Единение жидовства с советской властью достигло своего высшего пика.. Можно даже сказать, что Совдепия = это жидобольшевики + коммунистическая дебилизация всех русских рабов.

«НЕРусские евреи. Фильм второй. 1918 — 1948».

(Русского в них только черта оседлости, читай 300 поговорок про жидов  .С нетерпением ждём фильм «НЕРусские евреи. Фильм четвёртый. 1991 — 2017»)

РФ, реж.жидист Сергей Нурмамед, автор и ведущий жидист Леонид Парфёнов.

Поведав в первой части своей трилогии о положении дел до революции, в новом фильме Леонид Парфёнов в красках описывает три десятилетия «советской юдофилии», когда евреи — «главные творцы социализма», «вторая титульная столичная нация» (постепенно спаивающаяся с первой) и «ненадолго — четвёртый народ страны после трёх славянских».

Если вы видели первую картину, объяснять вам ничего не надо — продолжение столь же крутое: бездна исторических сведений, лёгкость и одновременно мощь подачи, множество эффектных визуальных находок. Если пропустили — есть возможность «нагнать» упущенное, так как специально к случаю её заново выпускают в прокат.

Кстати, любопытнейший факт: по итогам 2016-го года «До революции» стал самым кассовым фильмом в российском ограниченном прокате. Тут, конечно, сказались два фактора: безусловное доверие к автору — и понимание того, что до завершения всей трилогии ленту нигде более не покажут (если «Русские евреи» и попадут на ТВ, то уже в законченном своём виде). Выход второй серии количество зрителей наверняка увеличит: советское время нам и ближе, и интереснее.

Свой нынешний рассказ Парфёнов начинает со знаменитых кадров из эйзенштейновского «Октября»: штурм Зимнего. «На самом деле штурма толком не было», — напоминает он, подчёркивая, что «это часть мифа, превратившего переворот в Великую Октябрьскую революцию, зарю новой жизни». Западная пропаганда назовёт это «красным жидобольшевизмом», но подобное оскорбление не приживётся, потому как мало кого покоробит.

«Двубожие революции» —жид Ленин и жид Троцкий. Троцкий себя евреем не считал: он — «русский революционер-интернационалист», занимающий пост, соответствующий нынешнему министру обороны: «С давних времён еврей впервые командует армией. Русской армией». Проведя всю гражданскую войну в разъездах, именно Троцкий сумел найти для простых солдат те слова, которые не нашли белые офицеры, — обеспечив таким образом победу Красной армии. Отмечая его заслуги, Гатчину переименовывают в Троцк.

Причин, по которым Троцкий впал в немилость, автор не объясняет; пожалуй, это один из немногих минусов данного фильма. С другой стороны, к основной заявленной теме это, пожалуй, и правда не имеет принципиального отношения, и простой констатации того, что «признанный миром соавтор русской революции» стал для жида Сталина главным врагом, оказывается вполне достаточно.

Ближе к концу повествования Парфёнов подробно реконструирует убийство Троцкого, не только проецируя взлёт и падение столь крупной фигуры на судьбу всего остального еврейства, но и ретушируя тем самым отсутствие в картине другого большого цельного сюжета (каким было убийство мальчика в первой серии).

При этом линия с Троцким лишь обрамляет тот огромный массив информации, что плотно втиснут здесь в два часа экранного времени.

Вот жид Свердлов — официальный глава государства, ответственный за установление советской власти в центре и на местах. Он не только «сооснователь новой русской деспотии», но и законодатель моды — в своей-то стильной чёрной кожанке. Вот жидовка Лиля Брик — «и не красавица, и не юна», а покорила главного пролетарского поэта. Вот вставший во главе НКВД жид Ягода, вот сделавший себе головокружительную лагерную карьеру жид Френкель.

Со свойственной ему элегантностью Парфёнов тасует «еврейскую колоду», не только подкидывая нам всё новые и новые имена, но и умудряясь найти для каждого если не минутку, то чёткое запоминающееся определение. Михаил Кольцов — «ключевой деятель всей довоенной прессы», Раневская — «интересная чудачка в возрасте», Дунаевский — «основатель советской киномузыки». Говоря о кино, он справедливо обособляет Дзигу Вертова и Эйзенштейна, но дальше ему вполне достаточно просто перечислить фамилии: Козинцев и Трауберг, Хейфиц и Зархи, Юткевич, Ромм, Эрмлер — вот кто стоял за массовым кино в Советском Союзе.

Вновь (а как же иначе) особое внимание уделено Утёсову с его «Весёлыми ребятами», блатными хитами и самым первым советским клипом на песню «Пароход»: «самый знаменитый артист эпохи, мультимедийная суперзвезда». Из писателей выделен, разумеется, Бабель с его «Конармией» и «Одесскими рассказами», а также замечательной способностью перевернуть утверждение «Я не знаю» в вопрос «А я знаю?».

Но евреи — не только «особо чуткая аудитория нового искусства» (Есенин признавался: «В России кроме еврейских девушек никто нас не читал»), но и «очевидный кадровый ресурс большевиков», выметших в революцию весь предыдущий государственный аппарат. «Они особенно быстро становятся советскими людьми» и «знают, как надо», они — основатели и первые вожди комсомола, на Лубянке они доминируют во внешней разведке. Останавливаясь на фигуре знаменитой Любки Фейгельман, Парфёнов отмечает, что своя «еврейская пленительница русского большевистского сердца» была почти у каждого из вождей, кроме Сталина и Калинина.

Начав с отрицания еврейского заговора в расстреле царя («Это было всероссийское кровавое помешательство»), рассказчик постепенно доходит до предвоенных событий, когда декларируемый антифашизм вдруг сменяется сближением с Гитлером, несмотря на очевидные идейные (и расовые в том числе) разногласия. Когда в Кремле коммунисты заключали договоры с фашистами, евреев стали убирать с видных постов, но во время войны единение еврейства с советской властью достигло своего высшего пика.https://www.ridus.ru/news/248004