«НАМ, ☦РУССКИМ, ПОУБИВАТЬСЯ ТЕПЕРЬ, ЧТОБЫ НЕ БЫТЬ ПОХОЖИМИ НА ФАШИСТОВ?»
«В своих шовинистических устремлениях мы можем дойти до того, что жутко подумать, — о ужас! о кошмар! Сами прокомментируем "Дневники" Достоевского».
Боль Виктора Астафьева.
Автор-Е. Фёдорова .
Фигура Виктора Астафьева, его творчество и позиция последних лет вызывают острейшую полемику. Эту позицию не принимали, рассорившись с писателем, даже иные из его друзей. Неприглядная правда войны «Проклятых и убитых», сомнения в необходимости удержания Ленинграда – всё это многим казалось и кажется каким-то кощунством, оскорблением памяти павших, поклепом на нашу Победу… По новонаштампованным законам нашим Виктора Петровича вполне можно было бы привлекать к ответственности.
……………
Писатель Виктор Астафьев о жидопидорасе Ленине-Бланке:«Выродок из выродков, вылупившийся из семьи чужеродных шляпников и цареубийц, до второго распятия Бога и детоубийства дошедший, будучи наказан Господом за тяжкие грехи бесплодием, мстя за это всему миру, принес бесплодие самой рожалой земле русской, погасил смиренность в сознании самого добродушного народа, оставив за собой тучи болтливых лодырей, не понимающих, что такое труд, что за ценность каждая человеческая жизнь».
…………..
Писатель Виктор Астафьев : «И что спрашивать с наших вояк, Бога не ведающих, воспитанных на призывах к беспощадной борьбе с врагами, выросших в стране, где почитаемый всеми, небесталанный писатель-гуманист бросался преступными словами: «Если враг не сдается, его уничтожают», а врагом советской власти и правящей партии сделался весь народ, и она никого так не боялась, как своего народа, и, мстя за страх свой, не понимая своего народа, сводила и сводила его со свету – больше сотни миллионов свела, а у того, который остался, надорвала становую жилу, довела его до вырождения, наделила вечным страхом, воспитала в нем нездоровые гены привычного рабства, склонность к предательству, краснобайству и все той же жестокости, раба породила».
…………….
Писатель Виктор Астафьев:«Сожгли безоружное ополчение под Москвой, сгубили боеспособные армии под Воронежем и в Сталинграде, с колес, необстрелянных, плохо обученных людей бросая в бой, теперь вот спохватились, уразумели: нельзя так дальше воевать. России может не хватить на многолетнее истребление, всеобщий убой, и она, родимая, не бездонный колодец!»
……………
Писатель Виктор Астафьев: «Предательство начинается в высоких, важных кабинетах вождей, президентов – они предают миллионы людей, посылая их на смерть, и заканчивается здесь, на обрыве оврага, где фронтовики подставляют друг друга. Давно уже нет того поединка, когда глава государства брал копье, щит и впереди своего народа шел в бой, конечно же, за свободу, за независимость, за правое дело. Вместо честного поединка творится коварная надуваловка».
Комментарий М.В. Назарова.
Разделяю отношение автора к уважаемому Виктору Петровичу. Замечу только, что описанное здесь отношение к антинародному коммунистическому режиму, правда о "ВОВ" и чувство боли за наш русский народ ‒ это главная, но не единственная причина ненависти к нему совпатриотов и ресоветизаторов с ущербной манкуртской совестью. Они маскируют подлинную причину тем, что осенью 1993 года Виктор Петрович оказался на стороне грабителя и разрушителя Ельцина в тогдашней «российско-американской совместной революции», подписав "Письмо сорока двух" ‒ публичное обращение группы известных литераторов к президенту с одобрением расстрела "фашистского" [?! ‒ МВН] мятежа и призывом запретить «все виды коммунистических и националистических партий, фронтов и объединений», … ввести и широко использовать жёсткие санкции «за пропаганду фашизма, шовинизма, расовой ненависти, за призывы к насилию и жестокости», закрыть «впредь до судебного разбирательства» ряд газет и журналов, в частности газеты «День», «Советская Россия», «Литературная Россия», «Правда», «возбуждавшие ненависть, призывавшие к насилию и являющиеся… одними из главных организаторов и виновников происшедшей трагедии», … приостановить деятельность Советов, «отказавшихся подчиняться законной [?! ‒ МВН] власти», а также признать нелегитимными не только Съезд народных депутатов и Верховный Совет Российской Федерации, но и все образованные ими органы (в том числе и Конституционный суд)». ("Известия", 5 октября 1993 г.)
