"Говоря о джигитах, хочу Вас спросить, известно ли Вам имя генерала Павличенко, вошедшему в войну простым казаком и окончившему ее в чине генерал-майора! Насколько я знаю, это был единственный случай такого продвижения в чинах, и имя такого доблестного казака не должно быть забытым на Кубани! Мой отец его очень ценил, уважал — и по проявлению храбрости сравнивал его с генералом Бабиевым, всем известного своей отвагой.
…Отец также говорил, что к его удивлению, Павличенко так себя держал в обществе, что ни поведением, ни разговорами ничем не отличался от людей получивших хорошее образование. Так, он приводил интересный случай происшедший с ним у нас в доме, при встрече его с полковником Мышлаевским, который долго присматривался к нему, а потом обратился с вопросом: "Никак не могу вспомнить, где мы с Вами, Ваше Превосходительство, встречались?" На что ему Павличенко ответил: "Ну, как же… я же полгода каждый день чистил Ваши сапоги, когда служил при Вас денщиком!" Мой отец со смехом вспоминал смущение полковника Мышлаевского и это происшествие, закончившееся, к общему увеселению, очень дружелюбно.
…Он был очень известным джигитом и со своей группой был ангажирован на турне по Южной Америке. Мой же отец, всегда мечтавший найти где-то место для поселения казаков "станицами", попросил Павличенко приехать к нему для обсуждения этой затеи и возможности провести её в жизнь — имея сведения о представляющихся к этому возможностях в Перу. При отправке Павличенко в Южную Америку, он принял на себя миссию разведки по этому вопросу…"
(из письма дочери Кубанского Атамана Н.В. Назаренко-Науменко)
Два периода из его военной биографии особенно примечательны. Павличенко прошёл путь от сотника до генерал-майора всего за год (!) Гражданской войны — тогда храбрые и талантливые офицеры из-за больших потерь и необходимости замещёния старших командных должностей делали стремительную карьеру. Но и на их фоне рост в чинах Павличенко, пожалуй, уникален. Ещё интереснее проследить его службу в двух, "перешедших одна в другую" войнах — Великой и Гражданской. На весну 1915 года Павличенко — ещё нижний чин, урядник; через четыре года, летом 19-го — уже генерал! Вряд ли подобное производство отыщется в судьбе какого-либо иного офицера Русской Императорской и Белых армий! …
Иван Диомидович Павличенко, казак станицы Шкуринской Кубанского Войска, родился 21 июня 1891 года. Его отец, Диомид. Ильич проходил службу в Ейском полку ККВ. Ивана, имевшего лишь начальное образование (двухклассное училище), 13 октября 1910 года зачислили в 1-й Запорожский Императрицы Екатерины Великой полк ККВ. Спустя три месяца толкового казака и лихого джигита переводят в конвой Наместника на Кавказе графа И.И. Воронцова-Дашкова.
Урядник Конвоя Наместника Иван Павличенко
Конвой Наместника сформировался в середине XIX века как конвойная команда, а затем сотня кавказских казаков Главнокомандующего Кавказской армией Великого Князя Михаила Николаевича — брата Императора Александра II. В конвойной сотне Его Высочества состояли командир, 3 младших офицера и 110 урядников и казаков Кубанского и Терского Войск.
Во время службы Павличенко в конвое, помощником. Наместника по военной части являлся генерал Н.П. Шатилов, в декабре 1913 года его сменил генерал А.З. Мышлаевский — отец полковника, встретившегося с Павличенко в Сербии. У этих генералов он и был ординарцем, но не денщиком — денщиками обычно назначались здоровые и безупречной нравственности рядовые, наиболее слабые по строю. Отличный строевой казак, прекрасно джигитовавший, никак не подпадал под данную категорию. В апреле 1914 года Иван Павличенко переименовывается в приказные и в мае, выдержав установленный экзамен при 1-м Хопёрском полку, производится в младшие урядники.
Казаки Конвоя Наместника на Кавказе, 1914 г.
В мирное время служившие в конвое Наместника на Кавказе кубанцы и терцы носили форму тех полков (продолжая в них числиться), из которых они были переведены в конвой, с соответствующей шифровкой на погонах; на черкесках носили знаки своего Войска. В следующие звания производились, как правило, приказом командира своего полка. С началом войны казак-конвоец обычно исключался из полка приказом по Кавказской армии.
В октябре 1914-го Турция развязала войну с Россией. В конце ноября того же года Император Николай II предпринял поездку на Кавказ, с посещением частей Действующей Армии в крепости Карс, Сарыкамыше и Меджингерте, несколько дней провел в Тифлисе. Повсюду его сопровождал конвой Наместника. "За образцовое исполнение службы при особе Государя Императора с 26 по 29 ноября" урядник Павличенко был "пожалован Его Императорским. Величеством серебряным рублём". 28 ноября царь "с большим удовольствием" слушал песни и смотрел пляски казаков "замечательного" хора трубачей конвоя, которым более 30 лет управлял регент и композитор М.П. Колотилин (уже в 52 года окончивший Тифлисскую школу прапорщиков вместе с Павличенко).
Под новый 1915 год командир конвоя Наместника есаул. Н.А. Бигаев отправляет урядника на фронт — вместе с несколькими казаками сопровождать помощника Главнокомандующего Кавказской армией генерала Мышлаевского на передовых позициях Сарыкамышского отряда. За оказанное при этом отличие в январе 1915 года Павличенко получает первую боевую награду — Георгиевскую медаль 4-й степени. Наместник граф Воронцов-Дашков наградил казака за усердную службу в конвое серебряными часами с цепочкой.
Между тем способности молодого казака требовали иного развития. Павличенко выдерживает испытание на права по образованию 2-го разряда при Тифлисской 2-й мужской гимназии и в марте 1915 года зачисляется в 1-ю Тифлисскую школу прапорщиков (где в апреле его "догоняет" звание старшего урядника).
15 мая 1915 года он становится офицером и менее чем через месяц со своим полком участвует в боях 1-й Кавказской казачьей дивизии "в пределах Азиатской Турции", награждается первым орденом Св. Анны 4-й ст. с надписью "За храбрость". Осенью, когда стало известно, что персидское правительство готовится заключить тайный союз с Германией и Турцией, за тысячу вёрст от действий главных сил Кавказской армии открывается новое направление — Персидский фронт. С 4 ноября части дивизии под командованием генерал-лейтенанта Н.Н. Баратова, ставшей основой Экспедиционного корпуса, прибывают в Персию.
6 ноября 1-й Запорожский полк достиг города Решта — южнее порта Энзели на Каспийском море. В начале декабря Запорожцы вместе с 1-м Горско-Моздокском полком. ТКВ в составе конного отряда полковника И.Н. Колесникова нанесли ряд сильных ударов по противнику на Кумском направлении, на юг от Тегерана. Город Кум в те месяцы был главным штабом военных действий против России.
6 марта 1916 года 1-й Запорожский полк с боем занял город Исфаган. На 22 июня пять сотен Запорожцев входили в конный отряд генерала А.Ф. Рафаловича.
Многочисленные племена курдов давали неплохую конницу в турецкую армию, в то же время остававшуюся разбойничьей ещё с мирного времени, когда кочевники грабили пограничные русские селения и торговые караваны. Взятые в плен, курды обычно молчали. Казаки придумали способ "развязывать им языки". На глазах у пленных шашки и патроны смазывались салом. Переводчик говорил: "Доброе сало! Свининка! Этими шашками вас и рубить будем!" Курды ползали в ногах, соглашаясь всё рассказать — только не поганьте свининой!
Внезапные налеты численно превосходящей курдской конницы на русские отряды происходили постоянно, и если казакам удавалось догнать противника, то возвращались они без пленных. На вопрос "где же курды?", казаки отвечали: "А там… валяются".
С августа хорунжий Павличенко — младший офицер одной из первых партизанских сотен в Персии под командованием сотника Л.М. Дейнеги. Партизанские сотни и эскадроны формировались по приказу генерала Баратова, офицеры в них назначались "самые предприимчивые и отважные из числа желающих".
9-10 сентября партизаны сотни Дейнеги участвовали в продолжительном упорном бою с турками при выходе из Хамаданского ущелья авангарда из трех сотен 1-го Запорожского полка при 2 орудиях и 1 пулемёте. Противник, заняв окопы по высотам, запиравшим выход из ущелья, открыл сильный пулемётный и артиллерийский огонь. Казаки продвигались спешенными цепями, сбивая противника с вершин и занимая их.
Всего, с подошедшими подкреплениями, против русского авангарда находились четыре батальона пехоты, два эскадрона сувари (турецкой конницы) при 2 гаубицах, 6 конных орудиях, 4 пулемётах и курды.
После удачной артиллерийской подготовки, в результате которой замолчали одно турецкое орудие и пулемёт, сотни Запорожцев перешли в наступление. Турки атаки не приняли и начали постепенно очищать фланги. Взвод хорунжего Павличенко выскочил в конном строю на гору, нагнал хвост убегающих сувари и захватил нескольких турецких кавалеристов.
Несмотря на сильный гаубичный огонь противника, Запорожцы закрепились на занятых высотах и удерживали их до темноты. В донесении о бое командир партизан писал: "Младшие офицеры сотни работали сверхдоблестно, в их действиях видна казачья удаль и презрение к опасности, много случаев проявления храбрости нижними чинами".
До конца войны Павличенко был несколько раз ранен; только в бою 22 октября 1916 года он получил две контузии, но остался в строю. За боевую работу на Персидском фронте И.Д. Павличенко награждается чином сотника и всеми орденами до Св. Владимира 4-й ст. с мечами и бантами включительно.
* * *
Казаки возвращались из Персии зимой-весной 1918 года. Кубань захватывалась большевиками, полки расформировывались. Офицеров арестовывали. Расстреливали и рубили шашками всех, пробиравшихся в Екатеринодар. Многих офицеров подняли на штыки "революционные" солдаты по пути следования с Кавказского фронта.
