьих формирований в составе японской армии в Маньчжурии.
Краткий экскурс в казачью историю позволяет заключить, что казачество как военное сословие не просто существовало, но в ряде случаев целенаправленно возрождалось там, где оказывалось востребованным, или получало мощную поддержку союзника, в силу обстоятельств испытывавшего потребность в товарище по оружию.
Теперь вполне уместно задуматься — нуждается ли в возрождающемся казачестве сегодняшняя российская власть? Можно ли сегодня выявить некие причины и обстоятельства, схожие с вышеперечисленными, которые могли бы указывать на востребованность казаков в нынешней России? Если честно — я таковых не вижу!
И это закономерно: если более 70-ти лет СССР безболезненно обходился без казачества, почему в этом плане что-то должно измениться в Российской Федерации — наследнице не исторической России, а именно этого противоестественного образования, в кратчайший исторический срок сгнившего изнутри?
Не будем забывать, кроме того, что в 20-м столетии некоторые сословия полностью исчезли, а другие значительно утратили свою былую значимость. Где сегодня некогда многочисленное дворянство российское? Почему этой судьбы должно избежать русское казачество. Разве качественные изменения в военном деле, особенно проявившиеся в годы Великой войны, не привели к умалению роли кавалерии, отдав предпочтение ускоренному развитию технических родов войск — бронетехники и авиации? Разве эти дорогостоящие новации не сравняли стоимость затрат на содержание казачьей кавалерии? Поскольку отвечать на эти вопросы коммунистам пришлось во время и после развязанной ими Гражданской войны, когда десятки тысяч лучших сынов казачества с оружием в руках сражались против захвата власти в России политическими бомжами и откровенными уголовниками, ответ был предсказуем — казачество должно исчезнуть, подобно рыцарству и дворянству.
Сегодня за плечами тех, кто считает себя казачьими потомками и принялся за "возрождение", уже больше полутора десятков лет — и чего мы реально добились? Исчерпывающее ответил нам теперь уже бывший Президент Путин, заявив, что не видит для казачества роли в стране.
Ибо роли казачества действительно не видно ни в одной сфере жизнедеятельности нынешней России. В этом и кроется главная причина, по которой "возрождение" без конца топчется на одном месте.
Самая "выигрышная карта" сегодняшнего казачества, наличие которой мало кто возьмётся оспаривать — это относительные успехи в пропаганде казачьей истории и культуры.
Например, сколько не изучай культуру древней Греции или Рима, сколько не пой песен эллинов и римлян, вряд ли кто из сегодняшних греков и итальянцев признает это возрождением своей культуры. Возродить можно лишь то, что неразрывно связано с реальной жизнью, продиктовано её запросами. Все прочие подходы к проблеме — искусственная схема, обычная ностальгия по прошлому.
К основополагающим принципам своего возрождения казачество относит тесную связь с Православием. При этом, правда, нынешние казаки активно включаются не столько в собственно церковную жизнь, не столько соблюдают все её каноны, сколько проявляют себя во многих религиозных мероприятиях. Однако стремление познать свои духовные корни присуще сегодня многим группам населения России и не может служить определяющим признаком возрождения — это всего лишь естественный возврат к исконным духовным ценностям.
Так что участие казачества в религиозной жизни России никоим образом не служит признаком его возрождения. Больше того, повсеместно наблюдается явление, к которому вполне применима русская поговорка — "заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибёт!" На казачьих кругах стало вдруг считаться необходимым присутствие православного батюшки — без чего решения их можно, в случае чего, объявлять "недействительными". Не иначе, как от большого выдумщика Алмазова, занесло в казачьи головы, вместе с кучей других "обычаев" и эту дурь! Нет, чтобы в исторические документы заглянуть. Заглянули — узнали бы, что в той же Запорожской Сечи казаки сами и избирали себе священников, и изгоняли их, если что. Что кошевой атаман на Сечи, одновременно совмещал высшую военную, духовную, гражданскую и судебную власть, что ему присягали не только "браты-сечевики", но и священнослужители, которые по его требованию могли быть немедленно удалены с территории Запорожья.
Если мы действительно хотим определить место казачества в сегодняшней жизни, ответив на поставленный в конце предыдущей статьи вопрос, то прежде всего необходимо понять — в каком качестве сами казаки стремятся видеть себя в условиях сегодняшней неокоммунистической России (реальной, а не созданной контролируемой тем или иным образом властью газетно-телевизионной империей)? И даже не просто — какую нишу и в какой области многообразной жизни страны казачество считает "своей", но и готово занять?
Как мы уже говорили, существование казачества и его своеобразие в самоуправлении и укладе хозяйственной жизни были обусловлены тем, что оно поставляло в армию многочисленную первоклассную конницу, подготовка и содержание которой обходилось казне много дешевле, нежели регулярной кавалерии.
