Известие о начале войны между Германией и СССР большинство представителей российской эмиграции встретили восторженно. Так, уже 6 июля 1941 г. в Праге белоэмигрантские активисты провели собрание, посвященное "военной борьбе Германии с иудобольшевизмом и начавшемуся освобождению русского народа от кр✭сного ига".
Одним из центров российской эмиграции, активно выступившим с инициативой участия эмигрантов в войне против СССР, стал германский отдел РОВС. Еще накануне войны его начальник фон Лампе обратился с письмом к руководителю Верховного командования Сухопутных сил (ОКХ) Германии генерал-фельдмаршалу В. фон Браухичу, в котором говорилось: "Мы твердо верим, что в этом военном столкновении доблестная германская армия будет бороться не с Россией, а с овладевшей ею и губящей ее коммунистической властью… И потому теперь …я ставлю себя и возглавляемое мною Объединение русских воинских союзов в распоряжение германского военного командования". "Надеюсь, что немцам мы понадобимся", — заявил он 3 августа 1941 г. Уже за первые два месяца войны на Восточный фронт для участия в боях на стороне фашистов было направлено 52 члена РОВСа, состоявших на учете в берлинском отделе.
Не отставали от фон Лампе и другие руководители РОВСа. Так, начальник болгарского отдела генерал Ф.Ф. Абрамов в свою очередь обратился к германским властям с предложением использовать местные антибольшевистские силы для участия в борьбе, начатой Третьим рейхом.
Осенью 1941 г. находившиеся в эмиграции терский и кубанский войсковые атаманы генералы Г.А. Вдовенко и В.П. Науменко открыто приветствовали "приближающиеся к границам казачьих земель победоносные германские войска" и надеялись, опираясь на германские штыки, восстановить власть над казачьими областями.
Стратегической задачей этих кругов эмиграции в начальный период Второй мировой войны стало создание собственной армии. При этом предполагалось, что это произведет в СССР огромный пропагандистский эффект и превратит отечественную войну против нацистских захватчиков в гражданскую — против советского строя. Для создания такой армии белоэмигрантские организации активно осуществляли вербовку добровольцев. С этой целью были созданы специальные вербовочные пункты в Белграде, Берлине, Париже, Праге.
Однако в начале войны, когда в Берлине царила атмосфера эйфории от успехов на Восточном фронте, Гитлер и его окружение по "расовым соображениям" не желали слышать о создании на оккупированной территории какого-либо русского самоуправления, не говоря уж о крупных русских военных формированиях, пусть даже и полностью зависимых от немцев. Поэтому фон Лампе на упоминаемое выше обращение получил ответ, что "в настоящее время чины Объединения (имеется в виду РОВС) не могут быть применены в германской армии".
https://vpk-news.ru/articles/1167
Документ о НЕпривлечении белоэмигрантов к военным действиям против СССР.
Оказывается, малые архивные сенсации возможны и в 2021 году
Нам удалось найти в архиве важнейший (возможно, даже ключевой) документ в истории (не)привлечения белоэмигрантов к военным действиям против СССР в июне-июле 1941 года.
Как известно, уже 22 июня 1941 года Комитет взаимопомощи русских эмигрантов в Париже, учрежденный под контролем СД и возглавляемый Юрием Жеребковым и Владимиром Модрахом выпустил обращение к русской эмиграции, в котором заявил: «22-го июня 1941 года явится в современной истории одной из самых знаменательных дат: — Верховный Вождь Новой Германии, духовный водитель национал-социализма, Адольф ГИТЛЕР в это день отдал приказ своим войскам положить предел коварству и интригам Советского Правительства и объявил войну С. С.С.Р., кабалистическому псевдониму плененной иудо-коминтерном России». Комитет пригласил эмигрантов «письменно подтвердить готовность слить на любом поприще их усилия с усилиями внутри-российских националистов и жертвенностью национал-социалистической Германии».