Павличенко скрывался на Дону. Выждав время, он прибыл в свою станицу и под видом "защитника новой власти" сформировал отряд в 500 шашек верных ему казаков. В конце июня отряд был выдвинут для сопротивления передовым частям. Добровольческой Армии, выступившей во Второй Кубанский поход и занявшей 1 июля станцию Тихорецкую. По сигналу командира, обезвредив комиссаров, казаки соединились с добровольцами у станицы Уманской, войдя дивизионом в 1-й Кубанский полк (затем. Корниловский конный) полковника В.Г. Науменко.
От Уманской полк повернул на станицу Брюховецкую. В направлении Старо-Минской виднелись столбы дыма: в станице скопилось много отступающих красных; уходя, они жгли казачьи дома. Посланные от полка подрывники взорвали железнодорожный мост через реку Сосыку, и подготовленные к отправке на Кущевскую вагоны со снаряжением и награбленным имуществом застряли. Большевики направили вагоны в другую сторону, на Новоминскую, где поезд настигли казаки. Далее полк освобождал Брюховецкую и Тимашевскую.
Постепенно, в тяжёлых боях очищая север Кубани, 1-я Конная дивизия — правый фланг армии — в составе 1-го Запорожского, 1-го Уманского и 1-го Кубанского полков 29 июля вышла к предместьям. Екатеринодара. В ночь на 3 августа столица Войска была взята.
Очевидец вспоминает увиденного им. Павличенко в Войсковой канцелярии освобожденного Екатеринодара в начале сентября 1918-го: "Перед заведующим канцелярией войсковым старшиной Майгура стоит молодецкий офицер, подтянутый, скромно, но хорошо одетый в темно-серую черкеску, при добротном холодном оружии, отделанном серебром. Он в погонах есаула, хотя ему не свыше 30 лет. В левой опущенной руке он держит по-офицерски чёрную, крупного и хорошего каракуля папаху с серебряными галунами по верху войскового цвета. Перед штаб-офицером стоит подбористо, каблуки вместе, но так как они ведут частный и дружеский разговор, то офицер полусогнул левую ногу в колене, что тогда допускалось. За письменным столом, стоя, Майгура что-то выслушивает и любезно отвечает, спрашивает. Закончив разговор, офицер принял воинскую стойку, распрощался и вышел.
— Вы знаете, подъесаул, кто со мной говорил? — обращается ко мне заведующий хозяйством, брюнет с сединами, в кителе, с длинными черными тонкими казацкими усами.
Отвечаю, что не знаю, и что впервые вижу этого есаула.
— Это 1-го Запорожского полка сотник Павличенко, мой станичник, из простых урядников. Но посмотрите, — какой молодец! Безусловно, он выдвинется в Гражданской войне и будет героем, — закончил он".
С конца августа начальником 1-й Конной (Кубанской) дивизии становится генерал П.Н. Врангель. Дивизия состояла из Корниловского конного, 1-го Уманского, 1-го Запорожского, 1-го Екатеринодарского, 1-го Линейного и 2-го Черкесского конного полков, трех батарей и пластунского батальона. Подъесаул. Павличенко командовал сотней в своем 1-м Запорожском полку.
В редкие дни отдыха с "гостинцами мужу" приезжала из станицы его жена казачка Ирина Даниловна, урожденная Колесникова (в 1920-м она не смогла выехать из России и погибла при голоде на Кубани; была у них и дочь, родившаяся в 1915 году).
Сентябрьские сражения под станицами Михайловской и Курганной, где красные внезапной атакой едва не взяли в плен начальника дивизии… Октябрьский бой на реке Урупе, после которого генерал Врангель хвалил Запорожцев за проявленную храбрость… Ставропольская операция, вновь ранения Павличенко… В ноябре 1918 года он производится в есаулы, назначается командующим 1-м. Запорожским полком и 23-24 ноября с бригадой 2-й Кубанской казачьей дивизии полковника М.А. Фостикова громит советскую дивизию у села Петровского. 4 января 1919 года 1-я Конная дивизия занимает базу Таманской красной армии — Святой Крест, 8 января — Георгиевск. Остатки 9-й красной армии бежали на восток, бросая оружие и обозы.
Завершался разгром большевиков на Северном Кавказе. 1-я Конная дивизия генерала П.Н. Шатилова двигалась вдоль Терека. Казачьих станиц между чеченскими аулами уже не существовало – они были уничтожены чеченцами. В ответ так же поступали с аулами и казаки. За отличия в январских боях и при взятии Грозного, 27 января 1919 года Павличенко получает чин полковника.
В начале марта наступление войск генерала Шатилова (4 полка, артиллерия и две пластунские бригады) возобновилось. Главный удар приходился на аул. Гойты — военный центр Чечни, конные полки сосредоточились для удара на северном берегу Сунжи. Здесь начальник дивизии был ранен и 16 марта эвакуирован. Шатилов вспоминал: "Со мной ехал в Екатеринодар тяжёло раненый командующий Запорожским полком есаул (полковник — П.С.)Павличенко. Во время одной из конной атак он с двумя сотнями своего полка врезался в отходившую колонну чеченцев и в происшедшей схватке получил несколько пулевых и шашечных ран, причем обе руки его были прострелены. Но он оставался верхом и продолжал командовать своими запорожцами…"
К 20 апреля 1-я Конная дивизия подошла к селу Сандата и повела наступление на Новый Егорлык в сторону р. Маныч. На переправе, ночью 29-го, части дивизии внезапно атаковала красная конница — казаки отступили. На следующий день в войска прибывает Главнокомандующий генерал А.И. Деникин и осматривает Манычскую переправу. 5 мая части Кавказской Добровольческой армии генерала Врангеля переправляются через Маныч — началась Царицынская операция.
Долгий тяжёлый переход 1-й Конной дивизии — под проливными дождями, без правильного корма лошадей и вечно отстающими обозами от Великокняжеской до Котельниково. На укрепленные позиции красных командующий царицынской группой войск генерал Шатилов бросает всю имеющуюся в его распоряжении конницу — казаки рубят шашками проволочные заграждения, под артобстрелом несут тяжёлые потери, отходят и вновь атакуют. С 17 на 18 июня Царицын пал. В этой операции Павличенко командует 2-й бригадой своей дивизии, а вследствие тяжёлого ранения начальника 3-й Кубанской казачьей дивизии генерала Н.Г. Бабиева временно назначается ее командующим. 2 июля 1919 года Иван Павличенко производится в чин генерал-майора — ему только что исполнилось 28 лет!
После поражений весны — начала лета и потери Царицына красные прилагали значительные усилия для восстановления своего Южного фронта. Решающий контрудар предполагалось нанести с фронта Балашов-Камышин на нижний Дон. 1 августа 10-я советская армия с многочисленной конницей Буденного, поддержанная Волжской флотилией, перешла в наступление на Кавказскую армию. С тяжёлыми боями, продолжавшимися три недели, белые отходили на юг до Царицына, где 23 августа началось решительное сражение. Последние резервы, введенные Врангелем, и атаки кубанской конницы отбросили противника; генерал Павличенко был ранен здесь в 14-й раз. В октябре 19-го Павличенко командовал 1-й Конной дивизией, входившей в конную группу генерала С.Г. Улагая, оборонявшую царицынские укрепленные позиции. Конница Будённого с постоянно подходившей к ней на усиление пехотой, половина которой после боев неизменно попадала в плен белым, вела ежедневные атаки. В ноябре выздоровевший после ранения Иван Диомидович принимает Кабардинскую дивизию. Красные снимают части армии Будённого с этого участка фронта, отправляя их под. Ростов, но всё равно имеют перевес сил в пехоте в 3–5 раз и в коннице в 1, 5–2 раза. Кабардинцы теснят большевиков у Котлубани.
Кабардинцы
Недолгий по продолжительности, но славный рейд 4-го Конного корпуса генерала С.М. Топоркова, в котором отличилась Кабардинская дивизия, начался 18 ноября и закончился 26 ноября у Прудков. В ночь на 18-е, Кабардинцы, вместе с. 1-й Конной и бригадой 3-й Кубанской казачьей дивизии выступили с х. Бабуркина в направление на Котлубанский в обход занятого большевиками х. Рассошинского. На полпути к Рассошинскому колонна встретила конницу противника, завязался бой, и утром. Кабардинцы уже гнали красных конников мимо хутора за железную дорогу. У хутора Араканцева всадники Павличенко бросились на беспорядочно бегущие массы красных и взяли богатые трофеи.
19 ноября Кабардинцы обошли станицу Качалинскую, снова захватив много пленных; остатки красных бежали через Дон и попали в руки донцам.
Противник намеревался окружить группу генерала Топоркова. Утром 21-го полукольцо красных занимало высоту восточнее Фастова. Перекрестным огнем советские полки буквально залили огнем белых. Тогда 2-й конно-артиллерийский дивизион вылетел на картечь, пулемётчики начали состязание с красными, полки стремительно ринулись на большевицкую пехоту, сметая всё перед собой на фронте двух вёрст. Кабардинцы захватили более тысячи пленных, 6 орудий и 9 действующих пулемётов. Затем преследовали противника до следующей высоты и там вновь атаковали, взяв сотни пленных.
25 ноября дивизия генерала Павличенко пошла в наступление на хутора Садки, занятые частями свежей 20-й советской дивизии. Лавину Кабардинцев, шедшую в резервной колонне по 1-му полку, встретили до 20 пулемётов красных, перед всадниками лежал широкий овраг с палисадниками и садами. Кабардинцы захватили в хуторах штабы 20-й дивизии и бригады той же дивизии, окружившие себя отборными коммунистами. Конница красных и их обозы бежали. В атаке потери белых составили несколько человек убитых и до 30 раненых — среди них тяжёло ранен генерал Павличенко.
Приказ о бое зачитали во всех сотнях, батареях и командах дивизии, с обязательным переводом для кабардинцев каждой фразы.
Командир 1-го Уманского полка ККВ полковник Г. Ф.Волошинов свидетельствовал о бое у Прудков: "Когда на них (красных) в лоб пущена в атаку кабардинская дивизия — оставшиеся в деревне части, как оказалось, сплошь коммунистического состава, выходят в штыки на кабардинцев и очень метко стреляют в упор.