Этот поступок великого русского писателя, конечно, не был украшением его биографии, поскольку то письмо не видело ни причин, ни действующих сил в тогдашнем конфликте, ни его итога, в котором народная правда была на стороне противников Великой криминальной революции, а не на стороне ее творцов. Как и того, что "насильниками и убийцами" в том осеннем государственном перевороте была не оппозиция этой антинародной ВКР, а провокаторы и каратели пресловутого "фашистского мятежа". В письме совершенно лукава смесь призывов к "защите демократии" и к расправе с «националистическими партия, фронтами и объединениями», требование жёстких санкций «за пропаганду фашизма, шовинизма, расовой ненависти», к закрытию не только коммунистических изданий, но и чисто национальной лучшей тогда газеты "Литературная Россия". Тогда ельцинскими хунвейбинами-бейтаровцами был разгромлен даже штаб антикоммунистического "Русского Христианско-Демократического Движения" депутата Виктора Аксючица.
В русофобской компании авторов письма русский патриот Астафьев оказался явно случайно, под влиянием царившей тогда в СМИ пропагандной дезинформации. Как, в частности, поддался ей в эмиграции и русский патриот Солженицын, одобривший госпереворот и расстрел. С моей точки зрения, в обоих досадных случаях это произошло из-за того, что оба писателя в силу чисто политической инерции продолжали видеть в развалившемся коммунизме, якобы попытавшемся устроить кровавый реванш, главное мiровое зло ‒ не созрев до мiровоззренческого осознания сути мiрового противоборства под руководством строителей Нового мiрового порядка. (Разумеется, этого не сознавала и бóльшая часть оппозиции Ельцину, но она всё же сознавала разрушительную роль елицинских "реформ".)
Солженицын впоследствии выразил сожаление в той поддержке Ельцина, полагаю, также это осознал и Астафьев с его великой болью за наш народ. Вот за эту боль, которая переполняла его душу как выжившего фронтовика, его и ненавидят фальсификаторы-воспеватели сакрализуемой "ВОВ" с ее пирровой победой и все еще замалчиваемым числом жертв, заплаченных Сталиным как вклад в строительство Нового мiрового порядка. (См.: "Праздник победы" – чей, кого и над кем…)
полностью:http://rusidea.org/250972098
***
Вера в слово давала ему мужество заступаться за Солженицына в 1970 году, когда Андропов обсуждал с товарищами по работе серьезный вопрос – как отомстить автору "Архипелага ГУЛАГ", и варианты предлагались разные. Астафьев счел для себя унизительным промолчать в этот момент:
"Не довелось мне читать его новых романов – не люблю я читать и думать под одеялом – унизительно это для бывшего солдата и русского литератора, но и то, что я читал, напечатанное в журнале, особенно "Матрёнин двор", – убедило меня в том, что Солженицын – дарование большое, редкостное, а его взашей вытолкали из членов Союза и намёк дают, чтобы он вообще из "дома нашего" убирался. А мы сидим и трём в носу, делаем вид, будто и не понимаем вовсе, что это нас припугнуть хотят, ворчим по закоулкам, митингуем в домашнем кругу.
Стыд-то какой! Вчерашние бойцы, неустрашимые фронтовики и их спутницы делают вид, будто ничего не произошло и не происходит".
…………….
"Эта вот особенность нашего любимого крещеного народа: получив хоть на время хоть какую-то, пусть самую ничтожную, власть (дневального по казарме, дежурного по бане, старшего команды на работе, бригадира, десятника и, не дай Бог, тюремного надзирателя или охранника), остервенело глумиться над своим же братом, истязать его, — достигшая широкого размаха во время коллективизации, переселения и преследования крестьян, обретала все большую силу, набирала все большую практику, и ой каким потоком она еще разольется по стране, и ой что она с русским народом сделает, как исказит его нрав, остервенит его, прославленного за добродушие характера".