26 июня с обращением выступил Великий Князь Владимир, поддерживая «крестовый поход против коммунизма-большевизма» и призывая эмигрантов «способствовать по мере сил и возможностей свержению богоборческой власти и освобождению нашего Отечества от страшного ига коммунизма».
В тот же день Комитетом Взаимопомощи была открыта запись добровольцев, анкета содержала общие биографические вопросы, среди которых выделялся лишь пункт «Какую часть России хорошо знает». И эта акция была одобрена местным СД, которое, однако, запросило Берлин об указаниях на случай, если добровольцев окажется слишком много.
28 июня Париж повторно запросил Берлин, сообщив, что от Комитета получено обращение, что эмигранты готовы «в любой приемлемой для национал-социалистической Германии форме предоставить себя в ее распоряжение для борьбы за уничтожение иудо-коммунистического ига».
Кроме Модраха и Жеребкова обращение подписали генералы Николай Головин и Михаил Граббе, а также митрополит Серафим (Лукьянов). Одновременно князь Владимир отправил Гитлеру свое обращение с сопроводительным письмом.
29 июня Риббентроп послал немецкому послу во Франции Отто Абецу телеграмму, в которой рекомендовал пока занять выжидательную позицию, но доверительно сообщил, что правительство рейха не заинтересовано в участии эмигрантов в войне против России.
30 июня на специально созванном совещании в МИДе, в котором участвовали представители ОКВ, СС и один из руководителей будущего Восточного министерства Георг Лейббрандт, обсуждались вопросы участия европейских добровольцев в войне против СССР.
Относительно русских эмигрантов было решено, что ни сторонники Великой России, ни сепаратисты в общем случае не должны приниматься добровольцами в вермахт. Вести регистрацию их не следует, реагировать на их обращения вежливо, но без конкретики. Исключения возможны лишь в частных случаях, когда имярек необходим для выполнения особых задач.
2 июля статс-секретарь МИДа Эрнст фон Вайцзеккер разослал по немецким посольствам в европейских странах соответствующий циркуляр. В качестве отговорки было рекомендовано указывать, что в случае пленения с эмигрантами не будут обращаться в соответствии с нормами международного военного права. Еще более резким был ответ, направленный Риббентропом через Абеца Великому Князю Владимиру. Тому следовало сообщить, что правительство рейха ознакомилось с его призывом и считает, что этот призыв играет на руку советскому правительству и затрудняет задачу вермахта, так как советская пропаганда может утверждать, что стране грозит возвращение царского режима и это усилит сопротивление Красной Армии. Далее от Великого Князя требовали сообщить, кому он уже направил свой призыв и отказаться от его дальнейшего распространения, как и от любой политической деятельности, в случае же отказа он будет немедленно интернирован. Риббентроп также приказывал установить за Великим Князем строжайшую слежку и воспрепятствовать публикации призыва во французской прессе.
К этим документам, по большей части уже известным историкам, мы можем сегодня добавить оценку всей коллизии, данную Адольфом Гитлером 5 июля 1941 года, то есть, в тот самый день, когда Риббентроп направил свой ответ во Францию. По форме этот отрывок является одной из «застольных бесед», что с учетом последних исследований неизбежно вызывает вопрос, насколько дословно были воспроизведены рассуждения Гитлера. Но тот факт, что этот отрывок был сохранен среди своих бумаг одним из ведущих пропагандистов НСДАП, как и то, что слова в данном случае не расходятся с вышеупомянутыми указаниями немецкого МИДа, заставляет отнестись к изложению с доверием.
Документ публикуется ниже впервые в нашем переводе.
***
Совершенно точное разъяснение В.В. Гранитова, председателя РОВСа:
«Большая часть [белых воинов в эмиграции] видела в этой войне возможность продолжения вооруженной борьбы с советской властью, приняв оружие из рук наших бывших врагов немцев, единственной из всех мiровых сил объявившей войну коммунизму.