Кабардинцы, понеся потери, отходят в исходное положение. Начальник дивизии генерал Павличенко, как всегда, несется впереди дивизии и шагах в 300-х под ним убивают коня и сам он, раненый с полным раздроблением бедра, падает. Бежать, идти, конечно, не может и гибель его неминуема, как к нему подскакивают два всадника, делают крутой вольт, хватают его за руки и так выносят. Потеря для нас очень, очень чувствительная. Огневой бой, меж тем, продолжается до захода солнца".
В марте 1920 года Ивана Диомидовича эвакуировали, и до августа он находился на лечении в Королевстве СХС, после чего прибыл в Русскую Армию в Крым. В начале октября в Таврии, в завершении Заднепровской операции, генерал Павличенко принимает 1-ю Кубанскую казачью дивизию. Настроение казаков было бодрое, хотя Красная армия, усиленная частями, переброшенными с польского фронта, теснила белые войска.
После неудачных операций на правом берегу Днепра 1-ю кавалерийскую и Кубанскую дивизии отвели в тыл. В Кубанской дивизии из-за наличия многих безлошадных приступили к формированию пластунского батальона. Чувствовалось, что красные скоро усилят натиск и что придётся уходить в Крым.
Тем не менее, прорыв конницы Будённого из Каховки в тылы, к перешейкам, оказался неожиданным. Красные наседали по всему фронту, особенно на левом фланге белых — ничего не оставалось, как отходить.
Левый фланг составил группу под командованием генерала А.П. Кутепова — Корниловская и Дроздовская пехотные дивизии, 1-я и 2-я кавалерийские дивизии, Терско-Астраханская отдельная казачья бригада и Кубанская казачья дивизия. Все части сосредоточились в одном районе. Войска усилились 30 автомобилями "форд" с пулемётами Максима, аэропланы несли службу разведки и связи. Красные появились не только в тылу, но и на флангах. Практически отрезанные от Крыма, белые дивизии совершали отход в образцовом порядке. Собранные части являлись лучшими, доверие связывало солдат и казаков со своими старшими начальниками.
Конница — три дивизии Сводного корпуса генерала И.П. Барбовича — двигалась прямо на левую колонну Будённого. На левом фланге наступали две кавалерийские, на правом — Кубанская казачья дивизия, ещё правее — Дроздовская дивизия. Конница красных занимала большую деревню Агайманы. Беглый артиллерийский огонь, треск многочисленных пулемётов с обеих сторон.
Кубанцы, быстро продвигаясь вперёд, старались зайти глубже в тыл красным. Из деревни Агайманы густыми толпами выскакивали будёновцы. Казачьи полки в резервных колоннах шли намётом, пулемётам приказано выходить вперёд. Обгоняя казаков, мчался автомобиль штаба дивизии генерала Павличенко с пулемётом. Над колонной разорвались шрапнели, и дивизия понеслась по-бригадно. Красная конница долго стояла, а шагов за 700 повернула и пошла полным ходом — большая часть по дороге на запад. Казаки захватили лишь повозки обоза.
Дальше двигались уже с пехотой в боевом порядке — противник наседал с трёх сторон, а впереди ещё другая колонна Будённого. Конница, большей частью в резервных или взводных колоннах, задерживала красных на хвосте перекатами. Очень помогали форды с пулемётами, к колоннам для связи подлетали аэропланы. Один из них спустился и сообщил, что верстах в семи по ходу движения идёт большая колонна конницы Будённого флангом на запад и гонит пленных.
Дроздовская и 1-я кавалерийская дивизии быстро пошли прямо, а Кубанская и 2-я кавалерийская дивизии взяли полуоборотом вправо, чтобы захватить голову красной колонны. Дойдя до седловины, увидели идущие галопом конные части. Левая колонна белых вошла в соприкосновение с противником и открыла орудийный огонь. Батареи правой колонны тоже снялись с передков, обе дивизии пошли намётом наперерез большевикам, до них 3-4 версты. Красные беспорядочно, но очень резво уходили.
До перешейков осталось 15 верст, и на этой линии нужно было продержаться два дня, чтобы подравняться с Донцами на правом фланге и дать закончить эвакуацию. Занимая длинную деревню по ребру возвышенности, дивизии оставались в готовности, ожидая противника со всех четырёх сторон.
На третий день с рассветом двинулись к Крыму. Вся долина покрылась колоннами конницы и пехоты. Когда отошли, стал виден весь хребет с появившимися на нём красными. Можно было угадать их волнение — белые в порядке уходят в Крым! Но атаковать большевики не решались, и белые дивизии перекатами шли по чистому полю. За полем круто поднимались холмы, а там, вёрст через пять — перешейки.
На небольшом плато Кубанцы с 1-й и 2-й кавалерийскими дивизиями сгруппировались — противник наседал, нужно было задержаться ещё немного, чтобы войти за перешейки с темнотой. Конница стояла недалеко от ребра хребта, её колонны просматривались отовсюду. Сильный пулемётный огонь открыли с северо-востока по Кубанской дивизии, сразу ранив тремя пулями начальника дивизии генерала Павличенко. Это были его 23, 24 и 25-я раны!
Прошло несколько неприятных секунд, но тут перед фронтом частей появился генерал Барбович со штабом и своим большим значком цветов Императорской России. Он ехал шагом и спокойно негромко отдавал приказания, и всё опять стало, как на учении. Одна батарея быстро снялась и открыла огонь картечью, Уманцы спешились в вырытые заранее окопы и открыли огонь залпами. Казаков поддержали слева и сзади залпы Дроздовцев. Спустя час отошли, ещё раз выставили пулемёты — и уже в темноте переправились за проволоку перешейка, в Крым…
Боями в Таврии закончилась для генерала Павличенко Гражданская война в России. Далее была эмиграция, джигитские турне и необычное путешествие в Южную Америку с целью разведать возможность поселения казаков на новых землях… Но об этом интересном периоде его жизни мы ещё надеемся рассказать в последующем…
Разведчики земель за океаном.
В октябре 1920 года английский миноносец доставил тяжелораненого генерала И.Д. Павличенко в Константинополь (куда через полмесяца прибыли и все покинувшие Крым части Русской Армии). Долечивался он в Сербии. В Королевстве С.Х.С. уже было немало беженцев, были и небольшие кубанские колонии. Составив из офицеров и казаков хор под регентством сотника Соколова, Павличенко выступал с ним, зарабатывая на жизнь.
Атаман В.Г. Науменко, готовясь в 1921 году к переброске с острова Лемнос частей Кубанского корпуса в Сербию, записал в дневнике: "20 мая. Вчера приехал с Филимоновым в Новый Сад познакомиться с жизнью там. Приехал я неофициально. Остановились в отеле "Слобода", где ресторан содержат наши русские, главным образом Кубанцы: Свидин, Проскурин, Даркин. Вечером устроили нам ужин Кубанцы, содержатели ресторана. За ужином пел хор Павличенко. Хор составлен из офицеров и казаков. Поют недурно!.."
И.Д. Павличенко в Сербии
В 1921 году в Нови Саде генерал Павличенко организовал команду джигитов, показывая с ними казачье искусство сначала в стране, а затем и в Европе. Кубанский атаман сообщал об этом в Финляндию известному джигиту за рубежом полковнику Ф.И. Елисееву: "Джигиты и хор в Италии. Дела их идут неважно — мешает сильная жара. Новых снимков нет, посылаю из старых джигитовку команды Павличенко".
Оставался Иван Диомидович и бессменным атаманом новосадской казачьей станицы имени Кошевого Атамана Чепеги.
"Ласточка" в исполнении Ф. Елисеева
Красивой рекламы для выступлений группы не хватало, и Павличенко позаимствовал некоторые фото у Елисеева — у того к 1925 году уже был альбом, отснятый на выступлениях в Европе. Ф.И. Елисеев отмечал: "Соламахин (начальник Войскового Штаба) писал, что передал этот альбом генералу Павличенко, который имел в Югославии свою группу джигитов. Для своей рекламы, он воспользовался некоторыми снимками и отпечатал их большими афишами. Соламахин прислал их мне с извинением от Павличенко, что отпечатал их без моего разрешения, где был и один мой личный номер, под названием “ласточка”, снятый в Аркашоне [Франция]…"
С 1920 года атаман Науменко пытался получить землю для казаков в Сербии. В 1925 году он вновь поднимает этот вопрос — сербские власти не отказывали, но не давали и согласия.
Искалась такая возможность и на других континентах. Сохранить в неприкосновенности казачий быт казалось возможным там, где было много земли и мало населения.
В 1928 году "Казачий Союз" пытался устроить массовое переселение в Австралию, за счёт правительства страны, но из-за сопротивления этому Англии акция окончилось ничем. Тогда по поручению русских организаций предприниматель В.Т. Королевич выехал в Южную Америку — узнать там о возможности поселения. И вот в 1929 году правительство Перу согласилось принять 2000 русских земледельцев и дать землю.
Обговорив все вопросы и просчитав выгоды, Королевич изложил условия в брошюре “Колонизация в Перу”:
1) правительство Перу согласно на въезд 2000 человек поэтапно — в 1929 году страна готова принять только 200 физически здоровых лиц и не старше 47 лет;
2) прибывшим бесплатно выделяется 10 га земли для одиночки, для семейного — 30 га; земля находится в горах, 1440 м. над уровнем моря, 160 вёрст до ближайшего города;
3) расходы от Белграда до Ла-Рошели (Франция) оплачивает правительство Перу за счёт переезжающих людей с удержанием до погашения долга по 10 % с урожая;
4) все обязаны стать на работу (постройка шоссе от города до местечка поселения на аккордных условиях; заработок 2-4 солей (50-100 динаров) ежедневно; часть людей готовит место под постройку поселения;
5) колонизационное общество обязано строить школу, больницу с вычетом потом с колонистов их стоимости.
Генерал Науменко, всячески поддерживая желание казаков жить на своей земле, позже отмечал в Войсковом печатном органе: "Не установить подробности взаимоотношений колонистов с правительством Перу и роль колонизационного общества. Общество явно коммерческое". Кубанский Атаман возражал против поездки в Перу целого отряда и предложил генералу Павличенко выехать туда на разведку с группой.