Существуют ли сегодня эти два главнейших компонента востребованности государства в казачестве — и как в прекрасном человеческом материале для армии и как вооружённых формированиях, существенно экономящих финансовые средства? Отнюдь.
Да, страна крайне нуждается в частях с патриотически настроенным, морально сплочённым личным составом, желательно воспитанным на вековых традициях непобедимой русской армии (а не на мифическом "боевом пути" Красной Армии, существование которой началось паническим бегством из-под Нарвы и Пскова, а закончилось с распадом СССР). Да, больше двух десятков армейских частей, погранзастав, флотских экипажей сегодня официально носят название "казачьих" — но только этим дело и ограничивается: в него вмешивается политика.
Вспомним тот "восторг", с которым определённые силы и национальные меньшинства встречали возрождение казачества, появление его законодательной базы и “огосударствление” в лице Реестра. И можно представить, какой новый "прилив энтузиазма" вызовет формирование полнокровных, боеспособных казачьих частей хотя бы у тех же властей кавказских республик, дикий нрав и разбойничьи порывы жителей которых издревле укрощало именно казачество?! Ради дружбы с "младшими братьями" (точнее — устойчивости своих кресел) российская власть пожертвует всеми предполагаемыми выгодами от реального воссоздания казачьих войск!
Тем более, что подготовка и содержание нынешних "казачьих" частей вовсе не облегчает положение госбюджета. Это прежде казак являлся в полк полноценным воином, получив боевую подготовку в станицах; теперь обучение даже "казака"- мотострелка, при наличии в частях сложной, дорогостоящей техники и вооружения, обходится казне не дешевле, чем мотострелка-неказака.
Но, может, утратив особое положение в армии, казаки могут проявить себя в других сферах деятельности, заслужив снова высокий общественный статус?
Почти на каждом круге любого уровня мы слышим, какими огромными природными ресурсами, сельхозугодьями, научно-техническим потенциалом располагают "казачьи" регионы и какой мощной экономикой могут обладать Казачьи Войска, объединив свои сырьевые и финансовые ресурсы и проводя согласованную экономическую политику. "Казачий" Дальний Восток — лес, рыба, пушнина, нефть, газ, Тихоокеанский рынок сбыта; Сибирские и Урало-Оренбургские "казачьи" регионы — зерно, мясо, нефть, рыба, лес, пушнина, Среднеазиатский и Туркестанский рынок сбыта; "казачий" Юг России — зерно, фрукты, рыба, нефть, уголь, морские и горные курорты, порты… Аж дух захватывает!
Но это лишь умозрительная благость!
Нереально сегодня придание казачеству статуса сословия (каковым оно фактически являлось в Императорской России и республике периода 1917 года).
В сегодняшней неокоммунистической России никто не собирается, насколько я понимаю, отменять Декрет большевиков об упразднении сословий. Но если даже каким-то образом будет восстановлен статус казачества как служилого сословия, почему тогда не вправе потребовать этого и прочие "лишенцы" (дворяне, купечество, духовенство)? И тогда следующий шаг восстановивших свой правовой статус очевиден: это совместная борьба уже за возвращение отнятых у них "товарищами" имущественных прав, пусть даже не в полном объёме и не в единый миг. Понравится ли такая перспектива сегодняшним владельцами "газет, фабрик, пароходов"?..
Конечно, востребованным казачество будет как реальная сила, а не в сегодняшнем состоянии "еле-еле душа в теле".
Но возможно ли внутреннее сплочение и осознание общих интересов, если значительная часть его находится под прямым контролем власти, чьи интересы не совпадают с казачьими? В этом случае крайне полезно вспомнить тезис коммуниста N° 2 Льва Троцкого, приведённый как аргумент необходимости ликвидации казачества: "Казачество — единственная самоорганизующаяся часть русского народа".
Троцкий, чья партия штыком и пулей насаждала свое безраздельное господство в России, понимал опасность казака для коммунистической диктатуры куда глубже, чем коммунист N° 1 Ульянов-Ленин с присущим ему примитивизмом ("Казак — это не просто кулак, а кулак с оружием").
Неужели казачество забыло эту ценнейшую способность (или она была выбита из него за годы коммунистического геноцида), присущую только ему — быть самоорганизующейся частью своего народа? Вопрос, пожалуй, только к "вольному" казачеству, поскольку "реестровики" уже "организованы" властью и за них "думает" Администрация президента.
Нужна ли "самоорганизация" казачества, и если да, то в каком масштабе — федеральном, межрегиональном, региональном? На какой духовной основе и организационных принципах это может быть осуществлено?
Вопросы, вопросы… А ответы на них необходимы, если казачество намерено стать реальной мощной силой и действительно возродиться, а не быть побирушкой у стремени власти!
(Сокр.)