Мы знали, что завоевание и оккупация России является для немцев задачей явно непосильной и что рано или поздно наступит момент, когда, убедившись в этом, им придется решить вопрос: либо проиграть войну и погубить свое государство, либо пойти на союз с русским народом, дать ему возможность сбросить советскую власть и, обеспечив себе благожелательный нейтралитет России на востоке, постараться выиграть войну на западе.
Массовые сдачи в плен целых частей Красной армии в первые дни войны и встречи немецких войск населением занимаемых областей хлебом-солью и цветами показывали, что защищать советскую власть народ не хочет.Разделявшие эту точку зрения бывшие чины Белых армий и их сыновья пошли в Русский Корпус. Они же пополнили затем ряды различных казачьих формирований, а позже и ряды РОА .
Другая часть не верила в возможность перемены немецкой политики и считала, что Советский Союз силою обстоятельств вынужден защищать интересы исторической России. Зная хорошо истинные настроения народных масс, Сталин, в своих первых выступлениях призвал не к защите «одной партии и правительства», а играл на патриотических чувствах народа и его преданности своему тысячелетнему отечеству. Вводились погоны прежней царской армии, учреждались ордена православных наших полководцев. Все это позволяло надеяться на национально-патриотическое перерождение интернациональной коммунистической системы в ходе войны, что усиливало позицию сторонников этого взгляда.В самой России призывы Сталина не давали желаемого им результата, пока сами немцы своей политикой, а главное безчеловечным отношением к военнопленным, не помогли ему и не заставили русский народ встать на свою защиту.
Все мы в зарубежье гордились высоким героизмом русского солдата и офицера, проявленными Красной армией в этой войне, и не только вторая, но и первая группа в глубине души радовались первым успехам под Москвой и Сталинградом, понимая, что только сознание силы и упорства противника может отрезвить немцев от «головокружения от успехов» первых месяцев войны и заставить их переменить свою политику в русском вопросе.
К сожалению, последнего так и не произошло, и Гитлер своей одержимостью и упрямством довел свою собственную страну до поражения и полного разгрома, а с нею и нас – русских добровольцев.
Но если нам, Белым эмигрантам, РОА и многим русским людям – бывшим гражданам Советского Союза, оказавшимся по эту сторону фронта, война давала возможность вести борьбу за освобождение России от коммунистов лишь в союзе с внешним врагом, то при окончании войны советские маршалы, и в первую очередь маршал Жуков, состоявшие во главе победоносной могучей армии, могли это сделать своими силами. Они не могли не помнить, что перемена в настроении народны масс произошла не из любви к партии, а ради спасения своего тысячелетнего отечества, что основная масса бойцов Красной армии умирало за это отечество с верой, что по окончании войны советский режим станет человечнее. Но и партия не дремала. Паническое обращение Сталина в первый день войны «братья и сестры» было давно забыто. По мере успехов Красной армии партийная гайка затягивалась все туже. Части СМЕРШа контролировали настроение армейских частей. Всё потенциально крамольное направлялось в штрафные батальоны и под пулеметами СМЕРШа своими телами производило разминирование заграждений противника. В этих условиях революция была возможна лишь сверху.Припев к куплетам одной из фронтовых песен конца войны заканчивался словами:
«Умирать нам рановато,
Есть еще у нас дома дела».
Помню, с каким волнением и надеждой слушали мы тогда эту песню. Своим героизмом и самопожертвованием наш народ, безусловно, заслужил право на свободу и человеческую жизнь. Но ни маршал Жуков, ни другие ведущие маршалы не сочли своим долгом обезпечить народу эти перемены. Не хватило у них решимости, или они оказались преданными больше партии, чем отечеству? Но они этого не сделали, и, благодаря их попустительству, победа, достигнутая нашим народом такой огромной ценой крови и жизней, оказалась украденной у него партией и обернулась для него новым 46-летним закабалением».
Поручик В.В. Гранитов, председатель РОВС (1988-1999). Об отношении РОВСа ко Второй Мiровой войне.
https://rusidea.org/250944474