Между тем 29 апреля 1929 г. власти Сербии отклонили просьбу Кубанского представительства о наделении казаков землей. Делегатом Лиги Наций принимались меры для покупки земли казакам в Сербии от выселяющихся в Азию турок (на средства Лиги Наций), но и это ощутимых результатов не дало.
В журнале "Кавказский казак" 1 мая 1929 г. печатаются сведения о Перу: география, климат, флора, фауна и прочие особенности, до налогов включительно. Земля в Перу выделялась в верховьях реки Апуримак, текущей с юга на север, в здоровой гористой местности, без лихорадок. Расстояние — 350 км от столицы (Лимы) по прямой, по дороге 800 км. В 160 км находился г. Айячо — туда и предстояло строить шоссе.
Перуанское правительство обещало помочь инвентарём, поддерживать до урожая. Первые 5 лет переселенцы отдают 10 % заработков стране. Главные предметы занятий — кофе, каучук, шерсть, лес, шоссе. Плюсами считались малонаселённость и плодородие почвы — три урожая в год.
И.Д. Павличенко. Сербия, 1923 г.
25 мая 1929 г. первая группа с генералом Павличенко готовилась отправиться по маршруту Париж-Марсель-Перу, переезд занимал 3 недели. Вторая группа собиралась отправиться через 8 месяцев. Всего предполагалось перевезти около 300 человек: 100 из Югославии и Болгарии, 200 из Франции. Если бы всё прошло удачно, то в 1930 году Перу приняла бы ещё 600, и в последующие годы 3-5 тысяч человек.
Кубанцы просили митрополита Евлогия о священнике — с ними был послан иеромонах Михей. Казаки собирались построить в Южной Америке церковь во имя Покрова Божьей Матери, приобрели икону Покрова, взяли станичное знамя.
С генералом Павличенко выезжали 96 человек: 4 донца, 1 астраханец, 10 иногородних, остальные кубанцы, из них 80 мужчин, 10 женщин и 6 детей. Ядром группы стали казаки из Нови Сада и окрестностей, к которым присоединились казаки из других мест Королевства.
22 мая в Нови Саде в церкви отслужили молебен, присутствовал командующий армией генерал Докич с генералитетом и офицерами гарнизона. Казаки во главе с генералом Павличенко встретили его строем и музыкой. После молебна казаки прошли через город и выстроились перед домом епископа Иринея, который сказал, что новосадцы полюбили кубан-цев за казачью дисциплину и благословил в далёкий путь.
24 мая казаков торжественно провожали в Белграде. Во дворе здания Кубанской канцелярии построились отъезжающие, с хором тубачей на правом фланге. Часть казаков была одета в черкески, часть в штатское, но большинство — в синие брюки, чёрные гимнастерки с погонами и белые папахи. Перед фронтом казаков на столе стоял Войсковой образ и образ Спасителя, предназначенный для отъезжющих. Здесь же Войсковой значок-флаг сине-малиново-зелёный с нашитым в верхнем углу на синем поле Войсковым гербом; древко увенчано металлическим копьём с крестом внутри и надписью: "Кубанское Казачье Войско", и на другой стороне: "24 мая 1929 года, г. Бълградъ".
К началу молебна собрались Кубанский и Терский атаманы, председатели правительств Кубани и Терека, представители Русских организаций в Королевстве С.Х.С., много казаков и местных жителей.
Настоятель Белградской Русской церкви протоиерей о. Беловидов призвал казаков, уезжающих в чужую страну, оставаться русскими людьми, беречь веру и родные обычаи. Были освящены образ Спасителя и Войсковой значок.
Генерал Науменко сказал, что задача, взятая на себя отъезжающими, дело общеказачье. Призывая к единству, он выразил уверенность, что казаки будут держать себя так, что правительство Перу широко откроет двери для поселения казачества, рассеянного по всему свету: "Несите высоко наш Войсковой Знак! С ним Вы вернётесь на Родину или под ним к Вам вновь соберётся Кубанское Войско".
Генерал Павличенко благодарил за гостеприимство к казакам короля и весь братский народ Сербии.
Первая партия казаков покинула Белград со знаменем и под звуки войскового марша, направляясь в далёкие земли, в полную неизвестность.
* * *
30 мая в Генуе погрузились на пароход Марсель-Барселона-Панамский канал-Кальяо (Перу). В Марселе соединились с казаками из Франции. Капитан корабля удивился дисциплине казаков и не забрал оружие, сдающееся обычно на время плавания. У берегов Америки поженились казак и казачка, свадьбу праздновали на корабле.
На 12-й день стали у о. Тринидад, а на следующий день прибыли к Венесуэле. На борту играл хор трубачей, публика высыпала на берег. На о. Кюрасао к казакам присоединились двое русских, уехавших сюда в 1918 году. Сутки пароход стоял в Панамском канале. В Кюрасао и Кристобале группу уговаривали остаться, предлагая зарабатывать на месте по 5-6 долларов.
27 июня прибыли в порт Кальяо. Казаков пригласили во дворец президента, подав специальный поезд из вагонов 1-го класса. В Лиме со станции шли строем и с трубачами во дворец. Президенту подарили шашку, кинжал, черкеску, шапку и пояс от Кубанского Войска. Президент сказал речь (её переводил инициатор переселения Василий Тихонович Королевич, один из двух братьев). Министр земледелия просил зачислить его с семьёй казаками новой станицы…
* * *
Прошло полгода. За это время казаки выезжали из Лимы на р. Апуримак для осмотра земли. Калмыки тоже хотели переехать в Перу, генерал согласился помочь. В Европу передавались советы желающим ехать: жениться, брать с собой инструменты, ружья (много зверя) и табак.
Генерал Павличенко готовил группу джигитов для представлений в Лиме и других городах, чтобы добыть денег. Трёхмесячное турне началось в октябре. Ко дню праздника армии 27 ноября 1929 г. по приглашению военного министерства команда джигитов в Лиме показала на ипподроме в присутствии президента джигитовку. Её открыл президент рубкой лозы, что запечатлели на фотографии. Подхорунжий Синченко упал вместе с лошадью, перевернувшейся через голову. Публика было испугалась, но лошадь вскочила, а подхорунжий продолжил на ней номер "вертун". Президент снялся с казаками и лучшему джигиту Синченко подарил серебряную чашу.
В Тамбо казаки работали на постройке шоссе, жили сначала в конюшнях по 5-6 человек. Южноамериканская культура их разочаровала. Земля была под лесом, но корчёвка оказалась лёгкой.
За 2-3 месяца они должны были показать примерную работу, и лишь тогда правительство обещало средства на переброску новых переселенцев. Но из-за разногласий с братьями Королевичами уже в октябре на шоссе никто не работал. Основные причины — напряжён-ная работа за очень малые деньги из-за постоянных вычетов — в три раза меньше, чем обещали братья-работодатели.
Часть казаков решила вернуться в Европу, и в сентябре из Перу выехали 7 мужчин, 2 женщины и 2 детей.
Тем временем, 18 сентября из Тамбо первая партия (22 казака, 4 женщины и 2 детей) выехала на землю, в ноябре — вторая группа, всего 70 человек. Спускаясь с перевала на плато, экспедиции пришлось 25 км пробивать себе дорогу, тащить за собой мулов; за 4 дня одолели всего 120 км.
Все переболели малярией от непривычного климата. Прибыли в начале сезона дождей, земли заливались рекой. Не были построены бараки, и людей приняли монахи-францисканцы. Отсутствовали доктор с медикаментами и представитель концессионера. Казаки жили на одной стороне реки, а работали на другой. Река 200 метров шириной. Монахи дали два челна, казаки сделали плоты. Своих сил не хватало для постройки домов. Обещали платить 30 солей на человека, выдавали 10-15; остаток удерживался на расходы по транспорту.
Через две недели после прибытия на землю кончились продукты, начались болезни. Приехавший доктор осмотрелся и отбыл обратно из-за отсутствия жилища. Положение стало критическим: более половины группы больны…
1 января 1930 г. казаки разорвали договор с Королевичем. Павличенко прекратил джигитовку и выехал к ним, получив деньги на колонию. Он срочно перевёл казаков из нездорового района в Тамбо для отдыха до апреля и организовал экспедицию для поиска нового места поселения на случай вынужденного ухода с р. Апуримак.
Парижской группой в Перу командовал А.М. Лысенко. "Французские" казаки, не желавшие подчиниться приказу Кубанского атамана, откололись и устроились на золотоносные прииски, стали осаждать президента республики жалобами, вмешались в политическую борьбу. Часть их за это выслали из страны, остальные в дальнейшем колонизировали участок земли за тысячу километров от группы Павличенко; сам Лысенко уехал в Уругвай.
Добирались эмигранты в Перу и небольшими группами. Сибирец капитан Анисимов, глава группы Плисецкий, терец Аркалов и кубанец Подрезов прибыли в Кальяо и хотели работать на земле. Им было поставлено условие — постройка шоссе, от чего они отказались. Оклеветанных за это Королевичем в большевизме и сосланных на о. Лоренцо, людей выпустили через пять месяцев благодаря делегату верховного комиссара Лиги Наций в Белграде. Правительство Перу оплатило им обратный проезд в Европу.
16 человек ушли искать работу на фабрики и заводы, некоторые оставили колонию. Директор эмиграционного департамента Перу предложил переселить казаков в интернациональную колонию "Сатипо", но Павличенко отказался — это могло повлечь ликвидацию казачьей общины. Министерство согласилось дать другую землю.
16-25 марта составили экспедицию для нового поселения, Павличенко являлся представителем правительства. Земля была в 80 верстах от шоссе, два дня езды верхом. Место называлось "Пампа Катути" — в 40 верстах вверх по Апуримаку от первого поселения. По долине протекали две реки: Санта-Роза и Катути. Здесь проживало 5 тысяч населения, индейцы нанимались на работы за 50 центов. Для колонизации отводилось 140 тыс. га земли: 20 тыс. в долине и 120 тыс. на плоскогорье. Павличенко предпо-лагал закрепить за казаками 200-250 тыс. га, чтобы новые казаки не селились в других районах.