……………….
Из переписки еврея Эйдельмана и русского В.Астафьева.
"По дикому своему обычаю, монголы в православных церквах устраивали конюшни. И этот дивный и суровый храм они тоже решили осквернить, загнали в него мохнатых коней, развели костры и стали жрать недожаренную, кровавую конину, обдирая лошадей здесь же, в храме, и, пьяные от кровавого разгула, они посваливались раскосыми мордами в вонючее конское дерьмо, еще не зная, что созидатели на земле для вечности строят и храмы вечные".
Еврей Эйдельман:
Что тут скажешь?
Удивляюсь молчанию казахов, бурятов. И кстати бы вспомнить тут других монголоидов – калмыков, крымских татар – как их в 1944 году из родных домов, степей, гор "раскосыми мордами в дерьмо…"
Тем удивительнее и печальнее было и в те годы, и сегодня читать ответ Астафьева на вполне корректное письмо Эйдельмана. Удивительно не только содержание ответа, но и его стиль:
"Пожелаю Вам того же, чего пожелала дочь нашего последнего царя, стихи которой были вложены в Евангелие: "Господь! Прости нашим врагам, Господь! Прими и их в объятия". И она, и сестры ее, и братец обезножевший окончательно в ссылке, и отец с матерью расстреляны, кстати, евреями и латышами, которых возглавлял отпетый, махровый сионист Янкель Хаимович Юровский.
Так что Вам, в минуты утишения души, стоит подумать и над тем, что в лагерях вы находились и за преступления Юровского и иже с ним, маялись по велению "Высшего судии"".
……………….
Всю систему насилия, на которой держалась советская власть, Астафьев, разумеется, тоже не любил:
"Видевший расстрел людей в Игарке, знавший о переселении "кулаков" такое, что и во сне увидеть не дай бог, ведавший о строительстве Норильска и не всё, но достаточно много получивший объяснений о книге "Поднятая целина" в пятнадцать лет от очень "осведомленных" бывших крестьян, с которыми лежал долго в больнице… я, "умудревши", созрел, чтоб не иметь дел с той, которая поименовала себя сама – "умом, совестью и честью эпохи"! Совесть – это, надо полагать, Сталин, ум – это, несомненно, Хрущев, ну а честь — это уж, само собой, красавчик чернобровый Брежнев".
…………………….
В завещании, которое Астафьев написал в 1989 году, за 12 лет до своей смерти, тоже говорится о реках и окончательном слиянии с природой, которое не вызывает страха.
"Прощайте, люди! Умолкаю, слившийся с природой. Я слышу новое зачатье жизни; дыханье жаркое, шёпот влюблённых… И не хочу печалить их собою, дарю им яркий листик древа моего. И мысль последнюю, и вздох, и тайную надежду, что зачатая ими жизнь найдёт мир краше, современней. И вспомнит, может быть, да и помянет добрым словом, как Кобзаря, лежащего на берегу Днепра, меня над озарённым Енисеем, и в зеркале его мой лик струёю светлой отразится. И песнь, мной не допетая, там зазвучит.
Прощаюсь я с собой без сожаленья и улетаю ввысь. Иду! Иду! Вы слышите, меня природа кличет! И голос матери звучит в ней, удаляясь. И звуки умолкают в тёмной дали.
Приветствую тебя, моё успокоенье!"
https://www.sibreal.org
***
"Во 2-й половине 80-х большое значение имели письма Астафьева известному сионисту и масону Н. Эйдельману, выступившему с резкими выпадами против Русского Народа и деятелей русской культуры. Эйдельман обвинял в «бедах» евреев Русский Народ. В ответ Астафьев напомнил Эйдельману, что его соплеменники евреи пытались решать судьбу русских, не спрашивая их самих, хотят ли они этого. Отповедь Астафьева сионистам была поддержана русской общественностью и прежде всего такими великими русскими писателями, как В. Г. Распутин и В. И. Белов".