Всего здесь находилось 45 мужчин и 25 женщин и детей. 28 марта 1930 г. состоялись перевыборы атамана и помощника. Помощником Павличенко был вахмистр Пыль. Переселенцы непременно хотели пригласить сюда православного священника (о. Михей вернулся во Францию).
Правительство перевело деньги за два месяца, кормовые, инструменты. К середине июня казаки осели на земле. Но 15 человек из группы, по настоянию правительственного комиссара, вновь поселили на р. Апуримак.
Всё это время не прекращалась клеветническая работа братьев Королевичей против казаков, "не оправдавших их ожиданий". Утверждая, что "вооружёнными до зубов" казаками составлен заговор на их жизнь, братья требовали разоружения казаков.
В результате начальником провинции Сан-Михель была получена телеграмма от министра внутренних дел — немедленно отобрать у казаков всё имеющееся оружие, в том числе и холодное; в случае противодействия Павличенко арестовать и препроводить в Лиму. Не рассматривать впредь казаков как военную организацию, не признавать их чинов и запретить им ношение своей формы. В распоряжение начальника провинции предоставили необходимую вооружённую силу для исполнения.
Будучи другом генерала, начальник провинции обещал всё устроить мирным путём. Генерал собрал у себя на квартире всё оружие казаков и, когда начальник инспекции прибыл в Тамбо для исполнения полученного распоряжения, оно было передано ему без инцидентов.
Не успокоились лишь братья Королевичи, используя влияние на власти. В виде усиления мер было отдано распоряжение о разрешении отлучек казакам из Тамбо не далее 5 вёрст с утра до вечера. Начальник провинции, которому приказано было со своими жандармами жить в Тамбо, должен был дважды в день проверять наличность казаков; отлучавшиеся по уважительным причинам получали разрешение шефа колонии с подписью полицейского контроля Тамбо. Более того — Королевичи убедили начальника департамента Айакучо, что Павличенко сдал лишь малую часть оружия. Префект вызвал к себе генерала, что было истолковано казаками, как арест.
9 июня генерал Павличенко в сопровождении колонистов (казаки одного его не отпускали) отправился по вызову. Дорогу преградили 40 жандармов, заставив казаков лежать на земле всю ночь под дождём. Потом безоружные они встали и пошли на винтовки. В 50-ти шагах от цепи раздалась команда: "стой!". Майор Карлин, командир жандармов, отдал команду: "Павличенко, вперёд!", и с револьвером в руке вышел в сопровождении двух жандармов навстречу подходившему к нему улыбающемуся генералу.
— Где ваш револьвер?
— У меня его нет.
— Обыскать!
Револьвера не нашли. Майор кричал, почему генерал не исполнил распоряжения префекта об оставлении в Тамбо. Павличенко ответил, что это решение всех казаков, надо прекратить безобразие с колонизацией. В этот момент появилась ещё группа жандармов во главе с майором, шефом полиции в Хуанте. Не дав генералу высказаться, майор Карлин, указывая на Павличенко, крикнул: "Арестовать!" Жандармы, исполняя команду, хотели приблизиться к генералу, но казаки, женщины, казачата с криками устремились к нему… "Стрелять!" — закричал Карлин.
Окружив генерала, плачущие женщины с детьми кричали: "На, стреляй в безоружных!.." Минута замешательства… Лишь уверенная команда другого майора, сохранившего голову — "Не стрелять!" — внесла успокоение.
Казаки не выпускали Павличенко из своего круга, и Карлину пришлось… арестовать всю колонию. В жандармской казарме в Айакучо в большой комнате на каменном полу казаки провели шесть дней и ночей, подстилая под себя листки оказавшегося там жандармского архива.
В итоге всё вылилось в крупный скандал, сенаторы и депутаты запрашивали по этому делу правительство. Казаков перевезли в Лиму, министр предлагал им землю и всё необходимое в колонии "Эсперанса", на искусственно орошаемом участке в 4-х часах езды по железной дороге от Лимы. Он также заверил, что ретивый майор будет смещён с занимаемой должности и понесет наказание.
Но вышло иначе — в Перу произошёл военный переворот. В день, когда казаки выступили из Тамбо, в гарнизоне г. Арекипы подполковник Серро поднял восстание. 27 августа он с верными войсками вступил в Лиму, объявив себя диктатором. Посланный в Айакучо правительственный чиновник, не зная, что делать теперь с казаками, вместе с майором Карлиным объявил, что расторгаются все договоренности с колонистами.
С трудом казаки добрались до Хуанкао, где разместились на станции; лишь немногие, имевшие кое-какие сбережения, наняли частные квартиры. Не имея средств к существованию, казаки жили на нищенском положении, питаясь впроголодь из общего котла.
Генералу Павличенко, уехавшему добиваться помощи в Лиме, потребовалось на это более двух недель. 18 сентября казаки прибыли в эмигрантский дом в Кальяо, т.е. туда, откуда полтора года назад уходили на колонизацию, полные сил и с радужными мечтами. Теперь это были оборванные, измождённые, морально подавленные люди. Их единственным желанием стало вырваться обратно в Европу, где жилось пусть и не сладко, но всё же можно было честным трудом заработать кусок хлеба.
14 сентября Павличенко принял новый президент республики полковник Серро. Он заверил генерала в желании помочь казакам, предложив для колонизации имения членов бывшего правительства, недалеко от Лимы. Но такая "колонизация" не просто была рискованной — она усугублялась тяжёлым экономическим положением страны. Стало окончательно ясно, что казачье предприятие в Перу потерпело неудачу. Разведочная группа, выполнив свою задачу, должна была вернуться в Европу.
18 октября 1930 г. Павличенко отдал приказ о расформировании разведывательной группы. Две группы казаков общим числом в 39 человек (включая женщин и детей) вернулись в Югославию в середине ноября — начале декабря 1930 г. Часть "французской" группы, обратившуюся за помощью к генералу, он также отправил в Европу.
Несколько человек осталось в стране, остальные члены группы перебрались в другие государства Южной Америки. Десять кубанцев вместе с генералом в канун нового 1931 года выехали в Чили.
* * *
Отношение чилийских властей, военных и населения к казакам было превосходным. Чилийские офицеры видели в них представителей той Русской армии, за борьбой которой с большевиками они внимательно следили десятилетие назад. Их поражало что, несмотря на долгие годы беженства, казаки сохранили форму и дисциплину. Приветливо встретила казаков и маленькая русская беженская колония.
Во дворце в Сантьяго президент Чили генерал дон Карлос Ибаниес дель Кампо во время приёма в честь кубанцев дал согласие на предоставление им земли. Для знакомства с местными условиями жизни генерал Павличенко решил проехать всю страну.
Джигиты генерала Павличенко в пехотном полку.
Лос-Анджелес, Чили, 1931 год.
При содействии военного министра и губернатора Сантьяго, на занятые деньги Павличенко купил лошадей казакам, и они двинулись походным порядком на юг страны. Останавливались в городах и джигитовали, добывая средства к существованию. Чилийские конные части в гарнизонах показывали свою школу езды. Таких лихих наездников казаки увидели впервые за многое время, отметив сходство чилийской конской породы с казачьими лошадьми. Чилийская армия прекрасно вооружалась и обмундировывалась, солдаты служили на основе разумной дисциплины и патриотизма.
Казаки генерала Павличенко в кавалерийском полку.
Концепсион, Чили, 1931 г.
За 2,5 месяца казаки проехали более 2,5 тысяч километров. Во время джигитовки разбился один из лучших наездников И. Булгаков, на похоронах присутствовало много чилийцев.
В январе 1932 года Павличенко с казаками прибыл в Аргентину. Как и ранее, их появление — в черкесках, папахах, мягких чевяках, в погонах и при оружии — произвело впечатление. На вокзале в Мендосе группу встретили начальник полиции и командир местного гарнизона. 22 января в Буэнос-Айресе на джигитовке присутствовали чины столичного гарнизона и дипломатического корпуса, казаков принял инспектор кавалерии. Военный министр посетил их в казарме и беседовал с генералом Павличенко.
Казаки выступали в Сан-Хуане, Кордобе, Санта-Фе и Паране. Далее на их пути лежали Уругвай и, в 1933-м — Бразилия. В Рио-де-Жанейро их приветствовал военный министр генерал Гомез, вся площадь была усыпана цветами…
Между тем шёл пятый год пребывания в Южной Америке и непрерывного скитания. В 1934 году Павличенко оформил права на приобретение хутора в Татуи — он хотел создать центр для всех казаков в Бразилии. Население отнеслось к казакам прекрасно, и в течение последующих полутора лет они осели на землю около Сан-Пауло.
По окончании Второй мировой войны в печати Русского зарубежья имя Павличенко почти не упоминалось — в политических дискуссиях он не участвовал. Об отношении же беженцев к генералу говорило то, что 30-тысячная русская колония в Бразилии считала его своим единственным надёжным защитником и ходатаем перед бразильскими властями по всем вопросам. В 1950-57 гг. только из Китая он выписал и устроил 2 тысячи русских семей — правительство разрешало въезд русским в страну лишь при наличии подписи Павличенко. Генерал имел много влиятельных друзей среди министров, военных и государственных деятелей Бразилии.
Людей с подобным авторитетом было мало. Его деятельность можно сравнить лишь с работой в США Толстовского фонда. Но там действовала целая организация, известная во всём мире благодаря дочери великого писателя. В Южной Америке И.Д.Павличенко был один, действовал безвозмездно, без помощников и средств, и главным аргументом при всех договорённостях являлось его слово.
В 1958 году русская колония в Рио-де-Жанейро попросила генерала оказать содействие в получении от правительства участка земли для строительства дома престарелых и кладбища. Обратившись к городским властям от имени всей русской колонии, Павличенко получил ответ председателя городского совета генерала Трота, что земля предоставлена на самом лучшем месте, а весь участок, оцениваемый в 1 миллион крузейро, выделен для русских совершенно бесплатно.
Семья Павличенко. Бразилия, первая половина 50-х гг.
Умер генерал-майор Павличенко 9 августа 1961 г. в Бразилии. За два года до смерти он писал: "Только 68 лет стукнуло, но старые раны дают чувствовать. Сейчас джигитовать уже не могу, даже и на коне, пожалуй, не усижу… А всё же… помогаю многим. Устраиваю наших соотечественников, "старых" и "новых", хлопочу за них, выручаю, если кто из наших по глупости попадает в неприятности. Около восьмисот казаков в Бразилии, самых различных убеждений, а все обращаются ко мне, то за тем, то за другим…"
Его сын обучался в Бразильском кадетском корпусе и тоже стал офицером.
Автор- казак П. Стрелянов (Калабухов).
+++
Два периода из его военной биографии особенно примечательны. Павличенко прошел путь от сотника до генерал-майора всего за один (!) год Гражданской войны. Это было время, когда храбрые и талантливые офицеры из-за больших потерь и необходимости замещения старших командных должностей делали стремительную карьеру. Но и на их фоне рост в чинах Павличенко выглядит впечатляющим и, наверное, уникален.
Еще интереснее проследить его службу в двух, «перешедших одна в другую», войнах – Великой и Гражданской. На весну 1915 года нижний чин, урядник Павличенко летом 1919-го становится генералом – за 4 года! Вряд ли подобное производство можно отыскать в судьбе какого-либо иного офицера Русской Императорской и Белых армий…
Иван Диомидович Павличенко, казак станицы Шкуринской Кубанского Войска родился 21 июня 1891 года. Его отец Диомид Ильич проходил службу в Ейском полку ККВ. Ивана, имевшего только начальное образование – двухклассное училище, 13 октября 1910 года зачислили на службу в 1-й Запорожский Императрицы Екатерины Великой полк ККВ с правами по образованию 3-го разряда. Спустя три месяца толкового казака и лихого джигита переводят в конвой Наместника на Кавказе графа И.И. Воронцова-Дашкова.
Конвой Наместника сформировался в середине XIX века как конвойная команда, а затем сотня кавказских казаков Главнокомандующего Кавказской армией Великого Князя Михаила Николаевича – брата Императора Александра II. В конвойной сотне Его Высочества состояли: командир, 3 младших офицера и 110 урядников и казаков Кубанского и Терского Войск.
Во время службы Павличенко в конвое, помощником Наместника по военной части являлся генерал Н.П.Шатилов, в декабре 1913 года его сменил генерал А.З. Мышлаевский – отец полковника, встретившегося с Павличенко в Сербии в эмиграции. У этих генералов он и был ординарцем, но не денщиком (денщиками обычно назначались здоровые и безупречной нравственности рядовые, наиболее слабые по строю). Отличный строевой казак, прекрасноджигитовавший – его дальнейшая военная и эмигрантская судьба об этом свидетельствует, никак не подпадал под данную категорию. В апреле 1914 года Иван Павличенко переименовывается в приказные и в мае, выдержав установленный экзамен при 1-м Хоперском полку, производится в младшие урядники.2
В мирное время служившие в конвое Наместника на Кавказе кубанские и терские казаки носили форму тех полков (продолжая в них числиться), из которых они были переведены в конвой, с соответствующей шифровкой на погонах; на черкесках носили знаки своего Войска. В следующие звания казаки производились, как правило, приказом командира своего полка. С началом войны казак-конвоец обычно исключался из полка приказом по Кавказской армии.
В октябре 1914-го Турция развязала войну с Россией. В конце ноября того же года Император Николай II предпринял поездку на Кавказ, с посещением частей Действующей Армии в крепости Карс, Сарыкамыше и Меджингерте, несколько дней провел в Тифлисе, где его повсюду сопровождал конвой Наместника. «За образцовое исполнение службы при особе Государя Императора с 26 по 29 ноября» урядник Павличенко был «пожалован Его Императорским Величеством серебряным рублем».3
28 ноября Царь «с большим удовольствием» слушал песни и смотрел пляски казаков «замечательного» хора трубачей конвоя4, которым более 30 лет управлял регент и композитор М.П. Колотилин. (В следующем году Колотилин, будучи уже 52 лет, окончил Тифлисскую школу прапорщиков вместе с Павличенко).
Под новый 1915 год командир конвоя Наместника есаул Н.А. Бигаев отправляет урядника в командировку на фронт. Вместе с несколькими казаками Павличенко сопровождает помощника Главнокомандующего Кавказской армией генерала Мышлаевского на передовых позициях Сары-камышского отряда и за оказанное при этом отличие в январе 1915 года получает первую боевую награду – Георгиевскую медаль 4-й степени. Наместник на Кавказе граф Воронцов-Дашков наградил казака за усердную службу в конвое серебряными часами с цепочкой.2
Между тем, способности молодого казака требовали иного развития. Павличенко выдерживает испытание на права по образованию 2-го разряда при Тифлисской 2-й мужской гимназии и в марте 1915 года зачисляется в 1-ю Тифлисскую школу прапорщиков (в апреле, в школе его «догоняет» звание старшего урядника – производство командира 1-го Запорожского полка). 2
15 мая 1915 года он становится офицером и менее чем через месяц со своим родным полком уже участвует в боях 1-й Кавказской казачьей дивизии «в пределах Азиатской Турции», награждается первым орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость». Осенью, когда стало известно, что персидское правительство готовится заключить тайный союз с Германией и Турцией, за тысячу верст от действий главных сил Кавказской армии от-крывается новое направление – Персидский фронт. С 4 ноября части дивизии под командованием генерал-лейтенанта Н.Н. Баратова, ставшей основой нового Экспедиционного корпуса, прибывают в Персию.5
6 ноября 1-й Запорожский полк достиг города Решта, расположенного южнее порта Энзели на Каспийском море. В начале декабря Запорожцы вместе с 1-м Горско-Моздокским полком ТКВ в составе конного отряда под началом полковника И.Н.Колесникова последовательно нанесли ряд сильных ударов по противнику на Кумском направлении, на юг от Тегерана. Город Кум в те месяцы являлся главным штабом военных действий против России, в нем находились и особо почитаемые мусульманами святыни. При занятии Кума 9 декабря, русские войска были остановлены перед городскими воротами и не вводились в город до тех пор, пока вызванные начальником отряда в лагерь старейшины не указали те места и здания, где с религиозной точки зрения было бы неудобно размещать казаков и солдат. Этот случай получил должную оценку в Персии со стороны шаха и всего духовенства.
6 марта 1916 года 1-й Запорожский полк с боем занял город Исфаган. На 22 июня пять сотен Запорожцев вместе с 1-м Уманским полком ККВ, пулеметной командой 1-й Кавказской казачьей дивизии, 4 орудиями Терской и 2 орудиями Кубанской батарей входили в конный отряд генерала А.Ф.Рафаловича.
Многочисленные племена курдов давали неплохую конницу в турецкую армию, в то же время остававшуюся разбойничьей еще с мирного времени, когда кочевники грабили пограничные русские селения и торговые караваны. Взятые в плен курды обычно молчали. Казаки придумали хороший способ «развязывать им языки». Приносилось сало и им, на глазах у пленных, смазывались шашки и патроны. Переводчик говорил: «Доброе сало! Свининка! Этими шашками вас и рубить будем!» Курды вопили, ползали в ногах, соглашались все рассказать – только не поганьте свининой!
Внезапные налеты численно превосходящей курдской конницы на русские отряды происходили постоянно, и если казакам удавалось догнать противника, то возвращались они без пленных. На вопрос «где же курды?», казаки отвечали: «А там… валяются». Сами персы их не жалели и когда те попадались, говорили: «Это же разбойник! Вешай! Плакать не будем!..».6
Производство в следующий чин последовало 16 июля, а с августа хорунжий Павличенко стал младшим офицером одной из первых партизанских сотен в Персии под командованием сотника Л.М. Дейнеги. Партизанские сотни и эскадроны формировались согласно приказа командира корпуса генерала Баратова, офицеры в них назначались «самые предприимчивые и отважные из числа желающих».7 9–10 сентября партизаны сотни Дейнеги участвовали в продолжительном и упорном бою с турками при выходе из Хамаданского ущелья авангарда из трех сотен 1-го Запорожского полка при двух орудиях и одном пулемете. Противник, заняв укрепленные окопами позиции на высотах, запиравших выход из ущелья, открыл сильный ружейный, пулеметный и артиллерийский огонь. Казаки продвигались спешенными цепями, сбивая противника с вершин и занимая их.
Всего, с подошедшими затем подкреплениями, против русского авангарда находились че-тыре батальона пехоты, два эскадрона сувари (турецкой конницы) при двух гаубицах, шести конных орудиях, четырех пулеметах и курды.
После удачной артиллерийской подготовки, в результате которой замолчали одно турецкое орудие и пулемет, сотни Запорожцев перешли в наступление. Турки атаки не приняли и начали постепенно очищать фланги и отходить. Партизанский взвод хорунжего Павличенко, атакуя противника, выскочил в конном строю на гору, нагнал хвост убегающих сувари и захватил нескольких турецких кавалеристов в плен. Несмотря на сильный гаубичный огонь противника, Запорожцы закрепились на занятых высотах и удерживали их до темноты, не давая турецкой пехоте продвигаться дальше.
В донесении о бое командир партизан писал: «Младшие офицеры сотни работали сверхдоблестно, в их действиях видна казачья удаль и презрение к опасности, много случаев проявления храбрости нижними чинами».8
До конца войны Павличенко был несколько раз ранен, только в бою с турками 22 октября 1916 года он получил две контузии, но остался в строю. За боевую работу на Персидском фронте И.Д.Павличенко награждается чином сотника (20 ноября 1916 г.) и всеми орденами до Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом включительно. 9
* * * Казачьи части возвращались из Персии зимой-весной 1918 года. Кубань захватывалась большевиками, полки расформировывались, офицеров, не согласных с новой властью, арестовывали. Расстреливали и рубили шашками всех, пробиравшихся в Екатеринодар. Многих офицеров подняли на штыки «революционные» солдаты по пути следования с Кавказского фронта.
Павличенко скрывался на Дону. Выждав время, он прибыл в свою станицу и под видом «защитника новой власти» сформировал отряд в 500 шашек верных ему казаков. (О некоторых событиях и подвигах Павличенко в Гражданской войне рассказал в своих исторических повестях и романах кубанский писатель Русского зарубежья Ф.И.Горб (лит. псевдоним – Ф.Кубанский), впоследствии иерей Американской Православной Церкви). В конце июня по приказу красных его отряд двинулся для сопротивления передовым частям Добровольческой Армии, выступившей во Второй Кубанский поход и занявшей 1 июля станцию Тихорецкую. По сигналу командира, обезвредив комиссаров, находившихся при отряде, казаки соединились с добровольцами у станицы Уманской и вошли дивизионом в 1-й Кубанский полк ККВ (затем Корниловский конный) полковника В.Г.Науменко.
От Уманской полк повернул на станицу Брюховецкую. В направлении Старо-Минской виднелись столбы дыма: в станице скопилось много отступающих красных и, уходя, они поджигали казачьи дома. Тогда посланные заранее от полка подрывники взорвали железнодорожный мост через реку Сосыку, и подготовленные к отправке на Кущевскую вагоны со снаряжением красных и награбленным ими имуществом застряли. Большевики направили вагоны в другую сторону, на Новоминскую, где поезд, как и самих красных, настигли казаки 10…Далее полк пошел освобождать Брюховецкую и Тимашевскую.
Постепенно очищая север Кубани в тяжелых боях, 1-я Конная дивизия – правый фланг армии, в составе 1-го Запорожского, 1-го Уманского и 1-го Кубанского полков 29 июля вышла к предместьям Екатеринодара и в ночь со 2 на 3 августа столица Кубанского Войска была взята.
Очевидец вспоминает впервые увиденного им Павличенко в Войсковой канцелярии освобожденного Екатеринодара в начале сентября 1918-го: «Перед заведующим канцелярией войсковым старшиной Майгура стоит молодецкий офицер, подтянутый, скромно, но хорошо одетый в темно-серую черкеску, при добротном холодном оружии, отделанном серебром. Он в погонах есаула (подъесаула, с 8 июня 1918 г. – П.С./К/.), хотя ему не свыше 30 лет. В левой опущенной руке он держит по-офицерски черную, крупного и хорошего каракуля папаху с серебряными галунами по верху войскового цвета. Перед штаб-офицером стоит подбористо, каблуки вместе, но так как они ведут частный и дружеский разговор, то офицер полусогнул левую ногу в колене, что тогда допускалось. За письменным столом, стоя, Майгура что-то выслушивает и любезно отвечает, спрашивает. Закончив разговор, офицер принял воинскую стойку, распрощался и вышел.
— Вы знаете, подъесаул, кто со мной говорил, – обращается ко мне заведующий хозяйством, брюнет с сединами, в кителе, с длинными черными тонкими казацкими усами. Отвечаю, что не знаю, и что впервые вижу этого есаула.
— Это 1-го Запорожского полка сотник Павличенко, мой станичник, из простых урядников. Но посмотрите, – какой он молодец! Безусловно, он выдвинется в гражданской войне и будет героем, – закончил он».11
С конца августа начальником 1-й Конной (Кубанской) дивизии становится генерал П.Н. Врангель. Дивизия состояла из Корниловского конного, 1-го Уманского, 1-го Запорожского, 1-го Екатеринодарского, 1-го Линейного и 2-го Черкесского конного полков, трех батарей и пластунского батальона.
Подъесаул Павличенко командовал сотней в своем 1-м Запорожском полку. В редкие дни отдыха с «гостинцами мужу» приезжала из станицы его жена казачка Ирина Даниловна, урожденная Колесникова (в 1920-м она не смогла выехать из России и впоследствии погибла при голоде на Кубани; была у них и дочь, родившаяся в 1915 году).
Прошли сентябрьские сражения под станицами Михайловской и Курганной, где Запорожцы сплоховали и красные внезапной атакой едва не взяли в плен начальника дивизии и октябрьский успешный бой на реке Урупе, после которого генерал Врангель хвалил За-порожцев за проявленную ими храбрость. 12 Ставропольская операция, вновь ранения Павличенко и госпитали. В ноябре 1918 года он производится в есаулы, назначается командующим 1-м Запорожским полком и 23–24 ноября вместе с бригадой 2-й Кубанской казачьей дивизии полковника М.А.Фостикова громит советскую дивизию у села Петровского.13 4 января 1919 года 1-я Конная дивизия занимает базу Таманской красной армии – Святой Крест и 8 января – Георгиевск. Остатки 9-й красной армии бежали на восток, бросая оружие и обозы.
Завершался разгром большевиков на Северном Кавказе. 1-я Конная дивизия под командованием генерала П.Н.Шатилова дви-галась вдоль Терека, казачьих станиц между чеченскими аулами уже не существовало – они были уничтожены чеченцами. В ответ, точно так же поступали с аулами и терские казаки. За отличия в январских боях и при взятии Грозного, Павличенко 27 января 1919 года получает чин полковника.
В начале марта наступление войск генерала Шатилова (4 полка, артиллерия и две пластунские бригады) возобновилось. Главный удар приходился на аул Гойты – военный центр Чечни, конные полки сосредоточились для удара на северном берегу реки Сунжи. Здесь начальник дивизии был ранен и 16 марта эвакуирован. Шатилов вспоминал: «Со мной ехал в Екатеринодар тяжело раненый командующий Запорожским полком есаул (полковник. – П.С./К/.) Павличенко. Во время одной из конных атак он с двумя сотнями своего полка врезался в отходившую колонну чеченцев и в происшедшей схватке получил несколько пулевых и шашечных ран, причем обе руки его были прострелены. Но он оставался верхом и продолжал командовать своими запорожцами. По пути в Екатеринодар наш поезд обогнал поезд генерала Врангеля (только что перенесшего сыпной тиф. – П.С./К/.). Он пожелал есаулу Павличенко и мне скорейшего выздоровления…».14
К 20 апреля 1-я Конная дивизия: Запорожцы, Уманцы, Екатеринодарцы и Линейцы с 4-мя батареями подошли к селу Сандата (Сандатовское) и повели наступление на Новый Егорлык в сторону реки Маныч. Здесь на переправе, ночью 29-го, части дивизии внезапно атаковала красная конница – казаки отступили. На следующий день в войска прибывает Главнокомандующий генерал А.И.Деникин и осматривает Манычскую переправу на месте. 15
5 мая части Кавказской Добровольческой армии под командованием генерала Врангеля переправляются через Маныч – началась Царицынская операция. Долгий тяжелый переход 1-й Конной дивизии под проливными дождями, без правильного корма лошадей и вечно отстающими обозами от Великокняжеской до Котельниково. На укрепленные позиции красных, командующий царицынской группой войск генерал Шатилов бросает всю имеющуюся в его распоряжении конницу, казаки рубят шашками проволочные заграждения, под артобстрелом несут тяжелые потери, отходят и вновь атакуют. С 17 на 18 июня Царицын пал. В этой операции Павличенко командует 2-й бригадой своей дивизии, а вследствие тяжелого ранения начальника 3-й Кубанской казачьей дивизии генерала Н.Г. Бабиева он временно назначается ее командующим.
2 июля 1919 года Иван Павличенко производится в чин генерал-майора – ему только что исполнилось 28 лет!
После поражений весны–начала лета и потери Царицына красные прилагали значительные усилия для восстановления своего Южного фронта. Решающий контрудар предполагалось нанести с фронта Балашов–Камышин на нижний Дон. 1 августа 10-я со-ветская армия с многочисленной конницей Буденного, поддержанная Волжской флотилией, перешла в наступление на Кавказскую армию. С тяжелыми боями, продолжавшимися три недели, белые отходили на юг до Царицына, где 23 августа началось решительное сражение. Последние резервы, введенные генералом Врангелем, и атаки кубанской конницы отбросили противника; генерал Павличенко был ранен здесь в 14-й раз.16
Полковник Ф.И.Елисеев, ранее командир Корниловского конного полка описывает встречу в сентябре 1919 года с генералом, находившимся на излечении в Екатеринодаре: «На Красной улице у Войскового собора козыряю какому-то молодому и нарядно одетому кубанскому генералу. Рядом с ним хорошо знакомый мне 1-го Екатеринодарского полка хорунжий Косякин, родной племянник известного на Кубани генерала Косякина, бывшего помощника по военной части у Наказного Атамана генерала Бабыча. Косякин остановился и подошел ко мне. Генерал, почему-то, тоже остановился. Взяв под козырек, Косякин произносит, адресуясь ко мне:
— Его превосходительство, генерал-майор Павличенко.
«Так вот он… тот самый кубанский самородок-герой», – пронеслось в голове.
Он спокойно, но не по-генеральски, подает мне руку. На нем отличного защитного цвета гимнастерка и темно-синие диагоналевые бриджи с генеральскими лампасами. На ногах – хорошо сидящие горские ноговицы и чевяки. На генеральских погонах вензельная буква «Е» с короной – эмблема 1-го Запорожского, Императрицы Екатерины Великой полка. На голове каракулевая папаха крупного курпея черного барашка с восемью галунами по верху алого войскового цвета. Он туго затянут ремнем щегольского кавказского оружия. Вид очень нарядный. Все на нем новенькое и стильное, но он так просто смотрит на меня, словно изучая того, о котором что-то слышал».17
В октябре 1919-го Павличенко командовал 1-й Конной дивизией, входившей в конную группу генерал-лейтенанта С.Г. Улагая, активно оборонявшую царицынские укрепленные позиции. Конница Буденного с постоянно подходившей к ней на усиление пехотой, половина которой после боев неизменно попадала в плен белым, вела ежедневные атаки.18 Холодной осенью, в ноябре, выздоровевший после ранения Иван Диомидович принимает Кабардинскую дивизию. Красные снимают части армии Буденного с этого участка фронта, отправляя их против белых под Ростов, но все равно имеют перевес сил в пехоте в три-пять раз и в коннице в полтора-два раза.19 Кабардинцы теснят большевиков у Котлубани.
Недолгий по продолжительности, но славный рейд 4-го Конного корпуса генерал-лейтенанта С.М.Топоркова, в котором отличилась Кабардинская дивизия генерала Павличенко, начался 18 ноября и закончился 26 ноября у Прудков. В ночь на 18-е, Кабардинцы, вместе с 1-й Конной и бригадой 3-й Кубанской казачьей дивизии выступили с хутора Бабуркина в направление на Котлубанский в обход занятого большевиками хутора Рассошинского. На полпути к Рассошинскому колонна встретила конницу противника, завязался бой и утром Кабардинцы уже гнали красных конников мимо хутора за железную дорогу. У хутора Араканцева всадники Павличенко бросились на беспорядочно бегущие массы красных и взяли богатые трофеи.
На следующий день, 19 ноября, Кабардинцы обошли станицу Качалинскую и захватили снова много большевиков; их остатки бежали через Дон, где попали прямо в руки донцам.
Противник намеревался окружить группу генерала Топоркова в районе станции Качалино–станицы Качалинской. Утром 21-го полукольцо красных занимало высоту восточнее Фастова. Перекрестным огнем советские полки буквально залили огнем белых. Тогда 2-й конно-артиллерийский дивизион (1-я и 5-я батареи) вылетел на картечь, пулеметчики начали состязание с красными, полки стремительно ринулись на большевицкую пехоту, сметая все перед собой на фронте двух верст. Кабардинцы захватили более 1 тысячи пленных, 6 орудий и 9 действующих пулеметов. Затем преследовали противника до следующей высоты и там вновь атаковали его, взяв сотни пленных.
25 ноября дивизия генерала Павличенко пошла в наступление на хутора Садки. Их занимали части свежей 20-й советской дивизии. Лавину Кабардинцев, шедшую в резервной колонне по 1-му полку, встретили до 20 пулеметов красных, перед всадниками лежал широкий овраг с палисадниками и садами. Кабардинцы захватили в хуторах штабы 20-й дивизии и бригады той же дивизии, «окружившие себя отборными коммунистами, среди которых были выходцы из Кубани и евреи». 20Конные части красных и их обозы в панике бежали из Садков. В атаке потери белых составили несколько человек убитых кабардинцев и русских и до 30 раненых – среди них тяжело ранен генерал Павличенко. Все были подобраны, тела убитых вывезены. Приказ о бое зачитали во всех сотнях, батареях и командах дивизии с обязательным переводом для кабардинцев каждой фразы.20
Командир 1-го Уманского полка ККВ полковник Г.Ф.Волошинов свидетельствовал о бое у Прудков: «когда на них (красных – П.С./К/.) в лоб пущена в атаку кабардинская дивизия – оставшиеся в деревне части, как оказалось, сплошь коммунистического состава, выходят в штыки на кабардинцев и очень метко стреляют в упор.
Кабардинцы, понеся потери, отходят в исходное положение. Начальник дивизии генерал Павличенко, как всегда, несется впереди дивизии и шагах в 300-х под ним убивают коня и сам он, раненый, с полным раздроблением бедра, падает. Бежать, идти, конечно, не может и гибель его неминуема, как к нему подскакивают два всадника, делают крутой вольт, хватают его за руки и так выносят. Потеря для нас очень, очень чувствительная. Огневой бой, меж тем, продолжается до захода солнца…».21
Из приказа Кабардинской дивизии: «Славные Кабардинцы!
1. Я имел счастье командовать Вами в этот знаменитый рейд. Ваши блестящие победы сделаются достоянием истории, борьбы права и свободы с насилием красных. День 21 ноября всецело принадлежит Вам, когда Вы нанесли за этот день дважды страшные поражения врагу.
2. В последней схватке 25 ноября я в ваших рядах ранен и с глубоким сожалением покидаю верных Сынов Великой России, храбрейших из храбрых. Я покидаю Вас, дорогие Кабардинцы, в надежде, что снова скоро буду в ваших рядах.
3. Желаю Вам дальнейших таких же блестящих подвигов. Сердечное спасибо Вам, Кабардинцы.
Генерал-Майор Павличенко».22
В марте 1920 года Ивана Диомидовича эвакуировали, и до августа он находился на лечении в Королевстве СХС, после чего прибыл в Русскую Армию в Крым. В начале октября в Таврии, в завершении Заднепровской операции, генерал Павличенко принимает 1-ю Кубанскую казачью дивизию23 – Корниловский конный, 1-й Лабинский, 1-й Линейный и 1-й Уманский полки, Кубанский сводный дивизион, 1-й Кубанский казачий артиллерийский и 2-й конно-артиллерийский дивизионы. Настроение казаков было бодрое, несмотря на то, что Красная армия, усиленная частями, переброшенными с польского фронта, теснила белые войска повсюду.
После неудачных операций на правом берегу Днепра, 1-ю кавалерийскую и Кубанскую дивизии отвели в тыл к Нижним и Верхним Серагозам. Дивизии пользовались коротким отдыхом, приводили себя в порядок и готовились к зиме. Проводилась постоянная разведка в сторону Днепра и Каховки. В Кубанской дивизии из-за наличия многих безлошадных приступили к формированию пластунского батальона. Работы было много, чувствовалось, что красные скоро усилят натиск и что придется уходить в Крым.
Прорыв конницы Буденного из Каховки в тылы, к перешейкам, оказался неожиданным. Красные наседали по всему фронту, особенно на левом фланге белых – ничего не оставалось, как отходить к перешейкам. Весь левый фланг составил группу под командованием генерала А.П. Кутепова – Корниловская и Дроздовская пехотные дивизии, 1-я и 2-я кавалерийские дивизии, Терско-Астраханская отдельная казачья бригада и Кубанская казачья дивизия.
Все части сосредоточились в одном районе. Войска усилились 30 автомобилями «форд» с пулеметами Максим, аэропланы несли службу разведки и связи. Красные появились не только в тылу, но и на флангах. Практически отрезанные от Крыма, белые дивизии совершали отход в образцовом порядке. Собранные части являлись лучшими, взаимное доверие связывало солдат и казаков со своими старшими начальниками.
Вся конница, три дивизии Сводного корпуса генерала И.П. Барбовича двигались прямо на левую колонну Буденного. На левом фланге наступали две кавалерийские, на правом – Кубанская казачья дивизия, еще правее шла Дроздовская дивизия. Конница красных занимала большую деревню Агайманы. Беглый артиллерийский огонь, треск многочисленных пулеметов с обеих сторон.
Кубанцы, быстро продвигаясь вперед, старались зайти глубже в тыл красным. Из деревни Агайманы густыми толпами выскакивали буденовцы. Казачьи полки в резервных колоннах шли наметом, пулеметам приказано выходить вперед полным ходом. Обгоняя казаков, мчался автомобиль штаба дивизии генерала Павличенко с пулеметом. Над колонной разорвались шрапнели и дивизия понеслась по-бригадно. Красная конница навстречу не тронулась, долго стояла, а шагов за 700 повернула и пошла полным ходом – большая часть по дороге на запад, а меньшая к югу. Казаки захватили лишь повозки обоза; ночевали в деревне.
Дальше двигались уже с пехотой в боевом порядке – противник наседал с трех сторон, а впереди еще другая колонна Буденного. Конница, большей частью в резервных или взводных колоннах, задерживала красных на хвосте перекатами. Очень помогали форды с пулеметами, к колоннам для связи подлетали аэропланы. Один из них спустился и сообщил, что верстах в семи по ходу движения, идет большая колонна конницы Буденного флангом на запад и гонит пленных.
Дроздовская и 1-я кавалерийская дивизии быстро пошли прямо, а Кубанская и 2-я кавалерийская дивизии взяли полуоборотом вправо, чтобы захватить голову красной колонны. Дойдя до седловины, увидели идущие галопом конные части. Левая колонна белых уже вошла в соприкосновение с противником и открыла по нему сильный орудийный огонь. Батареи правой колонны тоже снялись с пе-редков, обе дивизии пошли наметом наперерез большевикам, до них 3-4 версты. Красные беспорядочно, но очень резво уходили.24
Головные лавы Кубанцев и 2-й кавалерийской дивизии встретили из деревни сильным ружейным и пулеметным огнем. Учитывая общее положение и наступившую темноту, деревню не атаковали и отошли в другую деревню, занятую своими частями; ночью перешли в село Рождественское, где сосредоточена вся конница и Корниловская дивизия.
До перешейков осталось 15 верст, и на этой линии необходимо было продержаться два дня, чтобы подравняться с правым флангом – Донцами и дать закончить эвакуацию. Занимая длинную деревню, расположенную по ребру возвышенности, дивизии оставались в готовности, лошадей держали в поводу, ожидая противника, который мог наступать со всех четырех сторон.
На третий день с рассветом оставили эти позиции и двинулись к Крыму. Вся долина покрылась колоннами конницы и пехоты. Когда отошли, стал виден весь хребет с появившимися на нем в разных местах красными. Можно было угадать их волнение – белые в порядке уходят в Крым! Большевики атаковать не решались, а белые дивизии перекатами шли по чистому полю. За полем круто поднимались холмы, а там, верст через пять, и перешейки.
На небольшом плато Кубанцы с 1-й и 2-й кавалерийскими дивизиями сгруппировались – противник уже сильно наседал, и нужно было задержаться еще немного, чтобы войти за перешейки с темнотой. Конница стояла недалеко от ребра хребта, ее колонны просматривались отовсюду и батареи красных дали по ним несколько хороших очередей. Сильный пулеметный огонь открыли с северо-востока по Кубанской дивизии, сразу же ранив тремя пулями начальника дивизии генерала Павличенко. Это были его 23, 24 и 25 рана.
Прошло несколько неприятных секунд, но затем перед фронтом частей появился генерал Барбович со штабом и своим большим значком цветов Императорской России. Он ехал шагом, и спокойно негромко отдавал приказания, и все опять стало, как на учении. Одна батарея быстро снялась и открыла огонь картечью, а Уманцы спешились (командир бригады Волошинов вспоминал, что, кажется, он в первый раз спешивал часть) в вырытые заранее окопы и открыли огонь залпами. Казаков поддержали слева и сзади залпы Дроздовцев. Спустя час отошли, еще раз выставили пулеметы и уже в темноте переправились за проволоку перешейка, в Крым. 25
Боями в Таврии закончилась для генерала Павличенко гражданская война в России. Далее была эмиграция, джигитские турне и необычное путешествие в Южную Америку с целью разведать возможность поселения казаков на новых землях.
https://wiki.elan-kazak.org